Эссе - Музиль Роберт (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗
Научную основу этого взаимопроникновения формы и содержания образует понятие "фигуры". Оно означает, что из сочетания или последовательности сенсорно заданных элементов может возникнуть нечто невыразимое и неопределимое посредством этих элементов. Так, пользуясь простейшим примером, прямоугольник хотя и состоит из четырех сторон, а мелодия из звуков, их единственное в своем роде положение относительно друг друга, именно и составляющее фигуру и имеющее выражение, не может быть объяснено выразительными возможностями составных частей. Фигуры, рассматривая далее этот пример, не совсем иррациональны, ибо допускают сравнения и классификации, однако, в них есть также и нечто весьма индивидуальное, некое абсолютно неповторимое "так". Пользуясь старым обозначением, которое будет употребляться и в дальнейшем, можно сказать, что фигура есть нечто целое, однако следует добавить, что она не результат сложения, но уже в момент своего возникновения дает особенное качество, отличающееся от качеств составляющих ее элементов; и, вероятно, позволительно добавить - это важно для последующего, - что целое опосредует даже более полное духовное выражение, чем его исходные элементы, ибо у фигуры больше физиогномии, чем у линии, и конфигурация пяти звуков говорит душе больше, чем их аморфная последовательность. При этом научная проблема, куда отнести феномен фигуры в иерархии психологических понятий, является спорной, тут сталкиваются различнейшие мнения; но то, что этот феномен имеется и что важные особенности художественного выражения, ритм, к примеру, и языковая мелодия сродни его особенностям, - непреложно. Но если из этого делать заключение, как произойдет далее, в более возвышенных и запутанных явлениях в жизни и в искусстве, то следует помнить о том, что тем самым пока утрачивается и точность научно очерченного состава проблемы.
Однако под прикрытием этой оговорки пусть теперь смело прозвучит утверждение, что инстинкт объединения в целое всего воспринятого и изученного, психически родственно проявляющийся при образовании простейших фигур, повсеместно играет огромную роль в правильном преодолении жизненных проблем. Это относится к большому кругу духовно-сберегательных мер, которые всеми своими средствами нацелены на простоту и экономность достижений и начинаются уже в психологической сфере. То "раз-два-три", с помощью которого рекрут вещественного достижения - а достижение всегда вещественно разучивает отдельные части процесса, с приобретением навыка отливается в своего рода вещественную формулу, легко и неразложимо поддающуюся воспроизведению; мало чем отличается и процесс духовного разучивания. Такое образование формул весьма отчетливо и в жизни языка, где постоянно наблюдается явление, когда человек, употребляющий слова и словосочетания полностью в соответствии с их значением и смыслом, оказывается непонят большинством своих сотоварищей по языку только потому, что большинство говорит не столь ясно и точно, как этот человек, а хорошо законсервированными штампами. Такое образование формул также и в интеллектуальном, и в эмоциональном поведении, и в личных манерах актуально не менее, чем в частностях. Представим, не убоявшись грубо-наглядного примера, обычное зубоврачебное вмешательство во всех его деталях и подробностях, и мы столкнемся с неодолимыми ужасами: тут и выламывание костообразных частей, и истязание острыми крюками, и полив ядовитыми веществами, и вонзание игл в десны, и выскребание внутренних каналов, и, наконец, вырывание нерва, то есть после всего перечисленного - частички души! Но уловка, с помощью которой избегаешь этой духовной пытки, состоит в том, что не разлагаешь ее в представлении на части, а с хладнокровием натренированного пациента заменяешь детали представления гладким, округлым, хорошо известным единством "лечения корня зуба", с которым в худшем случае связано лишь небольшое неудовольствие. То же происходит, когда вешаешь на стену новую картину; несколько дней она будет "бросаться в глаза", после чего, поглощенная стеной, она перестанет замечаться, хотя общее впечатление от стены, наверно, немного изменится. Чтобы выразить это словами, облюбованными ныне в литературе, можно бы сказать, что стена производит синтетическое действие, а картина до некоего момента - действие расщепляющее или аналитическое, и процесс состоит в том, что более крупное целое комнатной стены втягивает в себя почти бесследно, растворяет, меньшее целое картины. Слово "привычка", которым обычно удовлетворяются и значение которого, не выражая деятельного смысла процесса, состоит лишь в том, что человек всегда "живет в своих четырех стенах", здесь недостаточно, чтобы, сохраняя устойчивость целого, единым актом можно было сделать то, что собственно и составляет особенность задачи. Этот процесс, вероятно, можно даже мыслить себе максимально протяжным, ибо странная иллюзия, называемая целостностью жизненного чувства, тоже, видимо, сродни впечатлению от такой же целостности защитной поверхности духа. Как показывают эти примеры, образование таких целокупностей, конечно, задача не только интеллекта, на решение ее направлены все средства, какими мы только располагаем. Посему в этом и значение тех так называемых "совершенно личных высказываний", смысл которых простирается от манеры покончить с неприятной ситуацией пожиманием плеч до манеры писать письма и обходиться с людьми, и непреложно, что наряду с поступками, мышлением и той отстающей наклонностью, которая обычно зовется чувством, это "формирование" жизненного материала имеет свое собственное большое значение для человека как средство в решении его жизненных задач. Если человеку это не удается, то он, к примеру, невротик, как говорят сегодня, и его промахи, выражающиеся в виде колебаний, сомнений, совестливой вынужденности, боязни, неспособности забывать и тому подобном, почти всегда истолковываются и как несостоятельность в изготовлении облегчающих жизнь форм и формул. И если вновь обратиться к литературе, тогда до известной степени станет понятным то глубокое неудовольствие, с которым сталкивается в ее лице "аналитический дух". Человек и все человечество, сопротивляясь разложению формул мышления и чувствования, изменение которых кажется не настоятельным, сохраняют за собой право на такое же неудовольствие, подобно праву на ночной сон. Однако, с другой стороны, чрезмерность в приятии "целокупности" фактов характерна для глупости, особенно нравственной, точно так же, как для дебильных натур характерна чрезмерность в расщеплении; и здесь, очевидно, речь идет о смеси того и другого в правильных пропорциях, которая в жизни встречается не чаще, чем в литературе правильная смесь исследования разумом и доверчивого описания, чье обаяние состоит в простодушии.
