Нэнэй - Марат Муллакаев (книги без сокращений TXT) 📗
Хаят не проронила ни слова. Соседки подняли Закию и почти волоком вынесли за порог. Даже с улицы был слышен ее надрывающийся плач:
– Хаят, подружка, прости же ты меня… Подвела я тебя-а-а… Ведь ради детей я горсточку утаила-а-а…
Прошли годы. Хотя Хаят уже давно простила подругу, но оборванную лагерем дружбу они не возобновили. А вот дети Закии, которых она любила, стали прибегать к ней как к близкой родне. Когда старшая дочь – Фатима – вышла замуж за соседа Хаят-апай, они вовсе стали своими.
... Старушка проводила взглядом соседку. Не успела она отойти от окна, как вздрогнула от стука в дверь.
– Мир вашему дому! – услышала она веселый голос бывшего председателя колхоза, ныне фермера Хуснуллы. − Можно?
– Ты уже вошел, – неласково встретила хозяйка мужчину. – Чего топчешься, заходи, разоритель колхоза…
Хуснулла будто не услышал последних слов хозяйки. Аккуратно поставил у порога валенки, прошел к дивану.
– Говорят, ты в Чечню собралась? – неуверенно начал он. – Там ведь война, да и чеченцы народ злой, чуть что – голову снимают с плеч.
– И у нас полным-полно недобрых людей! – выпалила Хаят-апай. – Ты, к примеру. Такой колхоз развалил!
На этот раз Хуснуллу словно передернуло.
– Зря упрекаешь, апай... Не я развалил колхоз. Политика нынче такая…
– Ты мне про политику не рассказывай, каждый день телевизор смотрю… – перебила его женщина, – хотя… все равно от этих колхозов толку не было. Вот я всю жизнь дояркой, потом завфермой была. И что я заработала? Этот диван? Да, еще пары три галош… За гроши людей заставляли работать, как в старые времена, как при… как его?
– При феодализме? – поспешил с подсказкой фермер.
– Во-во, при нем... Но я не об этом. Ты мог хотя бы за счет зарплаты людям живность раздать, а уж потом разгонять колхоз…
– Не я принимал решение, Хаят-апай, не я… Приехали, описали и в счет уплаты налогов все распродали, – махнул рукой Хуснулла. – Я виноват, что ли, если солярка в три раза дороже молока? А мясо, сама видишь, в магазинах все импортное. «Ножки Буша» в два раза дешевле наших кур. Как тут работать? Поэтому и пошел фермерствовать. Думал, на предпринимательскую тощую копейку у начальства аппетиты поменьше… Какое там! Обдирают, как липку. Что там говорить, все равно им на «лапу» суем…
– Садись за стол, чайку попьем, – сменила тему разговора хозяйка. – Хорошо, что начал ферму восстанавливать. Село без фермы пропадет.
– Уже шестьдесят дойных… – похвастался фермер, обрадованный похвалой, – скоро индюшатник организую, рыболовством займусь…
– Занимайся, занимайся… У тебя и отец был на все руки мастер, жаль, рано ушел. Сколько тебе нынче лет?
– Тридцать четыре… – отчеканил Хуснулла, не понимая, к чему об этом спросила хозяйка.
– Уже тридцать четыре?! – всплеснула руками женщина голосом, не предвещающим ничего хорошего.
Хуснулла, предчувствуя недоброе, залпом хлебнул горячего чая, поперхнулся и поспешил поставить чашку на стол.
– Тогда зачем морочишь голову Айгуль? – ледяным голосом продолжила Хаят-апай, не отрывая взгляда от лица гостя. – Она девочка цельная, хорошая, в деревне таких можно на пальцах одной руки посчитать. А ты что с ней творишь? Жизнь ей губишь…
Не ожидавший такого поворота, Хуснулла растерялся, лихорадочно стал размешивать ложкой остывший чай.
– Чего молчишь? – Хаят-апай встала со своего места, пересела поближе к Хуснулле. – Тебе других девок было мало? Айгуль как убитая ходит. С ее матерью, Фатимой, я не разговаривала, видимо, она еще не догадывается… Чего язык проглотил? – повысила голос хозяйка.
– Я очень ее люблю, Хаят-апай, женюсь хоть сегодня, – после небольшой паузы Хуснулла наконец обрел дар речи. – Но она не хочет со мной встречаться…
– А ты как думал?! Соблазнил девочку, а сам продолжаешь бегать к этой вертихвостке Лилии. Она уже дважды была замужем… Скоро и тебя окрутит…
– Я уже к ней не хожу… – как нашкодивший ученик промямлил Хуснулла.
– Не хожу… – передразнила его старушка. – Вот что я тебе по-нашему,по-сельски скажу: хватит вдовцом оставаться. Свою жену с того света не вернешь, а живые должны быть среди живых! Понял?
Хаят-апай встала и положила руку на плечо гостя.
– Сыну твоему уже пять лет, ему нужно материнское тепло. Лучше, чем Айгуль, жены не найдешь!
– Вы правы, апай, но…
– Чего «но»? –в голосе женщины снова послышался металл.
– Она не желает со мной говорить… – Хуснулла со вздохом переставил чашку с чаем.
– И не будет говорить! Она тебе не Лилия, ходить и распространять на всю деревню, что ты обещал купить ей шубу… Сейчас же марш домой, принарядись, позови с собой Сабира и еще кого-нибудь из солидных родственников, и идите сватать девочку…
Увидев, как Хуснулла оторопел от ее решительных советов, ласковым голосом добавила:
– Понял? Сегодня же! Хоть с легкой душой уеду в Чечню.
– А не выгонит? – Хуснулла с надеждой посмотрел на женщину.
– Выгонит, завтра снова иди. Или укради ее, как крали невест в старые добрые времена наши предки. Будь мужчиной, в конце концов! Негоже тебе ходить вокруг ее дома как шелудивому коту. Думаешь, я не знаю, зачем ты зашел ко мне? Ждешь, небось, не выйдет ли Айгуль на улицу? Иди, не сиди тут истуканом…
– Спасибо тебе, Хаят-апай!
Хуснулла поднялся, облегченно вздохнул, обнял ее худые плечи.
– Умная ты женщина… Кстати, я тут собрал немного денег, доллары, возьми на дорогу, пригодятся…
Он достал из кармана несколько купюр и положил на стол. Не обращая внимания на протестующий жест старушки, он торопливо чмокнул ее в щеку, направился к двери и запрыгал на одной ноге, пытаясь другой попасть в валенок.
– Не отказывайся, Хаят-апай, мы же с тобой родственники… Троюродные… Зачем они нужны, родственники, если не могут помочь в трудную минуту?..
– Ты так не говори, сынок, родственники бывают разные… Иногда даже хуже чужих. Я правильно поняла – ты сейчас за сватами? Хорошая у тебя будет жена, и сына твоего она не обидит…
Уже у дверей Хуснулла вытащил из кармана сложенный листок и протянул старушке:
– Возьми, Хаят-апай, адрес Альфии, моей племянницы. Вдруг пригодится. Она живет в Грозном, замужем за чеченцем. Он там большую должность занимает.
– Это та Альфия, что бывала у меня с отцом? Фу, ты, забыла его имя.… Кажется, Салим…
– Да, да, она… – подтвердил
