Были 90-х. Том 2. Эпоха лихой святости - Маринина Александра Борисовна (книги читать бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
– Я вам чайку принесла, – говорит она.
– Ш-што?
– Ну а что? Вам же холодно. Пейте!
Я держу стаканчик за теплые бока и чувствую, что именно этого мне сейчас и не хватало.
– Возьмите, – говорю, – картошечки.
– Не надо мне, – говорит она. – Мы у вас достаточно взяли. Нам некуда…
– Бабушка, пойдем, – заныла девочка.
– Пойдем, котеночек. Ну, до свидания.
– Подождите, – говорю. – Я вас обвесил. Грамм… граммов на эээ… семьдесят.
– Я не заметила. У вас, видимо, безмен плохой. Да и в любом случае вы продаете вполовину дешевле, чем у нас в овощном.
Картошку мы почти всю продали и вышли в ноль. «Такое время – надо пересидеть», – повторял сокурсник.
Ну правда ж – пересидели.
Владимир Гуга
Москва
Как было дело
Кате
А дело было так. В июле 1998 года я с приятелем, как говорится, «культурно отдохнул» на югах, в районе города Лазаревское. Там мне, к счастью, удалось потратить бо́льшую часть всех моих финансовых накоплений. В основном деньги ушли на взрывоопасный напиток, который почему-то местные торговцы с почтением называли и называют по сей день «домашнее вино». В эту… хм… «амброзию» (не назову ее бурдой, так как все-таки определенным вкусовым букетом она обладает) виноделы добавляют то ли табак, то ли куриный помет, то ли коноплю, чтобы хлеще вставляло. Кстати, бомбилы-посредники, что сбагрили нас после поезда крутобедрой хозяйке, ростовской казачке лет сорока пяти, сообщили, что, дескать, конопли в этих краях – заросли, типа, бери и кури.
– А еще, – сказали эти солнечные и радостные, как спелые абрикосы, адыгейцы, – если захотите, можете вдуть хозяйке по очереди – она не откажет. Не стесняйтесь, ей одной здесь скучно. Кроме того, она очень хорошо относится к отдыхающим молодым парням. Без проблем! Как говорится, услуга включена.
Курить траву и «вдувать» хозяйке мы не стали, но погуляли все равно неплохо. Мы ели шашлык, пили литрами вино и коньяк, знакомились с отдыхающими студентками (не очень успешно), лазили по горам, валялись на нудистском пляже. Все это описывается для того, чтобы яснее просматривался контраст между двумя реальностями, ради демонстрации ситуации, обозначаемой в романах словосочетанием «блеск и нищета». Эти две реальности разделились совсем коротким временным отрезком – не более месяца.
После отпуска недели две прошли относительно спокойно, хотя в стране происходило что-то не очень хорошее. Из телевизоров доносились слова «девальвация», «гэкэо», «кириенко». Но меня это дело не напрягало. Зарплата моя составляла триста баксов. Ее вполне хватало на нехитрые холостяцкие нужды: книги, диски, пиво, дешевые тряпки. О происходящем в экономике Российской Федерации я не задумывался до тех пор, пока наш шеф, генеральный директор компании, не выдал мне в качестве месячного жалованья вместо положенных трехсот долларов пачку деревянных рублей.
– Валюты временно нет, – пояснил он угрюмо и как-то отчаянно хлопнул крышкой своего ноутбука, словно заявив своим движением: «Finita la comedia!» (Ноутбуки в те годы были здоровые, тяжелые, и крышки их хлопали звучно.)
Через пару дней после выдачи мне стопки деревянных состоялось общее собрание нашей компании.
Помню, как мы все встали около стеночки и замерли… Наш шеф, человек, в общем, гуманный, умный и позитивный, редко позволявший себе злиться, в те минуты был мрачен и сердит. Список уволенных он зачитывал с некоторым раздражением, будто выкинутые с работы люди чем-то его обидели. Его настроение объяснялось просто. Дать невиновному человеку под зад коленом гораздо легче, если искусственно возбудить в себе неприязнь к бедняге. Такая вот психология. Только что-то не очень хорошо получалось у нашего начальника злиться. Выглядел и воспринимался он довольно безобидно: уныло опущенные плечи, недостаточно уверенный, хоть и злой, голос, слегка растерянный взгляд. Он явно переживал, что вынужден выгонять народ на улицу, но пытался строить из себя крутого. Ведь если изгоняющий недостаточно крут, изгнанники могут поднять бесполезный шум и усложнить и без того непростое положение. Среди уволенных оказался молодой мужичок, отец двух маленьких детей… Маленький безобидный очкарик.
