Потерянные - Нурисламова Альбина Равилевна (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗
Был уже вечер, когда вернулись домой. Телевизор, не сговариваясь, не включали. Вместе пошли в ванную, потом в постель. Может быть, сегодня у меня получится забеременеть, думала счастливая Кира, обнимая Сашу. В такой идеальный день, когда все настолько хорошо, это просто обязано случиться!
Утром они собрались и поехали к родителям Киры. Трасса была почти пустая, ехали не спеша, и постепенно Кира задремала под журчание магнитолы. Саша искоса поглядывал на спящую жену, слегка улыбался и, точно так же, как она ночью, надеялся, что все плохое позади.
Родители Киры постарались устроить детям образцово-показательный отдых. В программе было все: шашлыки, баня, катание на лыжах (правда, от этого Кира категорически отказалась, как ее ни уговаривали), игра в снежки и сооружение снежной бабы во дворе, вкуснейшая домашняя еда в неимоверных количествах, вечерние посиделки у камина.
В свете последних событий Кира опасалась очередных «провалов», но ничего страшного не случилось. По приезду она, затаив испуг, всматривалась в лица родителей, сестры, племянниц, но никаких пугающих перемен не нашла, и от сердца отлегло. Пребывая в благодушном настроении, помогала матери на кухне, болтала с Анечкой и Катей, секретничала с Иришей.
Почему мы так живем: не понимая своего счастья, не осознавая его? «Что имеем, не храним, потерявши, плачем». Вот сейчас все идет как обычно, а она радуется каждой секунде этого обыденного счастья. Каких-то полгода назад восприняла бы все как должное, не заметила, как это хорошо: быть рядом с родными людьми, говорить с ними, шутить, смеяться, хлопотать по дому. Даже картошку чистить и огурцы кружочками резать — и то радость.
Они вместе садились за стол, «одной большой семьей», как любила говорить мама. Папа ничего не говорил, улыбаясь своей обычной, чуть отрешенной улыбкой.
«В сущности, я плохо его знаю, — неожиданно подумала Кира во время одного из ужинов. — Мы с Иркой привыкли воспринимать маму с папой как единое неделимое целое. Причем папа — это какая-то теневая, невидимая сторона. Он умный, образованный, наблюдательный, с широким кругозором и отличной памятью. Но так можно сказать и про совершенно постороннего человека. Или про коллегу. Такая характеристика ни на шаг не приближает к пониманию глубинной сути личности. Есть ли у отца тайные страхи? Невысказанные желания? Или, например, можно ли назвать его добрым человеком?»
Кира глубоко задумалась и решила, что, скорее, нет. Мягким, уступчивым, сговорчивым, доброжелательным — без сомнения. Но добрым? Для этого нужно чуть больше любить людей, понимать или пытаться понять их, проявлять к ним интерес.
Конечно, это нисколько не уменьшало ее любви к отцу. Она с нежностью смотрела, как он, наклонившись к Анечке, что-то вполголоса говорит ей. Та заинтересованно слушает, слегка приоткрыв рот. Это Кире знакомо: папа всегда был отменным рассказчиком, постоянно рассказывал им с Ирой всякие занимательные истории. Самые скучные факты в его изложении становились увлекательными. Даже сухие правила русского языка или теоремы он умел преподнести живо и ярко, выискивая интересные детали.
— Пап, ты никогда не хотел стать учителем? Или в вузе преподавать? – спросила она.
— Ты знаешь, была мысль в педагогический поступать, на истфак, — охотно откликнулся отец. Похоже, ему было приятно вспоминать об этом. — А ты почему вдруг заинтересовалась?
— Смотрела, как вы с Анютой шепчетесь, вспомнила, как ты нам с Ирой помогал уроки делать, вечно что-то рассказывал. И подумала, что из тебя получился бы замечательный учитель.
— А что? Возможно! Но я и проектировщик был вроде неплохой, — засмеялся папа.
— Ой, помнишь, как…— Мама не выносила, когда в центре внимания оказывался кто-то другой, и тут же замкнула разговор на себя. В этом смысле Катька — копия бабушки. Гипертрофированная копия. Первейшая Катькина жизненная задача — заставить все и вся вращаться вокруг ее персоны.
Кира смотрела на свою семью, переводила взгляд с одного милого лица на другое, улыбалась и думала о том, как она их любит. А больше всех, если честно, Сашу.
Только один эпизод несколько омрачал эту поездку.
