Голем и джинн - Уэкер Хелен (читать книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Наконец человек заметил и Арбели, скорчившегося за верстаком и не смеющего дышать.
Одним ужасающе сильным и грациозным движением мужчина наклонился к нему, схватил за шею и рывком поднял с пола. Перед глазами Арбели поплыл багровый туман. Он чувствовал, что его голова касается потолка.
— Где он? — выкрикнул мужчина.
— Кто? — прохрипел жестянщик.
— Колдун!
Арбели пытался говорить, но мог только нечленораздельно мычать. В досаде обнаженный мужчина разжал руки, и Арбели свалился на пол, хватая ртом воздух. Он огляделся в поисках какого-нибудь оружия, и тут взгляд его упал на лежащий в куче ветоши дымящийся паяльник. Схватив его за рукоятку, он бросился на обидчика.
Стремительное, едва заметное движение — и жестянщик вновь оказался распростертым на полу, а к ямке у основания его горла прижималась рукоятка паяльника. Опустившийся на колени незнакомец склонился над ним. Паяльник он держал прямо за раскаленный до красноты кончик и даже не морщился. И в воздухе не пахло обожженной плотью. Арбели с ужасом смотрел в его невыносимо прекрасное лицо и чувствовал, как холодная рукоятка инструмента становится все теплее, теплее и уже обжигает кожу, будто нагревается от держащей ее руки.
Это, подумал Арбели, абсолютно, абсолютно невозможно.
— Скажи мне, где искать колдуна, — потребовал незнакомец, — и я убью его.
Жестянщик смотрел на него, открыв рот.
— Он заточил меня в человеческое тело. Скажи мне, где его искать!
К Арбели постепенно возвращалась способность думать. Он еще раз взглянул на паяльник и вспомнил странное предчувствие, овладевшее им перед тем, как он прикоснулся инструментом к кувшину. Вспомнил бабушкины рассказы о лампах и сосудах с заточенными в них удивительными существами.
Нет, это просто невозможно. Такое бывает только в старых сказках. Но в ином случае остается предположить, что он внезапно сошел с ума.
— Сэр, — пролепетал он, — вы джинн?
Губы незнакомца дрогнули и окаменели, а взгляд стал настороженным. Но он не засмеялся над глупым вопросом и не назвал жестянщика сумасшедшим.
— Так и есть, — выдохнул Арбели. — Господи боже мой, так и есть. — Он с трудом сглотнул и поморщился, потому что рукоятка паяльника жгла ему кожу. — Прошу вас. Я не знаком с этим колдуном. По правде говоря, я думаю, что колдунов вообще уже не осталось на свете. — Он немного помолчал. — Наверное, вы провели в этом кувшине очень много времени.
Человек, похоже, услышал и понял его. Он медленно убрал паяльник от шеи жестянщика, потом выпрямился и огляделся, как будто только что увидел, где находится. Сквозь высокие окна в мастерскую проникали звуки улицы: стук колес и лошадиных копыт, крики мальчишек-газетчиков. С Гудзона донесся пароходный гудок, глухой и низкий.
— Где я? — спросил незнакомец.
— В моей мастерской. В городе Нью-Йорке. — Арбели старался говорить спокойно. — А все это место называется Америкой.
Человек подошел к верстаку и взял с него один из паяльников, длинный и тонкий. Он смотрел на него с ужасом и изумлением.
— Настоящий, — сказал человек. — Он настоящий.
— Да, — подтвердил Арбели. — Боюсь, что так.
Человек отложил паяльник. Его челюсти сжались. Он словно готовил себя к худшему.
— Покажи мне, — потребовал он наконец.
Босой, облаченный только в старую рубашку Арбели и в рабочие штаны, Джинн стоял у ограды Кастл-гарденз на южной оконечности Манхэттена и не отрываясь смотрел на залив. Арбели стоял рядом, но вплотную приблизиться не решался. Одежду они отыскали в куче ветоши у него в мастерской. Штаны были в пятнах от припоя, а рукава рубашки — в давно прожженных дырах. Арбели пришлось научить своего гостя застегивать пуговицы.
Пораженный открывшимся видом, Джинн перегнулся через низкую ограду. Он был жителем пустыни и никогда еще не видел такой массы воды. Она плескалась о камни у самых его ног и словно старалась подобраться еще ближе. Полуденное солнце таяло в ней и окрашивало непрерывно колышущуюся поверхность в разные цвета. Почти невозможно было поверить, что все это не мираж, созданный специально, дабы сбить его с толку. Казалось, в любое мгновение и город и вода могут растаять в воздухе, уступая место знакомым холмам и степям Сирийской пустыни, служившей ему домом почти двести лет. Но минуты текли и текли, а Нью-Йорк и вода упрямо оставались на месте.
