Двуллер. Книга о ненависти - Тепляков Сергей Александрович (читать онлайн полную книгу .TXT) 📗
– Ааа, сука! – взревел Зощенко, и этот крик в своей камере услышали Кутузов и Ураганов. Тут сзади на Зощенко бросился выбравшийся из-за стола Давыдов, да еще выбежал Хоркин. Зощенко упал. Его лупили ногами и дубинкой, он пробовал встать, и не успевал. Из подсобки, шатаясь, вышли еще и Крейц с Карташовым. Карташов вдруг вспомнил, что когда-то учился рукопашному бою и заорал: «Да как вы бьете, вы же так не убьете его никогда!» После этих слов он с размаху двинул Зощенко кулаком по затылку. Зощенко упал лицом в пол.
– Вы что, суки?! – закричал из камеры Кутузов, подошедший к двери и силившийся разглядеть или расслышать хоть что-нибудь. – Пидоры ментовские!
Кутузова, обычно молчаливого, вдруг прорвало. Такое редко с ним бывало, но тут он не мог сдержаться. Вечер и так закончился наперекосяк, а теперь и вовсе происходило то, что не умещалось в голове.
– Козлы! – заорал он.
Замок камеры загремел – вошел Котенко, оглянулся, понял, что кричал Кутузов, и резко ударил его дубинкой по голове. Кутузов упал.
– Как его зовут? – спросил Котенко Ураганова.
– Кутузов… Кутузов… – отвечал растерявшийся Ураганов.
– С утра сдадим и этого, и того в РОВД за сопротивление милиции! – сказал Котенко. Он посмотрел на Ураганова. Тот отвел глаза. Котенко усмехнулся.
Тут в камеру забежал Давыдов.
– Это кто тут орал?! – начал он.
– Вон тот, – указал дубинкой Котенко и произнес с сарказмом, по слогам: – Ку-ту-зов!
Давыдов наклонился над лежащим летчиком и проорал ему в ухо:
– Ну что, полководец Кутузов, каково тебе?
Кутузов не реагировал.
– Что же вы его так сильно, Константин Павлович, даже неинтересно! – сказал Давыдов. Они оба вышли, замок лязгнул, закрываясь. Тут Давыдову пришла в голову забавная по его мнению идея – он отстегнул от пояса газовый баллончик, прокричал в камеру «С наступающим!» и выпустил внутрь струю «черемухи». В камере закашлялись и заматерились. Давыдов довольный отошел.
Котенко вышел в «приемный покой» и увидел, что Зощенко силится приподняться. Он тут же ударил его дубинкой до шее. Протопопов и Хоркин пинали летчика с двух сторон. В этот самый момент в помещение зашел Марков – он отвез Аллу, кое-как успокоил ее, и теперь, деваться некуда, вернулся на дежурство. От открывшейся перед ним картины Марков остолбенел.
– Да вы что делаете, сдурели совсем? – закричал Марков, бросаясь к Котенко и пытаясь перехватить его руку с дубинкой.
– Уйди, дед! – закричал Протопопов, хватая Маркова за бушлат и отбрасывая в сторону с неожиданной силой. – Этот хер мне бутылкой по башке заехал – что ж нам с ним, песни петь? Щас Афганистан поболит у него в душе!
Марков бросился в свалку снова, но тут Хоркин ударил старика с размаху в челюсть и Марков выключился.
Зощенко, передохнувший то мгновение, когда Марков вмешался в драку, снова попытался встать. Ему казалось, что это главное, а там уж он как-нибудь управится с ними. В конце концов, бывало и не такое – по молодости Зощенко дрался много. Однако вставать не давали. На голову сыпались удары, и ладно бы только кулаками – дежурный методично бил дубинкой, в нескольких местах уже раскроив кожу. Кровь заливала летчику глаза. Тут он изловчился, схватил чьи-то ноги и дернул. Кто-то с криком и матерками упал. Зощенко начал подниматься, но прямой удар в лицо опрокинул его. Приходя в себя он вдруг услышал, как кто-то поет: «Офицеры, офицеры! Ваше сердце под прицелом!» Кое-как разлепив веки, он разглядел, что это тот молодой мент, на которого наткнулся Кутузов уже таким далеким вечером. Мент достал зажигалку, зажег ее и раскачивался, как на концерте.
– За Россию и свободу до конца! – пел он.
– Да вы люди или кто?! – в ужасе воскликнул Зощенко.
Тут его подхватили под руки и подняли. Он увидел, что прямо перед ним стоит Давыдов.
– Ну что, папаша, учиться, учиться и учиться, говоришь?… – задумчиво проговорил Давыдов, слегка подпрыгивая на носках и приняв боевую стойку. – Вот сейчас и поучимся. Поднимите его повыше, пацаны. Смотрите – вот это маваши гери!
