Проклятые - Паланик Чак (книги регистрация онлайн бесплатно .TXT) 📗
По дороге обратно через Долину Битого Стекла Леонард объясняет, что древние греки представляли послежизнь в виде Аида или Гадеса, где как развращенные, так и невинные души забывали свои грехи и свое прежнее «я». Евреи верили в Шеол, что в переводе означает «место ожидания», где все души, независимо от преступлений и благодеяний, отдыхали и обретали покой, оставляя позади свои прошлые прегрешения и привязанность к земле. Получается, ад обеспечивает детоксификацию и реабилитацию, а не огненную кару. На протяжении почти всей истории человечества, говорит Леонард, люди представляли себе ад чем-то вроде больницы, куда мы отправляемся, чтобы избавиться от привычки к жизни.
– В девятом веке Иоанн Скот Эриугена писал, что ад – место, куда тебя приводят желания, забравшие тебя у Бога. Именно эти желания не дают свершиться Божественному замыслу совершенства твоей души.
А может, все-таки пройдем мимо того Болота Выкидышей, предлагаю я. Высока вероятность, что я наткнусь на потерянного братишку или сестрицу.
Да, я даже из этого могу шутку сделать. А еще я в курсе механизмов психологической защиты.
Продолжая свою монотонную лекцию, Леонард рассказывает о структуре власти в Гадесе. В середине пятнадцатого века один австрийский еврей по имени Альфонс де Спина принял христианство, стал монахом-францисканцем, потом епископом, а в конце концов написал список демонических сущностей, населяющих ад. Их численность составила целые миллионы.
– Если увидите существо с козлиными рогами, женскими грудями и черными крыльями, как у огромного ворона, – говорит Леонард, – это демон Бафомет. – Отбивая пальцем такт, как дирижер, который указывает, когда вступать разным частям оркестра, Леонард продолжает: – Есть иудейские шедим, есть греческие цари демонов Аваддон и Аполлион. Абигор командует шестьюдесятью легионами дьяволов. Алоцер – тридцатью шестью. Фурфур, князь ада, – двадцатью шестью легионами…
Как на земле правит целая иерархия, говорит Леонард, так в аду. Большинство теологов, включая Альфонса де Спина, считают, что в аду десять рангов демонов и шестьдесят шесть князей, каждый из которых управляет шестью тысячами шестьюстами шестьюдесятью шестью легионами, причем каждый легион состоит из шести тысяч шестисот шестидесяти шести демонов. Среди них Валафар, великий князь ада, Риммон, главный врачеватель, Укобах, ведущий техник, – последнему приписывают изобретение фейерверков, которые он принес в дар человечеству. Леонард скороговоркой выпаливает имена: Зебос крокодилоголовый… Кобал, покровитель комедиантов… Суккорбенот, демон ненависти…
– Это как «Подземелья и драконы», – говорит Леонард, – только в десять раз круче. Нет, серьезно! Лучшие мозги Средневековья всю жизнь посвятили этим теологическим подсчетам и копаниям.
Я качаю головой: жаль, что мои родители этим не занимались.
Периодически Леонард останавливается и указывает на какую-нибудь фигуру вдали. Вот силуэт парит в оранжевом небе, хлопая бледными крыльями из плавящегося, капающего воска. Это Троян, русский ночной демон. По другой траектории летит, повернув вниз плоскую морду и светящиеся совиные глаза, Тлакатеколотль, мексиканский бог зла. А там, укутанные в смерчи из дождя и пыли, японские демоны-они, которые традиционно живут в сердце ураганов.
Для правителей мира предыдущих веков эта опись была как карта человеческого генома для современных ученых, объясняет Леонард.
Если верить епископу де Спина, в ад низвергли треть небесных ангелов, и это сокращение, эта божественная уборка заняла девять дней – на два дня больше, чем понадобилось Богу, чтобы создать землю. В общей сложности были насильственно переселены сто тридцать три миллиона триста шесть тысяч шестьсот шестьдесят восемь ангелов, включая таких весьма почитаемых херувимов, потентатов, серафимов и владык, как Азбеель и Гаап, Оза, Марут и Уракабарамель.
Впереди Бабетт идет под руку с Паттерсоном. Иногда она заливается смехом, громким, резким и таким же фальшивым, как ее туфли.
Арчер злобно смотрит им в спины, стиснув челюсти и играя желваками с булавкой.
