Искажение. Вторая глава (МАКАМ Х. Портной) - Панов Вадим (библиотека книг бесплатно без регистрации .TXT) 📗
– Поднимай.
– Есть…
Пэн вытянул контейнер, наклонился, освобождая его, снова бросил Кириллу верёвку, а следом – взведённую гранату.
– До встречи!
И отпрыгнул в сторону, опасаясь оказаться под осколками.
PUNTO
Рассказывают, что здешняя земля долго не соглашалась терпеть над собой камень и выстроенные дворцы гибли. Не просто погружались в землю, больше похожую на воду, а бесследно исчезали, проваливаясь в отражённое болотом небо. Рассказывают, что даже самые длинные сваи так и не нашли дна и держат город, упираясь в спины мёртвых. Ещё рассказывают, что Нева смеялась над строителями имперского града, но смирилась, поражённая их упорством, и вот уже триста лет отражает гордый Санкт-Петербург в своей суровой воде.
И с тех пор образ Города наполняет океан, разбегаясь по его течениям и протокам.
Образ крепостных стен и золотых куполов, мостов и каналов, памятников и людей, которые смотрят в задумчивые воды Санкт-Петербурга… Их отражения плывут по океану, столь огромному, что даже время иногда оставляет его за своими пределами. В океане отражения становятся самостью и обретают силу, сплетаются с образами других городов и возвращаются в мир неба, чтобы пролиться на твердь каплями бесчисленных подобий.
Капли дождя падают на камни, и хоровод начинается сначала.
А Питер любит дождь, ведь рождался под его шёпот, стонал в его грозах, рычал в его громах. Рождался под мелкую водяную пыль, рассеянную в воздухе, рождался под тяжёлыми тучами. Рождался к славе и величию.
Питер любит дождь, но сегодня ограничился его паутинкой, которая едва расчертила Город тончайшими серыми линиями и тут же исчезла, прихватив с собой набежавшие ночью тучи. Город ясно улыбнулся и приветствовал солнце полуденным выстрелом.
– Бытует мнение, что некроманты настолько мрачны, что не терпят ничего, кроме Тьмы и ночи, – негромко произнесла женщина, оглядываясь на Петропавловскую. – Что наш удел – кладбища и холодные склепы, и в небе мы видим только Луну.
– Разве не так? – удивился её спутник.
– Так, но не для всех. – Она легко улыбнулась, вновь взяла мужчину под руку, и они продолжили неспешную прогулку по набережной. – Мне, к примеру, нравится наше солнце: редкое и прекрасное. Я наслаждаюсь облаками, украшающими синее-синее небо, но именно облаками, не тучами, которые так часто захватывают Город. Облака переменчивы, как мир, в них есть нежность любви и романтика свободного полёта. Мне нравится думать, что однажды моя смерть сольётся с отражением облака, моя кровь сделает его розовым, словно от закатного взгляда, и может быть, оно всплакнёт… но не сильно, уронит пару капель грустного дождя и медленно полетит в океан, возвращая себе первозданную чистоту. И растворяя меня в мире…
Мужчина слушал спокойно, но вздрогнул на словах о первозданной чистоте – баалы не часто произносили подобное. Юлия вновь улыбнулась.
– А что о своей смерти думаете вы, Зиновий?
– Она неотвратима, – вздохнул тот. – К сожалению.
– Неотвратима для тех, кто мыслит узко, – не согласилась женщина. – Призвание позволило мне познать все нюансы Некро, и уверяю: неотвратимость смерти сильно преувеличена. Древние бессмертны, принципалы бессмертны, некоторые баалы Первородных и некоторые Божественные тоже бессмертны… Нас окружают многочисленные исключения из самого твёрдого правила.
– Но никто из перечисленных не насладился вечной жизнью, – обронил мужчина. – И даже Древние недавно покинули нас… Убить можно всех.
– В этом вы правы.
Зиновий, которого в отражении Города звали Портным, и Юлия, вдова Александер, встретились, как туристы, – на Адмиралтейской набережной – и теперь медленно шли в сторону Английской, не останавливаясь, но и не торопясь, поскольку на Благовещенском мосту им предстояло расстаться. Их сопровождал телохранитель Юлии – ехал в машине, не приближаясь и не привлекая внимания, отчего собеседники казались влюблёнными, вышедшими в солнечный денёк на романтическую прогулку вдоль Невы.