И тут все тело его пружинисто двинулось, он махнул ногой. Удар был мгновенный, но всем казалось, что он тянулся не меньше минуты. Голова Зощенко мотнулась так, что казалось – оторвется. Зощенко обмяк. Изо рта его текла густая кровь.
– Блин, вырубился! – с сожалением сказал Давыдов.
– Да и хрен с ним… – сказал Крейц, который вместе с Хоркиным держал Зощенко под руки. – И так весь свитер мне его кровью забрызгали. Свитер-то новый! Мне его как теперь отстирывать?!
– Холодной водой замой… – сказала ему Уткина, и тут же игриво добавила: – Пошли, помогу…
Крейц с трудом перевел на нее взгляд.
– Сначала выпьем…
Они с Хоркиным бросили Зощенко на пол и все, переступая через него и задевая ботинками и сапогами, пошли в подсобку…
Глава 4
… В восемь утра начали выпускать. Зощенко к этому времени убрали из «приемного покоя», кинув во все тот же карцер. Он там пришел в себя и сидел в углу. Голова гудела. Волосы, лицо, одежда, руки – все было в крови. В первые минуты, как очнулся, Зощенко решил, что он на войне, его сбили, он выпрыгнул с парашютом и лежит сейчас на афганских камнях. Но потом он все вспомнил и подумал: «Лучше бы и правда сбили»…
Из карцера он слышал, как в «приемном покое» переругивались – кому-то надо было мыть пол. Потом по коридору затопали сапоги, загремели ключи в замках. В коридоре загомонили – задержанным раздавали одежду. «Ну наконец-то… – подумал Зощенко. – К прокурору пойду. Вы у меня попляшете!»…
Дверь карцера заскрипела. Карташов, покачиваясь, заглянул внутрь.
– Живой? – поинтересовался Карташов. – Это ты не мне попался. Давыдов разве же бьет? Давыдов гладит. Он же спортсмен. Если бы я тебе дал по башке, тебя бы откачивали до сих пор…
Под это самодовольное бормотание Зощенко вышел из карцера. В коридоре ему сунули в руку куртку, шапку и ботинки. Так, со всем этим имуществом в руках, он подошел к столу дежурного. В очереди он увидел Кутузова и Ураганова. По тому, как они на него смотрели, Зощенко понял, что выглядит не фонтан.
– Сильно они меня? – спросил он.
– Ну… Так… – уклончиво ответил Кутузов. – Башка гудит?
– Еще бы… – проговорил Зощенко. – Повернуть больно. Все болит. Пинали, суки…
Ураганов молчал. Зощенко и Кутузов разговаривали так, будто его, Ураганова, и не было рядом. Ураганов понимал, что Кутузов имеет на это право – все же и ему досталось. «Ну а что я? Броситься на дежурного надо было что ли? Ну дали бы и мне по башке – толку-то»… – думал он, хотя и понимал, что надо было все же броситься, получить по башке и сейчас тихонько, сквозь боль, посмеиваться над всем этим вместе с мужиками.
Тут где-то сбоку раздался шум, все трое оглянулись – из-за двери с надписью «Медсестра» вывалился худой молодой парень, согнувшийся едва ли не вдвое. По всему видно было, что он с трудом удерживает рвотные позывы. За ним выбежал второй, коренастый и спортивный.
– Крейц, Крейц, не здесь, твою мать, дотяни до туалета! – кричал этот второй. Торопливо гремя ботинками, они ушли в конец коридора.
– Даааа… – сказал Кутузов. – Тоже ведь защитники правопорядка…
– Вот эти хреновы защитники и метелили меня сегодня… – поморщился от боли Зощенко. – Этот Крейц за руки держал, а второй, Хоркин, сзади бросился. Там еще был какой-то Протопопов, я ему башку бутылкой разбил.
– Это когда же ты с ними познакомился? – удивился Кутузов.
– Так поначалу все было пристойно: «Батя, выпей с нами!». Вон тот, Давыдов (Давыдов как раз вышел в «приемный покой»), за меня тосты поднимал… – ответил Зощенко. – А потом они как с цепи сорвались. Молодые. Пить не умеют.
Очередь Зощенко подошла первой. Котенко похмельно посмотрел на него, хмыкнул, залез в ящичек и выложил на стол документы и ключи.
– А деньги? – спросил Зощенко.
– Какие деньги? – с деланным удивлением переспросил Котенко. – Вот все, что было у вас в карманах на момент задержания. Вы же лыка не вязали, падали при ходьбе – вон и голова разбита.
