Ветер рвет паутину - Герчик Михаил Наумович (читать книги регистрация txt) 📗
— Хорошие у тебя друзья, Сашок, — как-то сказала она, когда Венька и Алешка допоздна просидели у нас, объясняя мне непонятную теорему, и чуть заметно улыбнулась. — Особенно этот… Венька…
— И Лешка не хуже, — вступился я за Алешу. — А у тебя разве плохие друзья?
— И у меня хорошие, — задумчиво ответила мама. — Так вот оно, сынок, и получается: куда ни посмотри — хороших людей больше, чем плохих. Очень много у нас на земле хороших людей.
В школе
Зимние каникулы пролетели, как большая перемена. Ленька проводил в нашем отряде соревнования по лыжам, а я помогал ему судить. Сидел на финише с секундомером и засекал время. Первым, конечно, пришел Венька. Алеша проиграл ему целых две секунды. А Генка Козлов пришел последним, хотя перед стартом и хвастался, что всех обгонит. Сказал, что у него крепления не в порядке.
А еще мы побывали на Ленькином заводе. Там такие огромные цеха, что по ним настоящая машина может пройти, не то что моя. И мы смотрели, как с конвейера сходят «Ласточки» и «Орленки». Венька и тут отличился — уговорил мастера дать ему проехать на новой машине по узкой асфальтовой дорожке, которая тянулась, у стены цеха. И тот дал. Венька подержал велосипед и вдруг сказал Шурику Бусыго:
— На, проедь.
А Шурик самый заядлый велосипедист у нас в школе. Он даже в сборной команде выступает. Только он робкий, ни за что не попросил бы.
Обрадовался Шурик — и за руль. А мастер засмеялся и говорит:
— Идемте на испытательную площадку, все прокатитесь. А так вы только друг дружке завидовать будете.
И мы пошли на площадку. И все ребята катались. А из девочек только Тома — на «Ласточке».
И я прокатился на своей машине. Она ведь тоже заводская.
— Наша марка, — сказал мне мастер и улыбнулся. — Ну, как она в эксплуатации?
— Лучше не надо, — ответил я.
— Нет, надо. — Мастер положил руку на руль. — Наши ребята к ней весной моторчик, приладят, чтобы мог ты хоть всю Белоруссию объездить. Хочешь, приду покажу тебе, как моторчиком пользоваться, как его ремонтировать? И вообще, Леонид, научил бы ты ребят мотоцикл водить, что ли!
— Малы еще, — улыбнулся Лёнька, — автоинспекция не разрешит. Класса с восьмого начнем. А пока я думаю с ними машину отремонтировать. Есть у них в школе трехтонка-развалюха. Вот бы ее на колеса поставить! Летом в путешествие бы поехали. В Беловежскую пущу. Или вот в Сашкино Качай-Болото. Места там очень интересные! Партизанский край. Отец говорил, еще землянки в лесу найти можно.
Мастер вытер куском пакли руки.
— Так за чем же остановка? — спросил он.
— За деталями, за двигателем. Там ведь, кроме рамы, ничего нет, даже доски на кузове ободраны.
— А ты с комсомольцами поговори. Не может такого быть, кабы что-нибудь не придумали.
Он подмигнул, нам и зашагал к конвейеру, высокий, в комбинезоне, из-под которого выглядывал светлый воротничок рубашки и синий узелок галстука.
Венька с восхищением посмотрел ему вслед и цокнул языком.
— Он кто, токарь?
— Мастер-сборщик, — ответил Ленька.
— Обязательно встану сборщиком.
— А как же экскаватор? — спросил Ленька.
Венька задумался. И верно, как же экскаватор? Он уже давно выкопал котлован на нашем пустыре, там сейчас выше забора поднялись стены будущего дома. И машину перегнали в другой конец города. В классе все знали, что Венька два-три раза в неделю ездит на троллейбусе в новый микрорайон, где работают десятки таких экскаваторов. Экскаваторщик Дмитрий Иванович уже давно не грозит Веньке милиционером. Он запросто пускает его в кабину и, когда самосвалы задерживаются, рассказывает ему о своей работе, об устройстве экскаватора. Правда, самого еще к рычагам не подпускает. Венька этого не скрывает. Но все же…
— Экскаватор? — переспрашивает Венька и трясет рыжим чубом. — А очень просто. Я и тому научусь, и другому. А потом, какое дело будет нужнее, тем и займусь.
