Сборник рассказов - Маркес Габриэль Гарсиа (читать книги бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗
- Почему именно я?
- Вы мне показались очень мужчиной.
- Принять это от такой женщины, как вы,- сказал он,- большая честь!
- А-а,- шутливо потянула она,- я полагала - большое удовольствие.
Он промолчал, и оба лежали, впитывая в себя ночные звуки.
В сумраке лагуны комната полнилась покоем. Внезапно за окном послышалось сильное хлопанье крыльев. Он спросил: "Что это?" Она стала рассказывать ему о ночных повадках голубых цапель. После долгого часа с какими-то обычными шорохами, принялась изучать его подушечками пальцев, не спеша, от груди до самого низа живота. Потом, касаясь ногами его ног вдоль всей длины, удостоверилась, что он весь покрыт мягкими курчавыми волосками, которые напомнили ей первую апрельскую траву. Она стала будить его нежными поцелуями в уши, шею, и они наконец первый раз поцеловались в губы. Вот тут он раскрылся ей как утонченный искусный любовник, который неторопко и умело довел ее до самого верха кипения. Она поражалась, как его грубые с виду руки способны на такую нежную ласку. Но когда он захотел взять ее привычным способом, "по-миссионерски", она воспротивилась, боясь спугнуть ошеломляющую усладу первого раза. А он заставил ее почти силой и творил с ней все, что ему было по вкусу, и сделал ее счастливой.
Пробило два часа ночи, когда ее разбудил громовой раскат, от которого содрогнулся весь дом, и ветер сорвал с петель окно. Она поспешила захлопнуть окно и в полуденно ярком высверке молнии увидела клокочущую лагуну, а следом, сквозь завесу дождя - огромную луну и голубых цапель, которые кружились над водой, всполошенно взмахивая крыльями в разреженном грозовом воздухе.
Спеша к постели, она запуталась ногами в разбросанной по полу одежде и, оставив свои вещи на потом, повесила его пиджак на спинку стула, поверх - рубашку и галстук, затем аккуратно, чтобы не помять стрелку, сложила брюки и на них положила ключи, бритву и деньги, которые высыпались из кармана. В комнате стало прохладно от разыгравшейся грозы, и она надела ночную рубашку розового шелка, такую чистую, что у нее пошли мурашки по коже. Мужчина спал на боку, подогнув ноги. Ей показалось, что он похож на огромного брошенного всеми ребенка, и она не смогла справиться с пронзительной вспышкой жалости к нему. Легла рядом, прижалась к его спине, обняла за талию, и едкий аммиачный дух от его спящего потного тела проник в самую глубь ее души. Он шумно втянул в себя воздух и захрапел. Продремав какое-то время, она вдруг проснулась в тревожной пустоте шелестящего электрического вентилятора, когда уже светлела ночь и в комнату сочилось зеленоватое свечение лагуны. Теперь он храпел с тонким присвистом. Она тихонько и озорно стала барабанить пальцами по его спине. Он перестал храпеть, и его сникший зверь начал оживать. В один миг, приподнявшись, она сорвала с себя ночную рубашку. Но когда снова прижалась к нему, все ее ухищрения были напрасны, да и почти сразу поняла, что он притворяется спящим, не желая, видимо, рисковать в этот, третий раз. Она отодвинулась на самый краешек постели, снова надела рубашку и заснула, отвернувшись спиной ко всему на свете.
По обыкновению, проснулась рано. Немного полежала, плавая в сонном оцепенении с закрытыми глазами, не смея поверить в пульсирующую боль в висках, в неприятный медный привкус во рту и смутно тревожась, что в ее реальную жизнь вторглось что-то чуждое. По шуму вентилятора поняла, что уже утро и вся постель видна в лучах рассветного солнца над лагуной.
И вдруг ее сознание точно смертоносным лучом пронзила мысль, что она впервые в жизни легла в постель с чужим мужчиной и занималась с ним любовью. В ужасе она обернулась к нему через плечо, но его в постели не было. Не было его и в ванной. Она зажгла верхний свет и увидела, что одежды его тоже нет, зато ее вещи, которые она разбросала по полу, лежат аккуратно, почти любовно сложенные на стуле. В эту самую минуту она спохватилась, что ничего не знает о нем, ничего - даже его имени, и единственное, что ей осталось от безумной ночи,- тонкий аромат лаванды, растворившийся в очищенном воздухе после грозы. Лишь когда она взяла книгу с ночного столика, чтобы положить в сумку, она обнаружила, что он вложил в страницы этой книги, начиненной ужасами, бумажку в двадцать долларов.
Набо лежал ничком в вытоптанной траве. Он дышал острым запахом конской мочи, натирающим тело словно наждаком. Посеревшей и лоснящейся кожей он чувствовал горячее дыхание склоняющихся к нему лошадей, но самой кожи не чувствовал. Все ощущения исчезли. Удар подковы в лоб поверг его в липкую, тягучую дрему, и сейчас для него существовала только эта дрема - и больше ничего. В ней странным образом переплетались едкие испарения конюшни и тихий мир бесчисленных насекомых в траве. Набо попытался разлепить веки, но снова смежил их, теперь уже успокоившись, вытянувшись на земле и замерев. Он ни разу не пошевелился до самого вечера, когда кто-то за его спиной проговорил: "Пойдем, Набо. Хватит спать". Он поднял голову и почему-то не обнаружил в конюшне лошадей, хотя ворота оставались запертыми. Не было слышно ни похрапываний, ни беспокойного топтания, а тот, кто окликал, находился, должно быть, где-то снаружи. Голос за спиной опять сказал: "Правда, Набо. Ты давно спишь. Ты спишь три дня подряд". И тогда, открыв глаза, Набо вспомнил: "Я лежу здесь, потому что меня лягнула лошадь".
Он никак не мог сообразить, который час. Возможно, прошел день или два с тех пор, как он упал в траву. Цветные картинки его воспоминаний расплылись, как будто кто-то провел по ним влажной губкой, и вместе с ними расплылись вечера тех далеких суббот, когда Набо ходил на главную площадь их городка. Он уже не помнил: в те вечера надевал белую рубашку и черные брюки. Не помнил своей зеленой шляпы, настоящей шляпы из зеленой соломки, и забыл, что на нем тогда не было башмаков. Набо ходил на площадь по субботам, вечерами, и молча усаживался где-нибудь в уголке - не для того, чтобы послушать музыку, а чтобы увидеть негра. Смотреть на негра он ходил каждую субботу. Негр носил черепаховые очки, привязанные к ушам веревочками, и играл на саксофоне, стоя за одним из задних пюпитров. Каждый раз Набо внимательно наблюдал за ним, но негр ни разу не заметил Набо. Во всяком случае, если бы кто-то, узнав, что Набо ходит на площадь ради негра, спросил - не сейчас, конечно, потому что сейчас он ничего не помнил, а раньше, - смотрит ли на него негр, Набо ответил бы, что нет. Это было единственным, что он делал, кроме того, что ухаживал за лошадьми: он смотрел на негра.
