НебeSное, zлодея - Фрай Макс (книги без регистрации TXT) 📗
…Из кинотеатра мы вышли бодрой пружинистой походкой и пошли ко мне домой, где намеревались лечь и проспать до обеда, как обычно проделывали в подобных случаях. Но сна не было ни в одном глазу. Хотелось срочно ограбить банк, на худой конец, просто музыки и цветов. В самом крайнем случае, выпить водки за успех Квинто, который мы всем сердцем считали и своим тоже. Некоторые хорошие фильмы (и книги) дают такой эффект: зритель (читатель) чувствует, что добро в лице главгероя победило, потому что он так хорошо, усердно смотрел (читал). А если бы не старался, трындец котенку. В смысле, был бы печальный финал.
(А когда мы смотрели «Тельму и Луизу», наоборот, чувствовали, что как-то недостаточно постарались. Вот девчонки и не вырулили из неприятностей. С «Бонни и Клайдом» такая же беда.)
Ну, в общем. Отметить успех нам хотелось, а выпивки в доме не было. В этом моем доме вообще никогда ни черта не было, пока кто-нибудь не принесет. А тут не принесли.
Тогда мы совершили очень странный поступок (не только с нашей сегодняшней точки зрения странный, мы и тогда понимали, что делаем полную ерунду). Мы взяли пустую бутылку из-под водки, оставшуюся от каких-то очень давних гостей, наполнили ее водой из-под крана, взяли маленькие водочные рюмочки и сели бухать.
Мы оказались такими слабаками, что даже не допили эту бутылку. Примерно половины хватило, чтобы ужраться в хлам. «Это потому что на голодный желудок», – авторитетно говорил потом мой друг, который сам наливал в эту чертову бутылку воду из-под крана. То есть никаких иллюзий насчет содержимого бутылки у нас не было. Тем не менее мы как миленькие опьянели от этой воды из водочной бутылки и уснули пьяные – можно было бы сказать, под столом, но вместо стола у нас тогда был этюдник, под ним особо не развалишься, так что не стану врать, все-таки не под столом. Но совсем рядом с ним.
Похмелья у нас потом правда не было. Но у нас его тогда практически ни от чего не было, за исключением совсем уж жуткого шмурдяка под названием «Солнце в бокале». Сходными свойствами обладало вино «Аромат степу» и еще что-то, уже не помню. Все-таки самые страшные воспоминания мое сознание умеет вытеснять.
Воистину каштан
Дней десять назад, возвращаясь домой глубокой ночью, нашли на траве у подъезда отломанную ветку каштана с характерной крупной почкой, забрали домой, сунули в бутылку с водой и только на следующий день увидели, что почка раздавлена, почти в лепешку сплющена чьим-то тяжелым ботинком, ну или не ботинком, но больше всего похоже, что на нее наступил крупный взрослый человек.
Хотели выкинуть ветку, но не стали, заметив пару совсем мелких, даже не начавших набухать почек внизу – вдруг они распустятся. На самом деле, просто из упрямства оставили. Не хотелось чувствовать себя подслеповатыми дураками, которые приволокли в дом негодную мертвую ветку. А напротив, хотелось торжества жизни вопреки всему.
Несколько дней ветка молча стояла в воде, обдумывая ситуацию. А потом раздавленная в лепешку почка снова обрела объем и принялась распускаться. Теперь из бутылки с водой задорно торчит растопыренная каштановая пятерня, а те мелкие почки, которые стали формальным поводом дать ветке шанс, понемногу набухают и зеленеют.
В моей жизни было великое множество добрых знаков (как и в жизни любого человека, дающего себе труд обращать внимание на диалог, который постоянно ведет с нами реальность). Но этот каштановый, наверное, один из самых желанных, потому что он – о торжестве жизни из одного только упрямства, иными словами, о созидательной воле, которая превыше веры, надежды и их вечного антагониста – здравого смысла, то есть превыше вообще всего.
