Горький квест. Том 3 - Маринина Александра Борисовна (читать полные книги онлайн бесплатно txt) 📗
Марина коснулась рукой плеча Евдокии, сидящей перед ней. Дуня обернулась, Марина что-то спросила… Карточка.
– Бедные дети, – прошептала мне на ухо Галия. – Имеет смысл научить их играть хотя бы в «Морской бой» или в «Виселицу». В «Анаграммы» тоже хорошо играть, там даже переговариваться не надо. Еще одного собрания они не вынесут, а ведь их запланировано куда больше.
Игра «Виселица» была мне хорошо известна, как и любому, выросшему в англоязычной стране. А в «Анаграммы» мы не играли, и что это такое, я не знал.
– Берется длинное слово и начинается соревнование: кто больше существительных составит из букв этого слова. Впрочем, можно и не особо длинное брать. Например, «гастроном». Знаете, как много слов можно из этих букв выкрутить!
Вялая душная скука разливалась по комнате, забивала ноздри, не давала дышать. Казалось, от этой скуки воздух превратился в липкую вату. Ничего, пусть терпят. Я не садист, но мне обязательно нужно, чтобы эти дети прочувствовали, что такое несвобода. Это не тюрьма, нет. Это отсутствие возможности не делать то, чего делать не хочется. Отсутствие выбора. Отсутствие бесстрашия перед лицом перемен. Отсутствие права думать о собственных желаниях и потребностях. Опыт первого собрания их озадачил, второй должен привести в ярость, а к пятому-шестому, по прикидкам Вилена, они научатся воспринимать эту навязанную несвободу как обстоятельство жизни, к которому нужно приспособиться. Вот тогда они и придут в то психологическое состояние, в котором пребывал Владимир Лагутин и многие его сверстники.
Доклад закончился, и все с облегчением вздохнули. Предстояло развлечение: заслушивание персонального дела. Ирина сложила свои бумаги в стопку и поднялась.
– Второй пункт повестки дня – персональное дело комсомолки Аленичевой, – объявила она. – Аленичева, выйди и встань перед своими товарищами.
Евдокия послушно поднялась и вышла на свободное пространство, заняв место у самой стены, чтобы не оказаться спиной ни к группе, ни к Ирине, ни к начальству.
– Комсорг группы, доложите дело, – обратилась Ирина к Наташе и снова уселась возле подоконника.
Галия мне сказала, что такие девочки, как Наташа, никогда и нигде не становились комсоргами, слишком уж они тихие и неактивные. Но у нас квест, и комсоргом должен побыть каждый из участников, как, впрочем, и докладчиком, и героем персонального дела.
Несчастная Наташа волновалась так, что у нее даже голос сел. Роль обличителя чужих пороков ей совершенно не подходила.
– Дуня… то есть Евдокия…
– Комсомолка Аленичева, – строго поправила ее Ирина.
– Да, комсомолка Аленичева собирается выйти замуж и переехать к мужу, – выговорила Наташа, с трудом прокашлявшись. – Вот. Мы должны рассмотреть ее персональное дело.
– А что, замуж выходить нельзя, что ли? – выкрикнул с места Тимур.
Галия укоризненно покачала головой, но карточку не подняла. Вопрос вполне правомерный, а Наташа пока плохо справляется.
С грехом пополам удалось заставить комсорга поведать группе, что Евдокия Аленичева собралась замуж за гражданина Испании и после регистрации брака хочет подать документы на выезд, чтобы жить вместе с мужем в Барселоне.
– И чё? – снова подал голос Тимур. – В чем криминал-то? Что мы должны разобрать? В кино хотя бы понятно было, там жена жаловалась, что муж ее бил, а тут-то чего?
Красная карточка.
Ирине пришлось прийти на помощь комсоргу, Наташа даже после первого собрания и просмотра фрагмента фильма так и не усвоила, в чем должна заключаться ее роль.
– Кто хочет высказаться и осудить комсомолку Аленичеву? – требовательно спросила секретарь комсомольской организации.
Никто не захотел. Подозреваю, что никто и не понимал, за что можно осуждать девушку, собравшуюся замуж за иностранца. Первым сориентировался Артем, но этого и следовало ожидать: он исправно посещал ежедневные занятия у Галии и был информирован куда лучше остальных участников. Он произнес четкую, хорошо выстроенную речь о бездуховности западной жизни и о несовместимости звания «советский комсомолец» с буржуазным омещаниванием, которое неизбежно произойдет с Аленичевой, если она переедет в капиталистическую страну Испанию.