Леонард все сыплет именами всяческих демонов, на которых мы можем наткнуться: Ваал, Вельзевул, Белиал, Либерейс, Дьяболос, Мара, Пазузу (ассириец с головой летучей мыши и хвостом скорпиона), Ламашту (шумерская дьяволица, которая одной грудью выкармливает свинью, а другой собаку) или Намтару (месопотамская версия нашего Мрачного Жнеца). Мы ищем Сатану не менее яростно, чем мои родители – Бога.
Мои родители вечно хотели, чтобы я расширяла сознание – нюхала клей или бензин, жевала пейотовые таблетки. Но если они отмотали свой срок, пробегали молодые годы по полям Вермонта и соляным пустошам Невады нагишом (не считая радужной раскраски на лицах и толстого слоя пота и грязи), с пятьюдесятью фунтами вонючих дредов на головах, обсиженные лобковыми вшами, и якобы достигли Просветления – это совсем не значит, что мне нужно повторять их ошибки.
Ой, прости, Сатана, я снова сказала слово на букву «Б».
Не замедляя шага, Леонард показывает мне бывшие божества умерших культур, отправленные в подземный мир. Сюда попали на бессрочное хранение Бенот, один из вавилонских богов; Дагон, идол филистимлян; Астарта, богиня сидонийцев; Тартак, бог хевитов.
Подозреваю, что мои родители так дорожат своими мрачными воспоминаниями о Вудстоке и Бернинг-Мэне совсем не потому, что годы сделали их мудрее. Просто все эти ошибки происходили в тот период жизни, когда они были молоды и не отягощены обязательствами; у них было свободное время и мышечный тонус, а будущее казалось великим и прекрасным приключением. Более того, оба не занимали высокого положения в обществе, так что им было нечего терять, если они и бегали голыми, измазав себе грязью набухшие гениталии.
Итак, чуть не поджарив наркотиками свои собственные мозги, они утверждали, что я должна поступать так же. В школе я открывала коробку с обедом и видела там бутерброд с сыром, пачку яблочного сока, морковные палочки и пятисот-миллиграммовые таблетки оксикодона. В чулок на Рождество мне засовывали – не то чтобы мы отмечали Рождество – три апельсина, сахарную мышку, губную гармошку и… метаквалон. В пасхальной корзинке – хотя этот день мы не называли Пасхой – вместо желатинок я находила комочки гашиша. Хотела бы я забыть, что случилось на мой двенадцатый день рождения, когда я молотила по пиньяте рукояткой метлы перед своими сверстниками и их регрессировавшими родителями – бывшими хиппи, бывшими растаманами, бывшими анархистами. Как только цветное папье-маше разорвалось, на всех присутствующих вместо ирисок и трюфелей повалились упаковки викодина, дарвона, перкодана, ампулы амилнитрата, марки ЛСД и всевозможные барбитураты. Разбогатевшие родители были в экстазе, а мои друзья и я – увы.
К тому же не надо быть нейрохирургом, чтобы понимать: не многим двенадцатилетним очень уж понравится на вечеринке, где одежда необязательна.
Самые мрачные сцены ада просто смешны по сравнению с этой: целое поколение взрослых голышом дерется на полу, хватает горстями капсулы кодеина, пыхтит и вырывает их друг у друга.
И эти люди беспокоились, что из меня вырастет мисс Нимфоман Нимфоманнер.
А сейчас мы с Арчером и Леонардом тянемся за Бабетт и Паттерсоном, пробираемся между холмами обрезков ногтей, серыми буграми из тонких серпиков – остатков маникюров и педикюров. Некоторые кусочки выкрашены в розовый, красный или голубой. Мы идем по узким каньонам, вокруг стекают ручейками, ссыпаются ногти. Ручейки в любой момент могут превратиться в настоящий обвал, который похоронит нас заживо (если можно так выразиться) под осыпью колючего кератина. Над головой пылающий купол оранжевого неба, вдали виднеются клетки, где наши коллеги – проклятые души – сидят в грязи и вечном запустении.
Мы бредем по извилистой тропе. Леонард продолжает перечислять имена демонов, с которыми мы можем столкнуться: Мевет, иудейский демон смерти; Лилит, крадущая детей; Решев, демон чумы; Азазель, демон пустынь; Астарот… Роберт Мэпплторп [7]… Люцифер… Бегемот…
