Гопники - Козлов Владимир Владимирович (электронные книги без регистрации .txt) 📗
– Кощей! На шухер! – кричит Клок. Обычно на шухер ставят Куню, но раз он «занят», приходится идти Кощею. Он с недовольной рожей выходит в «предбанник».
Кроме нас, в раздевалке еще несколько пацанов – Егоров и «примерные», но они переодеваются и в нашу сторону не смотрят, чтобы, если что, сказать, что ничего не видели.
Вэк вынимает хуй и подносит к губам Куни. Тот хочет отвернуться, но Быра дает ему по челюсти.
– Будешь сосать? – спрашивает Вэк.
Куня мотает головой. Быра еще раз бьет его в челюсть.
– Тогда обоссы его хотя бы, – говорит Клок.
Вэк улыбается, и из его хуя начинает литься струя мочи – прямо на голову Куни. Клок с Бырой отскакивают, чтобы не попало на них. Куню теперь никто не держит, и он выскакивает из раздевалки. Вэк подтягивает штаны.
– Жалко, что не взял.
Следующий раз я его… это… Хорошо? – спрашивает Быра.
Никто ему не отвечает.
Воскресенье. Я сижу дома и от нечего делать смотрю со своими какую-то ерунду по телевизору. В дверь звонят, и я иду открыть. Это Бык с Вэком, оба пьяные.
– Привет, мы бухло принесли.
Я закрываю за собой дверь и выхожу на лестничную площадку.
– Вы что, ебанулись? Сегодня же воскресенье, у меня все дома.
– А-а, – недовольно бурчит Бык.
– Хуй на, – говорит Вэк. – Ты же говорил – у него свободная хаза.
– Ну, я думал…
– Ладно, вынеси хоть пожрать. А сигареты есть?
– Нету.
– Ну, тогда хоть спичек и газету.
– Ладно.
Я возвращаюсь в квартиру.
– Кто это? – спрашивает мама.
– Это ко мне.
– Так впусти своих друзей, что они будут под дверью стоять?
– А куда я их впущу, на кухню, что ли?
– А хоть и на кухню.
Я отрезаю на кухне немного хлеба и сыра, беру с табуретки старую газету, потом коробок спичек с полки и незаметно прохожу через комнату.
– Что это ты взял? – спрашивает мама.
– Так, ничего.
Выхожу на площадку. Бык ссыт, повернувшись к перилам. Его струя льется на нижние площадки.
– Ты что, охуел? – говорю я. – А если соседи?
– Я их в жопу выебу.
– Своих будешь ебать, а эти настучат моим, потом придется разъебываться.
Бык стряхивает капли со своего хуя. Я только сейчас замечаю, какой он у него маленький, намного меньше, чем мой. Я думал, такие только у детей бывают. Я даю Вэку сыр, хлеб и газету со спичками. Бык забирает газету, отрывает кусок и сворачивает самокрутку без табака, поджигает и сует себе в рот. Мы с Вэком хохочем.
– Это ты так куришь? – спрашивает Вэк.
– Ну, а хули? У тебя что, сигареты есть?
– Хуй, завернутый в газету, заменяет сигарету. Газета у тебя уже есть, только хуя не хватает.
– Ну, ладно, я пошел, – говорю я.
– А ты что, с нами не бухнешь?
– Как я бухну? Мои же дома – сразу засекут.
– Ну, оденься, пошли, типа, погуляем.
– Неохота, такой мороз.
– Ну, ладно, давай.
– Давай.
– Пять минут на подготовку, – говорит Синицкая. Она ведет у нас «Основы Советского государства и права». Потом берет в рот дужку своих очков и начала лизать ее, перелистывая журнал.
Синицкая ставит много двоек, и ее боятся. Все сидят, уткнувшись в учебники. Она еще некоторое время лижет дужку, листает журнал, потом говорит:
– Так, первый вопрос. Судебная система Советского государства. Так… так… так… Быркин.
Быра медленно выходит к доске, поворачивается к классу и смотрит в пол.
– Ну, включай звук, а то видимость есть, а изображения нету, – говорит Синицкая. – Форма не соответствует содержанию: на вид – нормальный ученик, в костюме, с галстуком, все, как положено, – она улыбается, показывая три золотых зуба вверху. – А вот содержание… Содержания пока не вижу.
Быра что-то мычит.
– Ну, выучил или нет? – спрашивает Синицкая.
– Нет.
– Садись. Два.
Быра идет на свое место, бурча под нос:
– Дура, проститутка, бля.
– Ты у меня там еще побубни, – говорит Синицкая. – Будешь иметь бледный вид и макаронную походку.
– Пошла на хуй, дура, – громко говорит Быра, но Синицкая не слышит или притворяется, что не слышит.
– Как по улице ходить в шапке натянутой на глаза, так это он может, – говорит Синицкая. Все пацаны на Рабочем, в том числе я и Быра, уже недели две, как натягиваем свои шерстяные шапки низко на глаза. Как это началось и кто первый придумал – уже никто не помнит. Просто так все на Рабочем ходят – и все.
– А вы ведь даже не знаете, почему так носят и откуда это пошло, – продолжает Синицкая. Все радуется, потому что если она начинает учить нас жить, то это надолго, и может уже никого не спросить. – Это все оттуда, с Запада. Но там так носят шапки, чтобы показать, что они не хотят видеть ужасы буржуазной действительности. А у нас-то действительность социалистическая, здесь ужасов никаких и в помине нет. Есть отдельные недостатки, но мы с ними обязательно справимся. А вообще, скажу вам не как учительница, а просто, по человечески, – Синицкая снова улыбается и блестит золотыми зубами. – Остерегайтесь всего этого западного, иностранного. Вот у моих соседей дочка купила майку на барахолке, надела, а кто-то увидел и говорит: а ты знаешь, что на ней написано? Это же плохое слово, и, значит, что ты – и есть это плохое слово. Вот.
Перед восьмым марта в школе вечер, потом будет дискотека. Я, Клок и Быра курим у входа, а мимо нас прут накрашенные и начесанные бабы из восьмых, девятого и десятого классов.
– Вот, бля, намазались, суки, – Быра злобно смотрит на них, потом с громким звуком харкает себе под ноги.
Подходит Вэк.
– А где Бык? – спрашивает у него Клок.
– Дома. Говорит – не пойдет: надеть нечего.
– Сам дурак. Надо было покупать джемпер у Цыгана за тридцать. Поношенный, но еще ничего. Ну, пусть сидит теперь дома, хуй дрочит.
Вчетвером проходим внутрь. Петруха – «дежурный учитель», придурок и кретин – косо смотрит на нас. Бык пару месяцев назад заехал ему пару раз в грудняк: слишком много брал на себя, не нравилось ему, что курим в туалете. Но сейчас он нам хер что сделает: мы – из восьмого, имеем право придти на дискотеку.
Клок заходит поссать в туалет на втором этаже, и мы ждем его на лестнице. Наверху, на площадке третьего, стоят Сухая и Ленина Сергеевна – завуч. Они нас не замечают.
