Возвращение - О'Брайен Эдна (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT) 📗
— Что за спешка? — окликнул он ее.
— Так я же сюда по Делу заглянула, — сказала Эйлин, повернулась к нему и ухмыльнулась.
А Майкл тут же: он и не знал, что она приехала, нельзя спросить, долго ли жители их округи будут иметь счастье лицезреть столь редкую гостью.
— Пока меня не потянет в другие края, — ответила Эйлин и сообщила, что она намерена провести уик-энд в отеле на побережье, там, говорят, по вечерам устраивают любительские концерты.
— Ого! Да ты там всех заткнешь за пояс!
— Не сомневаюсь, — кивнула она и вытянула вперед руку, чтобы похвастать костяными браслетами.
— Мы ведь тут все дикари, прямо индейцы-могавки.
— Как девушке угодить, вы не знаете, это уж точно, — ответила она и намекнула, что в Дублине мужчины умеют ухаживать. И рассмеялась ласково и дерзко.
— Ты на северной стороне живешь? — спросил он.
— Да нет, на южной, — сказала она и добавила, что тех, кто на северной живет, два раза в неделю будит скот, который сгоняют на продажу в загоны. — Северная-то часть деревня деревней.
— Так что цветешь на юге, — сострил он.
Майкл уже забыл обо мне и впился в Эйлин глазами. Вроде бы они обменивались колкостями, а выходило весело, они получали от этого удовольствие.
— Откуда малышка? — спросила Эйлин, кивнув на меня; когда Майкл растолковал ей, она сказала, что знакома с моей сестрой, встречалась с ней на танцах — строит из себя больно много.
— Ну, чем займемся вечерком? — спросил Майкл.
— Не гони лошадей, — ответила Эйлин, он легонько шлепнул ее, и они, взявшись за руки, пошли во двор сговариваться.
Я стояла возле Джока, стиравшего слово «мистер» с конвертов, и чувствовала себя такой же глупой и ненужной, как и он. А Майкл с Эйлин стояли на крыльце, совсем близко друг к другу; меня разобрало любопытство, и я прокралась следом. Они меня не заметили. Спрятавшись за грузовик с откинутым бортом, я следила за ними. Это было ужасно! Он обнимал ее за талию, а она смотрела на него снизу вверх и спрашивала:
— Что, по-твоему, ты делаешь?
А он в ответ: что хочу, то и делаю, захочу — ребра переломаю.
— Только попробуй, только попробуй, — грозила она, и тут он обеими руками обхватил ее за талию и стиснул так, словно впрямь хотел сломать ей ребра. Над молочными бидонами в кузове грузовика кружили мухи — пахло прокисшим молоком и металлом. Кожа на сиденье была порвана, и оттуда торчали пружины. Интересно, чей это грузовик? На какое-то время я отвлеклась, потом опять взглянула. Он немного отступил от нее, плиссированная юбка неровной волной приподнялась выше колен, и я увидела ее ноги, кружево комбинации, увидела, как она, возбужденная, привстала на цыпочки, приноравливаясь к нему. Она ободряюще вскрикивала, смеялась, извивалась, потом вдруг спохватилась, одернула юбку и спросила, что это он надумал. Потом рванулась прочь, но он поймал ее, и они начали бороться. Он отпустил ее только после того, как она пообещала встретиться с ним вечером; свидание они назначили в старом, заросшем саду.
Как раз когда они встретились и, может, именно тогда, когда он, сцепив велосипеды, прислонял их к дереву или расстилал плащ на траве, я стояла на коленях и молилась с его матерью, голос которой прерывался от переполнявших ее любви и преданности всевышнему. В тот вечер она решила помолиться за упокой души сына и мужа. Каменные плиты кухни были жесткими и грязными, казалось, гравий впивался нам в колени, пока мы читали нескончаемые молитвы «Святые Отцы», «Аве Мария» и «Слава Всевышнему». Я думала о влюбленной парочке с любопытством, граничившим с ужасом. Представляла себе место их свидания, запах травы, тяжелое сопенье коров, лица Майкла и Эйлин, почти неразличимые в темноте, представляла то, что не могла увидеть воочию, — жажду прикоснуться друг к другу, непреодолимую, поглотившую их целиком, и вот руки их тянутся, и они сливаются в одно, лихорадочно повторяя имя любимого. Я думала об этом, и шептала молитвы, и слушала бормотанье мужчин за стеной в трактире. Я-то знала всех наперечет и представила себе одного старика, такой отвратительный старикашка, вечно усы в желтой пивной пене. Миссис Флинн разусердствовалась со своими молитвами — мы прочитали «Три таинства», «Возрадуемся и возвеселимся», «Печалуется душа моя, о Господи», «Слава Отцу и Сыну». Закончили мы после десяти вечера, простояв несколько часов кряду на коленях, и теперь поясницу разламывало.