В день приезда Кира долго сидела вечером у камина, смотрела на огонь. Все разошлись по комнатам спать, а она никак не могла заставить себя подняться с кресла и присоединиться к Саше. Ушла в свои мысли и не заметила, как в дверях возникла чья-то фигура.
— Ты почему не ложишься, Кирочка? — шепотом спросила мама.
— Спать что-то не хочется. Когда еще так посижу?
— Приезжайте почаще, и сиди, сколько хочешь, — улыбнулась она.
— Легко сказать — приезжайте… А ты чего не спишь? Разбудила?
— Нет-нет! Просто проснулась — смотрю, отсветы на стене. Значит, огонь в камине не погас. Пошла посмотреть.
Мама присела рядом, взяла со спинки кресла шаль, закуталась в нее. Кира ждала: мать, скорее всего, хочет о чем-то поговорить. И не ошиблась.
— Кирочка, — аккуратно начала разговор Лариса Васильевна, — как у вас с Сашей насчет детей? Что вы решили?
О своих планах, связанных с беременностью, Кира и Саша родителям не говорили. Мать не могла знать, что они безуспешно пытаются зачать ребенка. Видимо, просто решила как-то подстегнуть. Однако, сама того не желая, наступила на больную мозоль. Кира, помимо воли, ощутила что-то похожее на горечь и обиду, и всеми силами старалась подавить неприятное чувство.
— Мы с Сашей недавно поговорили и решили, что готовы к рождению детей, — подобрала Кира обтекаемую формулировку, надеясь, что мама перестанет приставать с расспросами.
Не тут-то было. Лариса Васильевна удобнее устроилась в кресле, настраиваясь на долгий разговор, и продолжила:
— Тебе уже тридцать, Кирюша. Годы идут. У Ириши в ее тридцать семь две взрослые дочери. Катюша почти невеста. В твоем возрасте у Ирины…
— Мам, я в курсе, сколько детей у Иры и какого они возраста, — мягко перебила Кира.
— Да-да, дорогая. Не обижайся, пожалуйста, я ведь просто беспокоюсь о твоем здоровье. После тридцати и зачать труднее, и выносить. Мне кажется, вам с Сашей надо всерьез подумать о малыше, — гнула свою линию Лариса Васильевна.
— Я же сказала: мы подумали! — Сдерживаться становилось труднее.
— Значит, ты хочешь родить? — уточнила мать.
— Да, мам, хочу, — отрывисто бросила Кира.
— Так вы…что-то предпринимаете?
— Слушай, ты хочешь узнать, занимаемся ли мы сексом? — Кира чувствовала, что говорит лишнее, но не могла остановиться.
На мамином лице появилось обиженное выражение.
— Зачем ты снова грубишь, Кира? Разве я тебе плохого желаю?
— Понимаю, мама! Но неужели ты думаешь, я такая глупая, что сама не могу решить, когда мне рожать?
— Никто не говорит, что ты глупая. Я просто беспокоилась! — Голос ее задрожал.
Только этого не хватало — довести мать до слез!
— Мамочка, ну, извини меня. Не выдержала, сорвалась. У меня сейчас такой период…
— Я заметила, Кирочка, — с готовностью поддержала Лариса Васильевна, — ты в последнее время стала немножко нервной. На работе все хорошо? И с Сашей?
— Все отлично, мам.
Опасность миновала. Лариса Васильевна передумала плакать. Надо окончательно успокоить ее и идти спать. Камин, огонь, ночные бдения — все это стало тяготить.
— Понимаешь, на работе такая запарка. Я уставала, поздно приходила, мало спала. Вот и срываюсь по пустякам. Ты не сердишься?
— Нет, что ты, — Лариса Васильевна обняла дочь и поцеловала в щеку.
Почувствовав родное тепло, Кира почувствовала, как к горлу подкатил ком. На миг захотелось, словно в детстве, обхватить маму руками, прижаться к ней и выплакать свои горести. Рассказать, что ее мучает. Но это желание быстро прошло, как только она представила себе мамино лицо после ее рассказа. Перепуганное, ошеломленное, недоумевающее.
Как же так: ее благополучная девочка тронулась умом?! И что теперь с этим делать? Лариса Васильевна поделится опасениями со всеми. С Сашей, папой, Ириной. Ирка немедленно вспомнит эпизод с Игорем-Валерой. А Саша — ее поведение в супермаркете, случаи с родинкой и туфлями. И что они решат на семейном совете? Отправить ее в дурдом? Запереть здесь, в деревне, подальше от людских глаз? Отвести к какой-нибудь гадалке или ясновидящей?