Как же, спрашивал себя Джинн, он оказался здесь?
Сирийская пустыня — далеко не самая суровая и бесплодная среди арабских пустынь, но все-таки она может показаться очень неприветливой тому, кто не знает ее секретов. Именно здесь в седьмом веке, как позже назовут это время люди, и родился Джинн.
Из множества кланов джиннов — а они порой сильно отличаются друг от друга и наделены разными приметами, свойствами и способностями — он принадлежал к самой могучей и умной. Его внешний облик был непостоянен, как дуновение ветерка, и так же невидим для людей. В этом подлинном облике он повелевал ветрами и перемещался на них по всей пустыне. А кроме того, он мог принимать вид любого животного, и тогда тело его становилось по-звериному плотным, словно состояло из костей и мускулов. Он смотрел на мир глазами зверя и ощущал его звериной кожей, но внутри всегда оставался джинном, порождением огня, так же как люди являются порождением земли. И, как все прочие джинны — от отвратительных, поедающих мертвечину гулей до хитрых озорников-ифритов, — он никогда не оставался в одном облике надолго.
Как правило, джинны тяготеют к одиночеству, и нашему Джинну это свойство было присуще более, чем другим. В юности он иногда принимал участие в традиционных ритуалах и воздушных битвах, так популярных среди его сородичей: воспользовавшись каким-нибудь незначительным предлогом или распрей между кланами, они призывали на помощь ветры и, оседлав их, бросались в битву. Сотни джиннов взмывали в небо, порождая сотни смерчей, воздух наполнялся песком, и все прочие обитатели пустыни прятались в пещерах или хотя бы в тени скал, ожидая конца шторма.
Джинн повзрослел, подобные развлечения наскучили ему, и со временем он полюбил странствовать по пустыне в одиночестве. От природы он был любознателен — хотя ничто не могло удержать его внимания надолго — и на спинах ветров путешествовал от Ливийской пустыни на западе до равнин Исфахана на востоке. Путешествия эти были сопряжены с немалым риском, потому что даже в самых засушливых пустынях случаются дожди, и начинаются они обычно без всякого предупреждения, а ведь джинну, попавшему под дождь, грозит смертельная опасность. Какой бы облик он ни принял, и даже если обходился совсем без облика, он оставался все тем же — живой искрой огня, которую так легко потушить.
Но судьба или мудрость берегла Джинна, он ни разу не попал под дождь и странствовал, где хотел. Иногда он пускался на поиски золотых и серебряных жил, поскольку, как и все джинны, был искуснейшим кузнецом. Он умел изготавливать из металла нить не толще человеческого волоса, или тонкие, как шелк, листы, или витые канаты. Единственным металлом, к которому он никогда не прикасался, было железо: ведь всем известно, что джинны испытывают перед железом настоящий ужас и шарахаются от скал с прожилками железной руды, как шарахается человек, увидевший на дороге змею.
Можно пересечь пустыню вдоль и поперек и ни разу не встретить другого разумного существа. Но джинны никогда не ощущали себя в полном одиночестве, потому что долгие тысячелетия люди были их соседями. Племена бедуинов-кочевников странствовали по пескам, добывая в них скудные средства для своего существования. А далеко на западе и востоке были еще и города, которые с каждым годом росли и посылали в другие города все больше караванов. Но хоть джинны и люди были соседями, приязни друг к другу они никогда не испытывали. Люди опасались джиннов в большей степени, поскольку те умели становиться невидимыми или принимать чужой облик. Некоторые колодцы, пещеры и расщелины в скалах считались у людей обиталищем джиннов, и они старались обходить их подальше. Бедуинские матери пришивали к одежде своих малышей амулеты из железных бусинок, дабы отпугнуть джинна, который пожелает вселиться в младенца или похитить его, чтобы сделать оборотнем. Старики рассказывали, что когда-то давно среди людей жили колдуны, обладающие великим и опасным знанием, которые умели повелевать джиннами и могли загнать их в какой-нибудь сосуд или лампу. Но времена таких колдунов, уверяли старики, давно уже прошли, и от их знаний осталась только слабая тень.
