Последний Карфаген (Повесть. Рассказы. Дневники) - Козлов Сергей Сергеевич (читаем книги .txt) 📗
Во всей этой эзоповщине я услышал главное. Кто-то сидит у меня на хвосте. Чтобы сосредоточиться, я снова подошел к книжному прилавку. Полистал пару бестселлеров в ярких обложках. Наверное, меня когда-то учили определять за собой «хвост» и толково избавляться от него. С другой стороны, сейчас в этом не было необходимости, если за мной шли люди Симона Давидовича, то это само собой разумеющееся. И все же я решил попробовать оторваться, чтоб не повадно было…
Выйдя на улицу, я быстрым шагом направился к автобусной остановке. Вошел в заднюю дверь первого подошедшего автобуса. В салоне было довольно тесно. Поминутно извиняясь и держа букет над головой, я двинулся к двери передней. Между тем желающие уехать трамбовались на обеих площадках. Я едва успел выпрыгнуть в переднюю дверь, прежде чем автобус тронулся с места. Повторить мой трюк никому не удалось. Значит, мой сопровождающий либо проедет одну остановку, либо он вообще не садился в этот автобус.
— Знаешь, на кого ты похожа? — спросил я Риту, которая заворачивалась в полотенце, выходя после душа из ванной.
— Ну? — улыбнулась она.
— На Венеру, выходящую из моря… Боттичелли, по-моему… Только ты лучше…
— Неужели?
— Ага. Та несколько, с моей точки зрения, полновата.
— А ты помнишь эту картину?
— Помню. Ты же знаешь, я не помню подробностей только собственной жизни и того, что произошло за последние пятнадцать лет в нашей стране. Но благодаря краткому курсу Игоря и Василия Ивановича кое-что уже знаю.
И в этот момент в дверь позвонили. Рита юркнула обратно в ванную, а я открыл дверь. На пороге стоял невзрачный мужичок в запотевших очках. Он тут же снял их и начал протирать носовым платком.
— Как вы лихо меня!.. — сказал он вместо «здравствуйте».
— Кого, как лихо? — осведомился я.
— Ах да! — передо мной стоял типичный рассеянный интеллигент из разряда «себе на уме». — Я за вами часа три по магазинам болтался, а вы так лихо в автобусе! Сразу видно, что вас этому специально учили.
— Чему? — нахмурился я.
— Да вы не волнуйтесь, я по делу!
— По-моему, волнуетесь вы.
— Ну конечно, волнуюсь. Я в первый раз. Мне такое задание дали. А у вас еще, говорят, какие-то способности есть. Экстрасенсорные.
— Кто говорит? — я уже догадывался, но продолжал играть полное непонимание, тем более что про свои способности я и сам ничего не знал.
— Симон Давидович…
— С этого надо было начинать. Входите. А что, в следующем году нельзя было начать работу?
— Вы ж понимаете, мне сказали — я делаю.
— Понимаю. Чай? Коньяк?
— Не откажусь, и лучше все вместе. Меня зовут Максим Валерьянович.
— Веско… — определил я.
— А вас?
— Тринадцатый, — вдруг резанул я. — Не Людовик, конечно…
— Да-да… Я знаю… Никита Васильевич…
Без поношенного серого пальто Максим Валерьянович казался еще более жалким и смущенным. Прилизанные, давно не мытые волосы, сально отсвечивали, огромные очки в немодной уже роговой оправе и непривычно маленькие карие глазки под ними. Двухдневная щетина на округлом, слегка оплывшем лице. Неказистый пиджачок поверх свитера — последний элемент шикарной некогда «тройки». В общем Максим Валерьянович выглядел довольно неопрятно. К тому же вслед за ним в нашу квартирку просочился кисловатый запах неопрятной холостяцкой жизни.
Рита, как тень, проскочила на кухню.
Максим Валерьянович посчитал нужным в течение пяти минут изложить важнейшие этапы своей жизни, хотя я и так без труда видел все, что произошло с ним за последние два десятка лет. Рита поставила на журнальный столик поднос с коньяком, чаем и бутербродами. Это еще больше подхлестнуло Максима Валерьяновича к разговору на житейские темы. Он говорил о своей работе сначала в хозяйственном отделе райкома партии, затем о том, как успешно он руководил базой облпотребсоюза. Ему хотелось быть значимым. Но с его же слов выходило, что таковым он никогда не был и всегда боялся сделать шаг в сторону от чужой, постоянно довлевшей над ним воли.
— А Симон Давидович меня спас! — прихлебывал Максим Валерьянович. — Я бы сейчас не сидел здесь, и три мои доченьки были бы сиротинками!
