Гламорама - Эллис Брет Истон (хорошие книги бесплатные полностью .txt) 📗
— Может, мне просто потрахаться нужно, — вздыхаю я.
Феликс принимается хихикать.
— Потрахаться-то тебе придется, — хихикает он. — Еще как придется.
— Умоляю тебя, перестань хихикать, Феликс.
— Ты что, не читал новый сценарий, — спрашивает он.
— По-моему, в сценарий постоянно вносят изменения, Феликс, — говорю я. — А я на это вовсе не подписывался.
— Похоже, что ты совершенно не привык к разочарованиям, