Победитель не получает ничего. Мужчины без женщин (сборник) - Хемингуэй Эрнест (читаем полную версию книг бесплатно TXT) 📗

– И меня разрази, – сказала химическая.

– Это правда, правда, правда, и ты это знаешь. Это не какие-то там твои россказни, я точно знаю, что он мне сказал.

– И что же такое он тебе сказал? – самодовольно спросила химическая.

Алиса так рыдала и тряслась, что едва могла говорить.

– Он сказал: «Мировая ты баба, Алиса». Вот что он сказал.

– Это вранье, – сказала химическая.

– Это правда, – сказала Алиса. – Именно так он и сказал.

– Вранье, – заносчиво повторила химическая.

– Нет, это правда, правда, правда, Иисусом и Богородицей клянусь – правда.

– Стив не мог так сказать. Он так не выражался, – задиристо сказала химическая.

– Это правда, – сказала Алиса своим приятным голосом. – И мне плевать, веришь ты или нет. – Она больше не плакала, теперь она была спокойна.

– Стив ни за что так бы не сказал, – заявила химическая.

– Он сказал это. – Алиса улыбнулась. – И я помню, когда он это сказал, и я действительно была тогда мировой бабой, точно как он сказал, да я и теперь получше тебя буду, старая ты пустая грелка.

– Не старайся, тебе меня не оскорбить, язвища гнойная, – сказала химическая. – Мои воспоминания всегда со мной.

– Нет, – очаровательно сладким голосом возразила Алиса, – нет у тебя никаких настоящих воспоминаний, кроме воспоминаний о том, как тебе трубы перевязывали и как ты первый раз заразилась «с» и «т» [5]. Все остальное ты просто вычитала в газетах. А я – здорова, ты это знаешь, и мужчинам я нравлюсь, хоть я и толстая, это ты тоже знаешь, и я никогда не вру, и это ты тоже знаешь.

– Оставь в покое меня и мои воспоминания, – сказала химическая. – Мои правдивые и прекрасные воспоминания.

Алиса посмотрела на нее, потом на нас, мучительное выражение сошло с ее лица, она улыбнулась, и лицо ее стало таким милым, какого я и не видел-то, кажется, никогда. У нее было очень милое лицо и красивая гладкая кожа, и очаровательный голос, и сама она была по-настоящему милой и искренне дружелюбной. Но боже ж мой, какой она была толстой! Ее толщины хватило бы на трех женщин. Том увидел, как я смотрю на нее, и сказал:

– Ну, хватит, пошли.

– До свидания, – сказала Алиса. Голос у нее и впрямь был очаровательный.

– До свидания, – сказал я.

– Так в какую сторону вы направляетесь, ребята? – спросил повар.

– В другую, – ответил ему Том.

Счастливых праздников, джентльмены!

В те времена расстояния были совсем другими, пыль несло с холмов – теперь их сровняли с землей, – и Канзас-Сити больше всего походил на Константинополь. Быть может, вам не верится. Никому не верится, хоть это и правда. В тот вечер шел снег, и в витрине магазина автомобилей, светлея на фоне ранних сумерек, стояла гоночная машина, вся посеребренная, с надписью «Дансаржан» на капоте. По-моему, это значило не то серебряный танец, не то серебряный танцор, и хотя я точно не знал, что правильней, я шел по заснеженной улице, любуясь красотой машины и радуясь знанию иностранного языка. Шел я из салуна братьев Вульф, где на Рождество и в День благодарения бесплатно угощали жареной индейкой, к городской больнице, стоявшей на высоком холме, над дымами, домами и улицами города. В приемном покое больницы сидели два хирурга «Скорой помощи» – док Фишер у письменного стола и доктор Уилкокс – в кресле, у стенки.

Док Фишер был худощавый рыжеватый блондин, с тонкими губами, насмешливым взглядом и руками игрока. Доктор Уилкокс, низкорослый и чернявый, всегда носил при себе справочник «Спутник и друг молодого врача», где для каждой болезни были указаны симптомы и лечение. В справочнике был указатель, и по нему, отыскав симптомы, можно было поставить диагноз. Док Фишер предлагал в следующем издании добавить такой указатель, чтобы по способу лечения можно было бы угадать болезнь и симптомы. «Для освежения памяти», – говорил он.