Я же в черный список не попал, так как трудился на низкой должности, по большей части физически – подай, принеси, отвези, отправь, купи и тому подобное. Но в течение второй половины августа 1998 года я из более-менее самостоятельного и относительно состоятельного московского обалдуя превратился в обалдуя «с голой жопой», как выразилась моя бабуля. Бабуля, кстати, и не то видела – войну, госпиталь, репрессии. Что ей эти 90-е?
Перед тем как грянул кризис, Борис Николаевич Ельцин клялся, что дефолта не будет. Даже вроде обещал в случае нарушения своей клятвы лечь на рельсы. Кризис грянул, на рельсы, слава богу, никто не лег. Но зато я на всю жизнь уяснил, что если власть что-то серьезно обещает, клянется, значит, все будет точно наоборот. Если власть сказала, что люди никогда не будут летать, значит – беги заказывать пиджак с чехлами для крыльев; если она поклялась, что голода не будет, – запасайся консервами. Моя бабуля, между прочим, до конца своей жизни хранила в своей кладовочке бруски хозяйственного мыла, упаковки спичек и мешки с солью. Сталинские и хрущевские облигации она тоже хранила. Под матрасом. Кажется, они так и прогорели, превратившись в нумизматическую редкость.
Как известно, беда не приходит одна. Именно в разгар этого чертового кризиса меня угораздило влюбиться. Казалось, о каких таких «шуры-муры» может идти речь, когда того и гляди какой-нибудь ядерный реактор взорвется из-за того, что его сотрудники забастовали. Но ничего не поделаешь…
В Москве в первые дни дефолта творилось что-то невероятное: банки и магазины позакрывались, заведения общепита и развлекательно-увеселительные объекты чуть ли досками не забили, как во время военной осады, народ судорожно метался, не зная, что делать – то ли покупать валюту у спекулянтов, то ли сдавать ее, пока она находится на астрономической высоте. И вот в этот неблагоприятнейший момент состоялось наше первое свидание. Я пригласил свою девушку, в недалеком будущем невесту и жену, погулять на ВВЦ. Интересное это место – Выставка достижений народного хозяйства. После развала Советского Союза сей уникальный государственный заповедник бахвальства превратился в роскошный некрополь – мертвый псевдоантичный город, гигантское кладбище былого величия. Под каменными изваяниями тучных коров стали торговать корейской и китайской бытовой техникой, а павильоны, демонстрирующие некогда высочайший уровень советской промышленности, науки, техники и культуры, забили тюками с турецкими и опять же китайскими шмотками. Но когда мы пришли на ВВЦ погулять в тот незабываемый августовский денек, то уже не обнаружили ни технику, ни шмоток – торговля капитально подвисла… Образно говоря, ВДНХ умерла два раза. Первый раз, когда превратилась из почетной выставки в бесславный базар, а второй раз – в августе 1998-го, когда вообще опустела и обезлюдела. Не удивлюсь, если я стану свидетелем ее третьей, уже окончательной, гибели, когда она попадет в программу какой-нибудь реконструкции и модернизации.
Накануне свидания я очень переживал, что из-за нехватки денежных средств я буду выглядеть в глазах подруги полным ничтожеством. Но пронесло: взбесившимся ценам не удалось нас искусать, так как покупать было нечего и негде. Хотя, кажется, мне удалось все же слегка «гульнуть» – я купил бутылку пива и пачку невразумительных сухариков. Словно два чудом выживших после атомной войны человека, мы слонялись по ВВЦ, несли ахинею, сидели на лавочках, смотрели на пустые, еще пахнущие вкусным дымком шашлычные и время от времени глупо-преглупо смеялись.
– Вот павильон «Свиноводство», – важно вещал я, – раньше в нем жили отборные хряки и свиноматки, а теперь здесь торгуют телевизорами и компьютерами. Хотя нынче он закрыт и опечатан. А вот павильон «Металлургия», раньше здесь были представлены достижения металлургической промышленности, а теперь, значит, расположились вьетнамский мини-рынок и ярмарка меда. Сегодня он тоже закрыт и неизвестно, когда откроется. А вот павильон «Космос». Долгие годы здесь хранились уникальные космические аппараты, а теперь продаются саженцы, рассада, удобрения и элементы ландшафтного дизайна. Вчера его закрыли на неопределенное время. А вот павильон «Культура», раньше… [1]
