Верь в меня - Рой Олег (читать онлайн полную книгу .TXT) 📗
По сюжету в сердце одного из ангелов проникает дьявол и начинает разрушать его изнутри. Денис хотел показать, насколько сильным и жестоким является действие зла, способного уничтожить даже то, что является вершиной добродетели и света. Жестокость эта не являлась, бряцая доспехами, и не объявляла войны в открытую – нет, она иезуитски подтачивала, капля за каплей, день ото дня, как наваждение, как болезнь. Он тщательно обдумывал идею, писал наброски, забрасывал синопсисами издательства. Чаще всего ему не отвечали. Несколько раз просили прислать полный текст. Он присылал отрывки, торопясь заявить миру о том, что нашел панацею от моральных и физических бед. Ему снова не отвечали. Один раз снизошли до похвалы его гладкости изложения, и на этом все закончилось. Он снова писал, переписывал, присылал…
Один раз, отчаявшись и держа втайне ото всех свой порыв, пошел в храм, поставил свечу: «Помоги, Господи!» Молился про себя, напоминал себе – вот ведь говорят же: «Просите, и дастся вам»… Сначала казалось, что небеса откликнулись на его зов – сложный сюжетный узел, над которым Денис бился несколько недель, «развязался» словно сам собой.
Но в отношении публикации не изменилось ровным счетом ничего. Издательства не предлагали ему свои услуги, кроме платных, такое сотрудничество было бессмысленным, никто не обещал купания в золоте и не прочил обеспеченного будущего.
Тщетно он проглядывал свою электронную почту в надежде на ответ; проверял и папку спама, вдруг именно туда «провалилось» вожделенное послание. Как безумный бросался открывать письма, увидев вожделенное слово «издательство» – нет, нет и нет, это были стандартные рекламные рассылки бесчисленных коммерчески ориентированных типографий, которым почему-то приспичило называть себя гордым словом «издательство»…
Со времен студенчества текли годы, изменялись обстоятельства. Но ситуация с романом не сдвигалась с мертвой точки.
Мишка сочувствовал, говорил, чтобы Денис не сдавался ни в коем случае. «Мужики не сдаются», – шутил Михаил на свой манер. И это на какое-то время бодрило и придавало сил для дальнейших попыток.
Мирослава оказалась настоящей женой писателя. «Жена декабриста, чтоб ему пусто было» – продолжал повторять ее отец, и если бы Денис слушал его внимательно, то заметил бы в тоне тестя нотки невольного уважения – но не к нему, а лишь к собственной дочери. А она смирилась с тем, что ее избранник просто непонятый гений, и терпеливо ждала, когда удача повернется к ним своими лучшими частями тела. Но пока что эти части были так же неаппетитны, как завтраки, обеды и ужины, состоящие из макарон с сыром или дешевыми сосисками, и так же неприглядны, как заросшие сорняками летние виды из окна фанерной развалюхи, которую они по-прежнему гордо именовали дачей. Мирослава покорно полола еще и эти сорняки, но урожай на их скромном огородике был еще скуднее, чем урожай на литературном фронте, поскольку ни у Дениса, ни у Миры не обнаружилось ни малейшего таланта к земледелию. Поэтому родители Дениса скрепя сердце, как пара гнедых, вкалывали на подаренной детям даче. «Отдыхали», как говорится, с лопатами в руках, чтобы обеспечить молодую семью на зиму закатанными баночками экологически чистых солений и варений, чтобы хоть как-то сэкономить их скудные зарплаты…
Конечно, можно было даже на такие зарплаты иногда позволять себе кратковременный отдых на тех морях, где отдыхают буквально все. Или ремонт. Но проходило время, месяцы складывались в годы, ничего толком не получалось. Один раз родители Мирославы отправили их в Турцию, хотя дочь отчаянно сопротивлялась, говоря, что подачка обидит мужа… Еще раз они сами съездили в Крым на неделю на деньги, полученные Денисом за одну из «шабашек» – статью о варягах в Константинополе.
А потом Мирослава буквально взмолилась о ребенке.
– Дениска, я уже по всем канонам старородящая, – сказала она. – Разве что не по европейским… Ну так мы и не в Европе, зачем она нам сдалась! Представь, там считается за правило обзаводиться потомством как можно позже, достигнув максимального благополучия! Ну а роды после тридцати пяти признаются уже чуть ли не нормой… Но ведь это неправильно, когда мать выглядит как бабушка. Дениска! Мне не нужно максимального благополучия, понимаешь, мне просто нужен ребенок, наш с тобой ребенок!
