Барон Багге - Лернет-Холенья Александр (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗
— Шарлотта! — сказал я наконец и был готов ее руку, которую держал в обеих своих руках, покрыть поцелуями. — Я…
Однако она немедленно прервала меня:
— Не говорите сейчас ничего. Вы совсем не обязаны что-либо говорить. Я была уже счастлива, что смею дать вам знать, как сильно я вас люблю. Что, собственно, вы можете на это возразить? Теперь оставьте меня и идите к другим людям. Разговаривайте с молодыми дамами, с Лангенмантелями, с Црини, с Рабаттами, беседуйте с ними, и вы, возможно, поймете, что значит для вас Шарлотта!
Званый вечер длился приблизительно до двух часов ночи. Наконец гости откланялись, но большая часть из них отправилась не спать, а куда-либо в другое место, где можно было продолжить веселье.
Когда прощались, все мы были немного навеселе. Сцент-Кирали не отказал себе в удовольствии лично проводить меня в мою комнату. Она располагалась на втором этаже и была довольно пышно декорирована красным шелком и небольшим количеством золота. Мой денщик уже находился там и ждал меня. Сцент-Кирали сел на кровать и стал на ней подпрыгивать, чтобы проверить, насколько она мягкая. При этом он болтал без умолку; мы выкурили еще по паре сигарет и выпили по несколько рюмок водки, кои он велел принести. После чего он был готов тут же завалиться в кровать и заснуть, но он, наконец, собрался, встал, еще раз на прощанье расцеловал меня в обе щеки и откланялся.
Когда он ушел, я рухнул на кровать, и денщик помог мне раздеться. Затем ушел и он. Как только он ушел, у меня появилось неприятное чувство, что кто-то еще может прийти. Я встал и запер дверь. Потом снова лег, погасил свет и сразу заснул.
Я пролежал не более двух минут, как вдруг ощутил, что кто-то ко мне прижимается.
Это была Шарлотта.
Мне было непонятно, как она могла войти через запертую дверь, в которую, кроме того, изнутри был вставлен ключ. Я уже собрался спросить ее, всегда ли она так поступает, когда здесь бывают гости, но вдруг у меня не оказалось сил сделать это. Я ощущал ее, как ощущают шелк.
Если бы я, не разобравшись, осудил ее, то выпроводил бы ее, и — навсегда. Но скоро я заметил, как сильно она меня любит.
Она была еще девственницей.
На следующий день, рано утром, Землер снарядил три патруля, один под началом Гамильтона, другой — Мальтица и третий под командованием вахмистра. Первый патруль должен был вести разведку в долине Лаборчи, другой — около Фекешхаза, и третий — на северо-востоке от вышеупомянутой горы Киовиско.
Весь этот день я провел в чувстве неописуемой влюбленности и влечения к Шарлотте. Мы многократно давали друг другу доказательства нашей любви, и когда обедали у Тюрхаймов или пили чай у Црини, мы через некоторое время тайно удалились, чтобы побыть наедине. Шарлотта была неслыханно пленительной и приводящей в замешательство любовницей. Все это время мы почти не разговаривали, а понимали друг друга по взглядам. Мы находились вдвоем в до смешного большой толпе людей, но не видели никого, кроме нас самих.
К вечеру сторожевой пост на Градеке сообщил, что оттуда, сверху, в течение всего дня на равнине не замечалось никакого другого движения, кроме перемещения трех наших собственных патрулей. И сами патрули, когда они вернулись, сообщили, что они нигде не встретили противника и даже не обнаружили никаких его следов.
Мы сидели за чаем, когда Гамильтон и Мальтиц вошли и сообщили об этом. То, что местность словно вымерла и полностью отсутствовали русские войска, было мне непонятно, и я должен признаться, что это преисполнило меня почти гнетущим чувством. У Землера же по этому поводу начался приступ такой ярости, что это выглядело, как если бы донесли, что нас окружили со всех сторон. Когда же узнали, что речь идет лишь о приступе гнева ротмистра, который "везде чует русских и нигде их не находит", все очень смеялись. Эту веселость я тоже не понимал. Люди вели себя так, словно совсем не было никакой войны. Странным образом лейтенанты делали свои сообщения, сопровождая их едва скрываемыми улыбками, как если бы они были совершенно уверены, что они не столкнутся с противником. Я снова поневоле подумал, что же они оба имеют в виду? Гамильтон, казалось, тоже был раздражен наглой и заносчивой манерой Мальтица, но особенно он, Мальтиц, раздражал ротмистра. Во всяком случае, Землер скоро выскочил из комнаты и допрашивал целых полчаса вахмистра, который командовал третьим патрулем, и при этом Землер не смог получить большей информации, чем от офицеров.