Доктор Уилкокс стеснялся справочника, но обойтись без него не мог. Книжка была переплетена в мягкую кожу, легко умещалась в кармане пиджака, и купил он ее по совету одного из профессоров, который сказал:

– Врач вы никуда не годный, Уилкокс, и я приложил все усилия, чтобы вам не выдавали диплом. Но так как вы все же стали представителем сей ученой профессии, советую вам, для блага человечества, приобрести справочник «Спутник и друг молодого врача» и пользоваться им. Научитесь хотя бы этому.

Доктор Уилкокс ничего не ответил, но в тот же день приобрел книжку в кожаном переплете.

– Привет, Хорейс, – сказал док Фишер, когда я вошел в приемную, где пахло табаком, йодоформом, карболкой и перегретыми радиаторами.

– Джентльмены! – сказал я.

– Что нового в Риальто? – спросил док Фишер. Он любил несколько вычурные фразы. Мне это казалось верхом изысканности.

– Бесплатная индейка у Вульфа, – ответил я.

– И вы вкусили?

– Обильно.

– Много ли коллег присутствовало?

– Все, весь штат.

– Бурно веселились, как положено в сочельник?

– Не очень.

– Вот доктор Уилкокс тоже слегка вкусил, – сказал док Фишер.

Доктор Уилкокс поглядел на него, потом на меня.

– Выпьем? – спросил он.

– Нет, спасибо, – сказал я.

– Как хотите, – сказал доктор Уилкокс.

– Хорейс, – сказал док Фишер, – вы не возражаете, что я называю вас просто Хорейс?

– Нет.

– Славно, Хорейс, старина. А у нас тут был презанятный случай.

– Да уж, – сказал доктор Уилкокс.

– Помните мальчика, того, что приходил сюда вчера вечером?

– Это какого?

– Того, что избрал удел евнуха.

– Помню.

Я был тут, когда он пришел. Мальчику было лет шестнадцать. Он вошел без шапки, очень взволнованный и перепуганный, но решительный. Он был кудряв, хорошо сложен, с крупным выпуклым ртом.

– Тебе что, сынок? – спросил доктор Уилкокс.

– Хочу, чтоб меня кастрировали, – сказал мальчик.

– Зачем? – спросил док Фишер.

– Я и молился, и чего только не делал – не помогает…

– Чему не помогает?

– Изгнать гнусную похоть.

– Гнусную похоть?

– То, что со мной творится. И никак не остановить. Всю ночь молюсь – не помогает.

– А что с тобой делается? – спросил док Фишер.

Мальчик объяснил.

– Слушай, мальчик, – сказал док Фишер. – Ничего плохого в этом нет. Все так, как надо. Ничего тут плохого нет.

– Нет, это плохо, – сказал мальчик. – Это грех против целомудрия. Грех против Господа и Спасителя нашего.

– Нет, – сказал док Фишер. – Все это естественно, так и надо, потом ты поймешь, что в этом – счастье.

– Ах, ничего вы не понимаете, – сказал мальчик.

– Выслушай меня, – сказал док Фишер и стал ему объяснять всякие вещи.

– Нет, не буду я вас слушать. Вы меня не заставите.

– Да ты выслушай, прошу тебя, – сказал док Фишер.

– Дурак ты, и больше ничего, – сказал доктор Уилкокс.

– Значит, не сделаете?

– Чего это?

– Не кастрируете меня?

– Слушай, – сказал док Фишер. – Никто тебя кастрировать не станет. Ничего плохого в твоем теле нет. У тебя прекрасное тело, и перестань об этом думать. А если ты верующий, так помни, что то, на что ты жалуешься, вовсе не греховное состояние, а средство принятия таинства.

– Никак не могу остановиться, – сказал мальчик. – Всю ночь молюсь и днем молюсь. Нет, это грех, вечный грех против целомудрия.

– Да иди ты… – сказал доктор Уилкокс.

– Когда так со мной говорят, я не слушаю, – сказал мальчик с достоинством доктору Уилкоксу. – Я вас очень прошу, сделайте! – обратился он к доку Фишеру.

– Нет, – сказал док Фишер. – Нет, мальчик, я уже тебе сказал.

– Гоните вы его отсюда! – сказал доктор Уилкокс.

– Я сам уйду! – сказал мальчик. – Не троньте меня! Я сам уйду.

Это было вчера, часов в пять.

– Так что же случилось? – спросил я.