И широко улыбается, довольный своим ответом. Ребята тоже смеются — ловко рассудил.
На заводе мы пробыли целых полдня, побывали в литейке, в кузнечно-прессовом, инструментальном цехах, на конвейерах. Решили посадить весной на территории завода цветы и поручили Томе уже сейчас начать собирать семена. Но больше всего мы говорили о машине. Алеша, так тот просто не отходил от Леньки. Он громко, перекрикивая гул моторов, расспрашивал, как называются недостающие части, размахивал руками и чертил на снегу какие-то чертежи, а глаза у него блестели от возбуждения. Куда девалась вся его выдержка, вся солидность! Медсестра тетя Даша сейчас, наверно, ни за что не узнала бы в растрепанном Алешке, расстегнувшем пальто и сбившем на затылок шапку, спокойного и сдержанного мальчика, который на цыпочках ходил по коридорам больницы и разговаривал приглушенным бесцветным шепотом, не то что Венька. И только когда Ленька пообещал Алешке, что сегодня возьмет его с собой в комитет комсомола, а там уже они вместе поговорят о нашей машине, он немного успокоился.
Я вспомнил, как увлеченно говорил Алешка о машинах, когда мы готовили свои сорок секретов, и позавидовал ему. А вот я еще ничем по-настоящему не увлечен.
— Слушай, — тихонько спросил я у Веньки, — он давно интересуется машинами?
— Интересуется? — широко улыбнулся Венька. — Это брат, не то слово. Алешка без памяти влюблен в машины. У него ведь отец шофер первого класса. Алешка автомобиль знает, как таблицу умножения. Вот только ему, как и мне, поработать еще не дают. Одна теория. А тут своими руками машину собрать! Да Алешка теперь обо всем на свете забудет, всех замучит, пока эту развалюху в настоящую машину не превратит.
Тогда я подкатил к Алешке и сказал:
— Возьмешь меня в помощники машину восстанавливать?
— А как же, — радостно ответил он. — Там, Саш, всем работы хватит. Настоящей работы… Ох, если б ты знал, до чего я ее люблю — настоящую работу!
…И вот я в первый раз отправляюсь в школу. Занятия начинаются в девять. В восемь двадцать за мной заходят Венька и Алеша. Я уже одет. Ребята складывают руки «мостиком», я обнимаю их за плечи, и мы спускаемся вниз. Трогаю холодные рычаги. Венька идет справа от меня, Алеша слева.
Вот и школа. Я уже видел ее. К ней я ездил в самый первый вечер, когда выбрался с мамой на улицу. Мальчишки и девчонки расступаются и с любопытством поглядывают на невиданную машину. На крыльцо высыпает весь наш класс. Венька и Алешка снова делают «мостик» и вносят меня в класс. Бусыго — я уже знаю, что мы с ним соседи по парте, — откатывает мой «транспорт» в школьный гараж, чтобы малыши не развинтили его на металлолом. Ребята помогают мне устроиться за партой. Впереди — Генка Козлов с Леной Черноусик, позади — Венька с Алешей.
По расписанию первый урок — география. До звонка еще минут десять. Дежурная Лена ушла в учительскую за картой, остальные сгрудились вокруг меня.
В который раз я рассказываю о Качай-Болоте, о том, как я поджег дом, о своих далеких друзьях Катьке, Мите и Севке, а ребята слушают и жадно расспрашивают о каждой мелочи. И Славка Кирильчик тихонько пыхтит надо мной — он всегда пыхтит, когда волнуется.
Я так увлекся, что, когда Генка Козлов перебил меня, сразу даже не понял, что ему нужно. А он, насмешливо прищурившись, переспрашивает:
— А тебя, когда крестили, совсем голого в воду окунали?
Кто-то из девочек растерянно захихикал, я изо всех сил вцепился пальцами в крышку парты. Зачем он у меня об этом спрашивает? Почему мамины подруги никогда не спрашивали у нее о том, о чем ей не хотелось бы вспоминать?
Я смотрю на Генкино круглое довольное лицо, аккуратно причесанные, вьющиеся волосы, длинные, как у девчонки, ресницы, из-под которых он разглядывает меня, как букашку для коллекции, — с брезгливым и спокойным любопытством, и яростно рву ворот рубахи, он душит меня, а пуговица, как назло, не расстегивается.
— У тебя там крестик под галстуком? — одними губами улыбается Генка. — Ну-ка, покажи, сроду крестиков не видел.