Миссис Флинн спросила, не хочу ли я в награду «сосисочку» и бросила две сосиски на сковороду, которая всегда стояла с краю плиты на тот случай, если кто из сыновей проголодается. Через минуту жир зашипел, она потыкала сосиски вилкой, поторапливая их, приговаривая, что их ждут два голодных клиента. Потом дала мне маленькое пирожное с цветной глазурью, пригласила приезжать к ним каждые каникулы. Она, верно, считала, что я никогда не вырасту большой. Я спала с ней в ее комнате, теперь я помню только, что спальня была сырой, цветочки на обоях расплылись и потускнели, из подушек торчали перья. В тот вечер, возбужденная долгими молитвами, она не гнала меня спать, а разрешила поболтать. Естественно, я завела разговор о ее сыновьях.
— Какого из них вы больше любите? — спросила я.
— Да всех одинаково, — ответила она будничным голосом.
— А правда Майкл король хоккея? — продолжала я, надеясь перевести разговор на него, чтобы она вспомнила, каким он был в детстве, как шалил; а может, расскажет о его нынешнем житье-бытье, особенно о его девушках.
Однажды к ним в лавку пришла цыганка, погадала на Майкла — ему выпала жизнь, полная приключений, и с тех пор, сказала миссис Флинн, она не перестает молить бога, чтобы Майклу не взбрело в голову отправиться в Англию.
— Он не поедет, — сказала я ни с того ни с сего.
— Не приведи господь, — сказала миссис Флинн и добавила, что он такой со всеми ласковый.
Она и не подозревала, что сейчас ее сынок в жарких объятиях Эйлин, а то лишилась бы покоя.
— По-моему, Майкл ваш любимчик, — сказала я.
— Ну ты и чертенок! — сказала миссис Флинн и велела сейчас же отправляться спать.
Но я знала, что не засну. Глаз не сомкну, пока не услышу его шаги по ступенькам крыльца, не услышу, как он к себе в комнату идет, тогда успокоюсь, стану думать, вернее, надеяться, что Эйлин надоела ему и он снова наш. Вернулся Майкл среди ночи, но, услышав, как он насвистывает, я совсем поникла. Мне вдруг безумно захотелось пойти к нему и спросить, не хочет ли он сосисок, но, к счастью, я совладала с собой.
Интересно, кому из двух девиц он станет улыбаться утром в церкви? Эйлин и его подружка Мойра случайно оказались на одной скамье, правда, не рядом друг с другом. Эйлин нарядилась во все черное и прикрыла лицо черной вуалью. Мне показалось, что она смущена, а может, я придумала. Мойра была в вязаном свитере ежевичного цвета и такого же цвета берете, сдвинутом набок и пришпиленном перламутровой булавкой. Во время долгой проповеди она вертелась, выглядывая, видно, Майкла. А он вместе с другими мужчинами стоял в глубине церкви и, как только начали читать Евангелие от Иоанна, выскользнул на улицу. Обе девушки молча прошли по нефу и только на крыльце перебросились парой слов. Потом Мойра отправилась с родителями домой, а Эйлин села на велосипед и покатила одна.
За обедом Майкл был очень со мной внимателен, добавлял то и дело подливку и жареную картошку, приговаривая, чтобы я ела получше. Это был мой последний день у Флиннов — рано утром я уезжала домой на почтовой машине. Может, потому он был со мной такой ласковый, а может, это было молчаливой взяткой за то, что я не выдам его секрета. Мне уже вручили подарки; его матушка — десять шиллингов и четки, а еще распятие, внутри его, с тыльной стороны, был крошечный тайник со святыми мощами.
Во время обеда на кухню влетел Том и сообщил, что он приглашает меня вечером в кино. Братья перебросились шутками по этому поводу, а он им отрезал — я, мол, две недели вкалывала за здорово живешь на кухне и в лавке, никуда носа не казала. К моему ужасу, миссис Флинн горячо поддержала Тома и подлила масла в огонь: ей стыдно, сказала она, за своих сыновей — никому из них в голову не пришло пригласить меня в кино. Мне Том был противен: улыбочка какая-то сальная, вечно ухмылками и причмокиваниями провожает проходящих мимо девчонок. Волосы у него были ярко-рыжие, лицо бледное, в веснушках, носки он натягивал поверх брюк, икры так и выпирали. Но самое противное — руки, белесые, с длинными белыми слизняками-пальцами. Это приглашение повергло меня в уныние, а он добавил, что зайдет за мной в шесть часов, так что у нас до сеанса будет уйма времени. Кинотеатр был милях в трех-четырех от дома, нам предстояло ехать на велосипеде. Я боялась ездить на велосипеде, даже днем еле-еле на нем держалась. Том, в зеленом твидовом костюме и зеленой кепке, пришел, когда стали читать молитву Пресвятой Богородице. Он сиял от удовольствия, и я сразу поняла, что у него на уме, когда увидела, как похотливо он поглаживает сиденье моего велосипеда и спрашивает, не надо ли подстелить что-нибудь, сиденье ведь не слишком мягкое.