Денис не возражал, но он хотел, чтобы у его детей было все самое лучшее и чтобы именно он обеспечивал это «самое лучшее». Он не сомневался, что его родители и особенно родители Мирославы могут обеспечить это, но ведь они, а не он! Его ужасно раздражало то, что он, взрослый мужик, и вынужден, как мальчик, принимать помощь родителей и особенно почти ненавистного солдафона-тестя. Но, как ни крути, Мирослава была, безусловно, права…
В конце концов Денис сказал себе, что тысячи семей живут, и счастливо живут, не имея золотых гор, зато имея «золотых» любимых детишек. И поднял белый флаг.
Когда родился Ванечка, стало, как ни странно, немного легче. Новоиспеченные бабушки и дедушки с обеих сторон взяли на себя опеку над семейством Вишняковых, хотя тесть-полковник по-прежнему скрежетал зубами. Конечно, не потому, что тратились деньги, их все равно теперь было у родителей его жены, как говорится, «как у дурака фантиков». Полковник не видел перспективы. Не верил, что у Дениса может когда-нибудь что-нибудь получиться.
Более того, во всем мире в то, что у Дениса что-то получится, верили ровно два человека – Мира и Мишка, и более никто. Действительно, только два, поскольку сам Денис в глубине души не верил в свою счастливую звезду. Да, он напишет самый гениальный роман нового века, но в том, что благодаря этому он, Денис Вишняков, станет известным или хотя бы выберется из финансовой ямы, он уже почти разуверился.
Дефицит веры всегда был ахиллесовой пятой Дениса. Он не верил, что поступит в институт, не верил, что защитит диплом, не верил, что сможет нормально устроиться в жизни. Даже в храме Вишняков не верил, что его молитва способна что-то изменить. Почему вдруг Бог должен его слушать? Кто он? Какой-то писатель-неудачник, и только…
Тем не менее он сделал еще одну попытку, когда Ванечка, которому не было еще и года, подхватил воспаление легких. Ваня выздоровел – стараниями всей семьи, в особенности тестя, устроившего дочь с внуком в отделение матери и ребенка при ЦКБ на Рублевке. Но потом, еще до того, как жена с сыном выписались из больницы, у Дениса вдруг взяли в журналы несколько рассказов. Это ободрило и его самого, и измотанную болезнью сына Миру. Ободрение это было, разумеется, больше моральным, чем материальным. Рассказы же все-таки, а не романы, и гонорар, соответственно, получился, как говорится, жене на булавки. «Точнее, на одну маленькую булавочку», – не преминул добавить ложку дегтя в бочку меда тесть. Тестя можно было понять – в ЦКБ попадет не каждый, и стоит это не пять рублей и даже не пять тысяч.
– Пап, но ты же сам меня учил, что людей надо оценивать по вместимости их сердца, а не кошелька! – парировала Мира – и полковник отступал, до поры до времени. Тем не менее тесть продолжал считать Дениса законченным неудачником, хотя к тому времени Вишняков был еще и внештатником в нескольких бумажных газетах и писал для интернет-изданий. «Из пушки по воробьям», – беспощадно резюмировал Иван Николаевич.
Но идея романа «Дьявол в сердце ангела» не давала покоя, она раскаленным железом жгла душу Вишнякова. Тесть, как приверженец грубого армейского юмора, конечно, называл это совершенно по-другому – шилом в мягком месте, если убрать специфическую военную терминологию. Иван Николаевич, конечно, был наслышан, что зять «чего-то там пишет великое», но относился к его творчеству, мягко говоря, без особого энтузиазма. «Раньше говорили – «мужик пашет». Теперь – «мужик пишет», – с сарказмом утверждал бывший военный…
Вишнякову казалось, что именно эта книга вознесет его на литературный олимп, а все вокруг только и ждут ее появления. Нет, не ждали, оказывается. И без него «гениев» хватало. Мирослава очень переживала. Называла супруга «мастером», поддерживала во всем. Он шутил, что не станет называть ее Маргаритой, ведь та была ведьмой, а Мирослава – его добрый ангел…