Вопросы теософии
Сплетничали о знакомых; внезапно пришли к выводу, что, если бы Бог зачем-нибудь решил воплотиться среди людей вотпрямщас с целью создания очередной актуальной для текущего периода секты, Ему (чтобы без читерства) пришлось бы родиться девочкой из так называемой хорошей семьи на постсоветском пространстве. И тогда к 33-м годам Он научился бы не красить (не всегда красить) ногти, а возможно (шансов мало, но все-таки Бог, Он талантливый) показывать средний палец в ответ на каждое пятое или даже второе (совершенно немыслимо, но повторяю, все-таки Бог) требование т. н. социума.
P.S.
Мне тут подсказывают: а ближе к пятидесяти (ладно, с учетом Божественных способностей, к сорока) перестал бы чувствовать Себя виноватым; на этом месте со скрипом отворяются заржавевшие райские врата.
Вот и сижу
Возвращаться в город после недельного отсутствия, по моим наблюдениям, приятней, чем после, к примеру, трехдневного. Ну, это как с кошками – попробуй уйти на полдня, вернувшись, обогатишь свой лексикон матерным кошачьим. А после долгой разлуки только смотрят умильно, трутся и бодаются. И тщательно фиксируют потом твое спящее тело, просыпаешься, одна кошка лежит на руке, вторая придавила обе ноги и мурлычут ласковым дуэтом – небось не сбежишь теперь!
С городом та же фигня, за неделю он, во-первых, перестает сердиться на твой побег от него, такого прекрасного. Во-вторых, успевает соскучиться. А в-третьих, начать беспокоиться: а вдруг ты не вернешься никогда? А может быть, тебя вообще нет и никогда не было? И как же теперь, и что? АААААААААА!
И тут ты так – оп-па! – спускаешься с неба, в смысле, выходишь из самолета, влача за собой чемодан: эй, я тут! И город выдыхает: нуславатебегоспади, нашлась пропажа. А счастливая пропажа стоит на пороге зала прилета, таращась на звездное небо над своей головой, вдыхает аромат мокрого грибного леса и морского ветра, который живет тут у нас нелегалом, без прописки, в смысле, без намека на море, а все равно не покидает нас.
А потом в честь твоего возвращения отменяют земное притяжение; ладно, не отменяют, просто прикручивают до какого-нибудь лунного, можно ходить по улицам, не касаясь земли, все привыкли уже, что это просто такое выражение «ходить, не касаясь земли», но когда неосторожно наступив в лужу чего-то липкого, похожего одновременно на половую краску и растопленный шоколад, задираешь ногу, чтобы оценить ущерб, нанесенный кедам, подошвы пострадавших ослепительно, девственно белы, вот вам и «просто такое выражение», впрочем, ладно, кто же в такое поверит, я тоже не очень-то верю, хотя кеды – вот они, в прихожей стоят.
А потом едешь в машине, останавливаешься у перекрестка без «зебры», чтобы пропустить двух прохожих, и один приветственно машет тебе рукой, а второй вполне внятно произносит: «Йох! Унлах!» Это вообще-то на кунхе. А кунхе – вымышленный язык. (Теоретически, эту фразу могут знать читатели «Гнезд химер», но йолки же ж все равно).
А еще потом бежишь, сокращая путь, через скверик на улице Пилимо, в прошлом засиженный алкашами, а потому не особо любимый до сих пор, и вдруг обнаруживаешь, что под ногами у тебя сверкают серебристые звезды, целые сотни маленьких серебристых звезд вперемешку с палой листвой.
В моем детстве такие серебристые звезды иногда появлялись в магазинах перед Новым годом в пакетиках по десять штук, вместе с елочными игрушками и прочей мишурой. На кончиках лучей у них были дырочки, теоретически, можно продеть нитку и повесить на елку; родители их никогда не покупали, считали слишком мелкими, на мои просьбы купить хотя бы один пакетик звезд, отвечали: объясни, зачем они тебе? Объяснений у меня не было, вернее, было одно практически невербальное: это же звездыЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫ!
Не прокатило.
Теперь я знаю, зачем мне были нужны те звезды: чтобы высыпать их на землю под ноги всем, кто случайно пройдет мимо. Это вообще-то моя работа: звезды кому попало под ноги кидать, пусть сами разбираются, как с этим жить. Но сегодня «кто попало» – это у нас я. Счастливейшее из ктопопал.