Я не считал нужным задавать наводящие вопросы, потому как такие люди и без них выкладывают все неинтересно, затянуто и подробно, а останавливать их бесполезно: перестанут говорить об этом, начнут о чем-то другом.
— Бандиты! Настоящие бандиты! Понимаете? (Приходится кивать.) Все хотели под себя подмять! Угрожали. Даже однажды свозили меня на кладбище, заставили на окраине могилу рыть якобы для себя. Но я не испугался. Точнее, испугался, конечно, но виду не подал. Пытать хотели… А потом приехал Симон Давидович, и одного его слова стало достаточно, чтобы они забились в свои жуткие норы! Я с удовольствием вошел в ассоциацию Симона Давидовича. Там сосредоточены ведущие предприятия всей страны! Ему никто не смеет диктовать. А какой он обходительный человек!..
— В смысле — обходит всех? — не удержался я.
— И в этом тоже, — ничуть не обиделся Максим Валерьянович.
— А зачем вы следили за мной?
— Простите, Никита Васильевич, это личная инициатива. Мне хотелось посмотреть на вас со стороны.
— И что вам удалось разглядеть… Со стороны?
— А у вас, кстати, не очень уверенная походка! — аж обрадовался Максим Валерьянович.
— Согласен, но на то есть веские причины. Я однажды на мину наступил.
— М-да-да!.. — запричитал гость. — Мне немного сказали, что вы участвовали в каких-то войнах, что вы ветеран всего и вся. Афганистан? Чечня?
— Чуть ближе и чуть глубже…
— Понимаю, — будто действительно понял.
Нужно было направить разговор в деловое русло.
— Насколько я понимаю, вы пришли не с пустыми руками? — спросил я.
— Конечно, конечно! — Максим Валерьянович полез во внутренний карман пиджака и с подозрением посмотрел на Риту, которая колдовала на кухне.
— Не беспокойтесь, ей не до нас, — упредил я его конспирацию.
— Понимаю, — опять что-то понял Максим Валерьянович.
В большом конверте, невесть как уместившемся в кармане, оказалось досье. Построено оно было по законам жанра. Снайперу рисовали образ врага. Убедительно и красноречиво… Но что-то у меня в голове по этому поводу не срасталось.
Мовшензон Владимир Яковлевич, 1948 г. р. Место рождения г. Тернополь. Создатель, владелец и генеральный директор холдинга «Интеррос» (1992). В холдинг входят 9 нефтегазодобывающих объединений, три коммерческих банка, пять автотранспортных предприятий, завод две коммерческих радиостанции, туристическое агентство «Мир», газета «Сибирский курьер»…
Максим Валерьянович внимательно отслеживал мою реакцию. Но я читал так, как читал бы аннотацию к какому-нибудь лекарству. Никак не мог найти статью «противопоказания». Зато показания были написаны художественно и даже снабжены фотодокументами.
…присваивая значительную часть общенародного богатства, Владимир Яковлевич не считался с конкурентами и не особенно выбирал способы их устранения…
…Холдингом было создано значительное лобби в областной Думе, налажены связи с криминальными структурами, которые умело использовались для борьбы со всеми, кто стоял на дороге…
…На совести В. Я. Мовшензона убийства как минимум шести крупных коммерсантов, но недостаток улик не позволял завести на фигуранта уголовное дело. Постоянное наблюдение прокуратуры, РУБОПа и ФСБ тоже не дали существенных результатов…
…Устранив А. А. Земскова, директора крупнейшего агентства недвижимости, холдинг освоил и получил возможность…
Почему-то вспомнились прокуренные пальцы и печальный взгляд Ирины Андреевны.
Агенты специального подразделения «Белая стрела» не справились с поставленной задачей и были уничтожены нанятыми холдингом бандитами. Таким образом, В. Я. Мовшензон остался как бы в стороне…
Я, не торопясь, рассматривал сканированные и выведенные на специальный лист фотографии. В основном на них были те, кого, если верить этим бумагам, уничтожил щупленький кудрявый дядя на фотографии с первой страницы. Он смотрел на меня из «золотого века» взглядом советского инженера, гордо несущего на своей груди значок престижного технического вуза. Казалось, только что, перед тем, как сфотографироваться, он выступил с бравурным докладом перед коллегами из НИИ, а фотографию не грех повесить на Доску почета. Правда, на других фотографиях были тоже приличные люди. Тот же Земсков… Молодой, рано поседевший, волевое лицо. Такие перед трудностями не пасуют. Моей фотографии здесь не было. Не было фотографий напарников.
