Сильнее смерти - Голсуорси Джон (читать книги бесплатно полные версии txt) 📗
Узнав, что она уехала верхом одна, он почувствовал, как растет в нем ощущение неловкости. Почему она не дождалась его, как всегда? Может быть, подумала, что он не приедет обычным поездом? Он переоделся и отправился в конюшню. Петтенс сидел на ящике для овса и изучал старинный справочник Раффа, в который была занесена летопись и его былой славы; соответствующие места были подчеркнуты карандашом: "Июньские Дерби. "Проворный". Э. Петтенс". "Тайдпот, розыгрыш гандикапа. "Доротея". Э. Петтенс". "Кубок Солсбери. "Плум-Пуддинг" Э. Петтенс". Были помечены и другие его триумфы.
- Добрый день, сэр, ветреный денек, сэр. Хозяйка выехала больше двух часов назад, сэр. Не пожелала взять меня с собой.
- Седлайте Сорванца и поскорее!
- Да, сэр; очень хорошо, сэр!
Больше двух часов! Он поскакал к холмам - по дороге, которой они обычно возвращались домой. Но он проездил около часа, не переставая ее искать, и вернулся домой один разгоряченный и встревоженный. В прихожей на столике лежали ее перчатки и хлыст. Облегченно вздохнув, он побежал наверх. Она причесывала волосы и резко обернулась, услышав его шаги. Он бросился к ней, и ему показалось, что она смотрит на него, как затравленный зверь. Она отшатнулась от него и сказала:
- Нет! Не притворяйся! Что угодно - только не притворство!
Он никогда не видел ее такой - с таким холодным лицом и колючими глазами. И он отодвинулся от нее.
- Что с тобой, Джип?
- Ничего. Только не притворяйся. - И, повернувшись к зеркалу, она снова принялась расчесывать волосы.
Она была прелестна, с лицом, разрумянившимся от долгой прогулки верхом, - ему хотелось обнять ее как можно крепче.
Он сказал со страхом и пробуждающимся раздражением:
- Объясни же, в чем дело?
- Объяснить должен ты. Я - в полном неведении.
- Не возьму в толк, о чем ты говоришь.
- Неужто?
Что-то убийственное было в ее пренебрежительном тоне; пальцы ее торопливо двигались, укладывая темные, блестящие волосы; его потрясла эта неожиданная враждебность. Он сел на край кровати. Может быть, письмо? Но каким образом? Оно не было распечатано.
- Ради бога, Джип, что случилось со вчерашнего дня? Говори же, не мучай меня!
Она повернулась и взглянула на него:
- Не притворяйся, будто ты огорчен тем, что не можешь меня поцеловать! Не лукавь, Брайан! Ты ведь знаешь, - это притворство длится уже не один месяц.
Саммерхэй повысил голос:
- Ты, наверно, помешалась. Я не понимаю, о чем ты говоришь.
- О нет, ты понимаешь! Ты получил вчера письмо с пометкой: "Весьма срочно"?
Так и есть! Он ожесточился и сказал упрямо:
- Да, получил. От Дианы Лейтон. Ты недовольна?
- Нет. Но подумай: как могло оно дойти так быстро отсюда?
Он сказал хмуро:
- Не знаю. Должно быть, почтой.
- Нет! Я сама положила его в твой почтовый ящик в половине шестого.
Саммерхэй привык соображать быстро и сразу понял все значение сказанного. Он пристально посмотрел на нее.
- Тогда ты, верно, видела нас?
- Да.
Он встал, беспомощно развел руками и сказал:
- О, Джип! Не надо! Не будь же так безжалостна! Я клянусь тебе...
Джип коротко засмеялась и повернулась к нему спиной, продолжая убирать волосы. Им овладело ужасное ощущение, что он вот-вот ударится обо что-то головой. Он сказал растерянно:
- Я только угостил ее чаем. Почему бы и нет? Она моя кузина, это ведь пустяки. Зачем думать обо мне самое худшее? Она хотела посмотреть мою квартиру. Я не мог отказать.
- Твою пустую квартиру? Перестань, Брайан, что за жалкая болтовня! Мне и слушать тебя не хочется.
Саммерхэй, вздрогнув, точно от удара хлыстом, резко повернулся к ней и сказал:
- Тебе, значит, доставляет удовольствие думать обо мне самое плохое?
Пальцы Джип на мгновение замерли.
- Я всегда говорила тебе, что ты совершенно свободен. Ты думаешь, я не чувствовала, что это продолжается уже много месяцев? Но наступает час, когда гордость восстает - вот и все. Не лги мне, прошу тебя.
- У меня нет привычки лгать!
Он чувствовал себя так, словно запутался в какой-то сети и не может выбраться из нее. Всему виной эта проклятая фамильярность в их отношениях с Дианой, о чем он, неизвестно почему, не сказал Джип. Но как заставить ее почувствовать правду, почувствовать, что он любит одну ее, только одну ее?
- Джип, клянусь тебе - не было ничего, кроме одного поцелуя, да и тот...
Она крикнула:
- О, уходи, уходи же!
Он положил руки ей на плечи.
- Только одну тебя я люблю. Клянусь тебе! Почему ты мне не веришь? Ты должна мне верить. Не надо быть такой злой. Это глупо, глупо! Подумай о нашей любви, подумай обо всем...
Ее лицо оставалось ледяным; он убрал руки и пробормотал:
- Как она ужасна, твоя гордость!
- Это все, что у меня есть. Можешь уходить к ней, когда пожелаешь.
- Уйти к ней? Да я бы не мог... если хочешь, я никогда больше не буду с ней встречаться.
- О, оставь! Какой в этом толк?
Саммерхэй говорил сейчас именно то, что думал. И все-таки он не в силах заставить Джип поверить! Это ужасно! - И так несправедливо, так неразумно! Что он такое сделал, что она потеряла к нему всякое доверие, и он вдруг стал для нее чем-то вроде мелкого негодяя? Разве он виноват в том, что эта девушка поцеловала его? В том, что она в него влюбилась? Или в том, что он мужчина? Неразумно, несправедливо, невеликодушно! И, бросив на Джип разъяренный взгляд, он вышел.
В кабинете он бросился на кушетку и повернулся лицом к стене. Но не прошло и пяти минут, как его гнев показался ему ребяческим и испарился, а на смену гневу пришла ужасная, неотступная тревога. Он почувствовал, что против него - все существо Джип, вся ее гордость и недоверчивость и - да! - вся глубина ее любви. Ей ничего не нужно, кроме него, а он... он готов довольствоваться меньшим... Но все это он сознавал как-то смутно, потому что чувствовал себя в тупике и у него было мучительное желание по-бычьи, лбом пробить себе выход из всего этого, каковы бы ни были препятствия... Как долго все это будет продолжаться? Он встал и принялся шагать по комнате, откинув голову, то и дело потряхивая ею, словно стараясь сбросить с себя ощущение, что он зажат в тиски. Диана!.. Он сказал, что больше не увидит ее. После того поцелуя? После взгляда, который она бросила ему на прощание? Можно ли порвать так, вдруг? Он вздрогнул. Ах, как все скверно! Должен же все-таки быть выход? Разумеется, но какой?