Но так только казалось.
– Странно, что мы с вами до сих пор не встречались.
– Я – затворник, – вздохнул Портной. – Общество меня смущает.
– Я слышала, – кивнула вдова Александер. – Мой покойный супруг упоминал, что вы предпочитаете одиночество… И высоко ценил вас, Зиновий.
– Я исполнил несколько просьб баала. В том числе – весьма сложных.
– Покойный супруг рассказывал.
Несмотря на привычку постоянно ссылаться на усопшего мужа, Юлия отнюдь не была ни скромной, ни слабой вдовой. Умная, волевая и жёсткая, она ухитрилась удержать империю Аридора Александера, отбила атаку волколаков Виктора Тагара, безжалостно расправилась с пасынком, сдуру бросившим ей вызов, и стала считаться первой среди питерских Первородных.
Но как это часто бывает, внешность вдовы Александер абсолютно не соответствовала ни её железному характеру, ни крутому нраву, ни положению в обществе. Гармонично сложённая Юлия отличалась невысоким ростом и казалась скорее хрупкой, чем полной сил, болезненной и ломкой, и впечатлению этому способствовала молочно-белая кожа, резко контрастирующая с чёрными глазами – большими и выразительными, – с чёрными волосами и траурным одеянием – строгим, несмотря на лето, платьем. В одежде вдова Александер предпочитала чёрное, носила элегантную шляпку с вуалеткой и тончайшие перчатки, поверх которых блестели золотые перстни с чёрными бриллиантами.
Юлия любила поговорить с умными собеседниками о вещах, которые были ей интересны, но никогда не забывала о делах.
– Почему вы просили о встрече, Зиновий?
Портной кивнул, показывая, что готов перейти к серьёзным вопросам, и вежливо произнёс:
– Позвольте ещё раз поблагодарить за то, что вы согласились на неё.
– Я не могла отказать, – мягко отозвалась вдова Александер. – К тому же сегодня замечательный день и для прогулки, и для разговора.
– Для очень серьезного разговора, – уточнил мужчина и облизнул губы. – Мне нужна помощь.
Зиновий, которого в Городе звали Портным, не особенно превосходил Юлию в росте, едва дотягивая до ста семидесяти сантиметров. Был он тощим, но жилистым, скорее копчёным, чем высушенным, быстрым, но нервным. Лицо имел маленькое и морщинистое, хотя только-только разменял пятый десяток. Одевался небрежно и, несмотря на тёплую погоду, плотно: растянутый лонгслив с широким воротом, потёртые джинсы и грубые башмаки. Поверх – чёрный плащ, испачканный слева белым. Зиновий носил длинные, до плеч, волосы, которые следовало бы чаще мыть, и привлекал внимание необычной татуировкой – на лбу, над переносицей, некий мастер умело изобразил Портному третий глаз. Закрытый. О его предназначении Зиновий не распространялся.
Голос у Портного был сиплым, слабым, слова без труда подхватывал даже самый лёгкий ветерок, поэтому Юлии приходилось прилагать усилия, слушая собеседника.
– Получилось так, что я стал обладателем одного известного артефакта, который в настоящее время скорее мёртв, чем жив… – сообщил Зиновий, покусывая губы. – Точнее, я не могу понять, как к нему подступиться, чтобы не испортить, и мне требуется помощь опытного некроманта. Ситуация усугубляется тем, что артефакт действительно бесценный, и я не хочу его потерять.
– Артефакт органический?
– Был… когда-то.
– Что с ним произошло?
– Его разделили.
Возникла короткая пауза, после которой Юлия замедлила шаг и негромко произнесла:
– Кажется, я понимаю, о каком артефакте идёт речь.
– У меня есть голова Медузы, – кивнул Зиновий.
– Та самая?
– Да.
Несколько секунд женщина молчала, глядя в сторону Финского залива, затем они продолжили движение. И разговор.
– Я слышала, баал Молох посылал на поиски отряд. Если не ошибаюсь, в Ирак.
– В Сирию.
– Без сомнения – в Сирию, – согласилась вдова Александер. – Посланцы Молоха отыскали камеру, некогда запечатанную Сулейманом V.
– Они прекрасные следопыты, – Портной позволил себе улыбку. – Молоху повезло, что ему служат столь опытные воины.