– Еще есть мнения? – задала вопрос Ирина, когда Артем сел на место.
Мнений не было. Поднялась Полина, вид у нее был такой, что молодые участники все как один невольно вжали головы в плечи. Актриса, что и говорить! Еще ни слова не произнесла, только встала из-за стола, а уже всё стало понятно.
– Товарищи комсомольцы, – произнесла она хорошо поставленным голосом, – я как представитель горкома комсомола не могу не выразить удивления вашим безразличием к судьбе Аленичевой. Евдокия – ваш товарищ, вы учитесь на одном курсе, и когда Аленичева попала в беду и готовится совершить опрометчивый шаг, ни у кого из вас не нашлось нужных слов, чтобы удержать ее от этого шага и объяснить ей, чем впоследствии обернутся для нее такие необдуманные поступки.
Говорила Полина долго. Сначала о том, что комсомольцы должны активно осуждать Евдокию, а не сидеть молча, потому что комсомолец должен всегда и всюду занимать активную позицию и бороться с пережитками буржуазного строя в сознании своих товарищей. Во второй части выступления представитель горкома комсомола обвиняла несчастную Дуню в предательстве Родины, которую влюбленная девушка собралась покинуть ради того самого мещанского счастья, которое неизбежно обрушится ей на голову, если она переедет в Испанию.
Я наблюдал за лицами ребят. Это было великолепное зрелище. Но то ли еще будет! Общая канва сценария мне знакома, мы ее заранее обсудили с Гримо, Полиной, Ириной и Галией, и я знал, что впереди меня ждет немало интересного.
Полина закончила, и оживился Виссарион-Гримо.
– А, кстати, где вы, Аленичева, познакомились с гражданином Испании? Насколько мне известно, в вашем институте не обучаются студенты из этой страны. Так как же состоялось ваше знакомство?
– Мигель приехал в качестве туриста, он просто ждал около гостиницы, когда соберется группа и подойдет экскурсовод, а я шла мимо… – ответила Евдокия.
– Около какой гостиницы? – быстро спросил Гримо, сдвинув брови.
– Около «Интуриста».
– А вы сами, Аленичева, что делали в этой гостинице? – голос актера начал наливаться яростью и обличительным пафосом. – В «Интуристе» должны находиться только зарубежные гости, а советской студентке, комсомолке, там делать нечего. Для чего вы ходили туда?
– Я… Я не ходила туда, то есть внутрь не заходила, я шла мимо… Был дождь, грязно очень, у меня оторвался ремешок на сумке, потому что она тяжелая, много книг… Ремешок оторвался, сумка упала в грязь, Мигель подошел, помог мне, поджал кольцо, на котором ремешок держался… И мы познакомились, вот и все.
– Это позор! – загрохотал Гримо, причем так натурально, что в первый момент я даже поверил ему. – Вы, комсомолка Аленичева, бессовестно клевещете на всю нашу советскую молодежь! Я никогда не поверю, что в центре Москвы посреди бела дня не нашлось ни одного мужчины, который вам помог бы. Ни одного, кроме какого-то заезжего испанца! И во всей нашей необъятной стране, среди двухсот пятидесяти миллионов жителей, вы не нашли достойного молодого человека, вместе с которым вы будете идти по жизни и вносить свой вклад в строительство коммунистического будущего! Вместо этого вы умышленно шатаетесь возле гостиницы, где проживают иностранцы, и ищете способ завязать знакомство, чтобы продать свою девичью честь в обмен на материальные блага капиталистического псевдорая. Вам Родина дала всё: бесплатное образование, бесплатное медицинское обслуживание, счастливое детство, дружбу ваших товарищей, а вы что хотите сделать в ответ? Предать свою великую Родину и уехать!
Над первым столом взметнулась рука Сергея.
– Вот комсомолец Гребенев хочет выступить, – обрадованно сказала Наташа.
Ирина сделала царственный разрешающий жест.
– Очень хорошо. Давай, Гребенев.
– Как вы можете? – взволнованно заговорил Сергей. – Как вам не стыдно обвинять Евдокию в проституции? Она…