Когда он вернулся, у него в руке была карта, и он приказал мне тоном еще взволнованного, но уже овладевшего собой человека:
— Завтра ты отправишься рано утром с половиной своего взвода и проведешь разведку в долине Лаборчи, пока не натолкнешься на противника. Ты должен его обнаружить. Послезавтра вечером ты в любом случае должен вернуться, но я тебе не советую снова докладывать, что опять никого не нашел!
Этот приказ неприятно перечеркнул мои планы; но мне ничего не оставалось, кроме как его выполнять. Во всяком случае, я сказал, что если там нет никакого противника, то, значит, его там нет. Я бы и сам не мог понять, почему его там нет. Но я не могу колдовать. И в конце концов, всегда лучше не найти никаких русских, чем на них наткнуться и, может быть, понести потери.
Мое высказывание ему не понравилось.
— Мы должны обнаружить противника! — воскликнул Землер и этим привлек всеобщее внимание и вызвал смех. — Мы должны где-то на него наткнуться, иначе мы пропали!
— Как? — сказал я. — Разве ты боишься, что тебя отправят на пенсию, или ты обязательно хочешь иметь орден Марии Терезии? Или каким-то другим образом заполучить баронство? На твоем месте я бы не волновался так сильно. Дивизион и без того скоро нас догонит, и пусть они тогда сами убедятся, что никакого противника здесь нет.
— Ах! — воскликнул он. — Дивизион!.. — Но он прервал себя, недовольно покачал головой и повернулся ко мне спиной.
Есть ли здесь русские или нет, думал я, но Землер, во всяком случае, опять стал совершенным глупцом. Однако мне ничего не оставалось, кроме как на следующий день отправиться на разведку.
Вечером мы были у Сцент-Кирали. Я сказал Шарлотте, что завтра мне нужно отбыть. Мгновение она молчала и свела брови, как от боли. А потом сказала: "Ты, конечно, вернешься, но жаль дня и ночи, и еще дня. Я боюсь, что у нас осталось немного ночей и дней".
Но я сказал, куда и когда отправляюсь и когда вернусь. Однако мне показалось, что она предчувствует нечто иное.
Веселье и сегодня продолжалось до поздней ночи. После этого Шарлотта снова пришла ко мне.
На следующий день, в семь утра, я с половиной своего взвода покинул город. Равнина выглядела совершенно вымершей, и облачная пелена, закрывшая небо, висела особенно низко, мрачная и давящая. Кроме того, немного подтаивало. (Все это время, по крайней мере, пока я находился в Надь-Михали, я наблюдал за барометром; и таким необычным и встревоженным я его никогда не видел. Можно было предположить, что ожидается землетрясение.)
Короче говоря, я двигался в этот день по берегу реки и вдоль безлюдной железнодорожной насыпи, через Хомонну до слияния Лаборчи и Виравы. Это уже далеко в горах, и там было много глубокого снега. Наконец мой отряд добрался до Хедешчабы. Здесь мы переночевали. За все это время мы не увидели ни одного человека, кроме нескольких старых женщин, больше похожих на ведьм, каких-то увечных и одного деревенского дурачка в Лаборчбере. Все остальное население ушло. Куда, неизвестно. Русских не было и в помине.
Я совершенно ничего не мог понять и ломал голову, что это все могло бы означать. Армии противника едва ли могли, вместо того чтобы продвигаться вперед, отступить даже через Карпаты без какого-либо столкновения с нами… Не слышно было никакой стрельбы или канонады, ничего. Стояла неприятная тишина, и в Хедешчабе не встретилось ни одного человека. Сараи тоже выглядели пустыми. Кроме того, похолодало. Нам пришлось взломать два пустых дома и самим развести огонь. После этого мы поели и переночевали, выставив усиленные дозоры.
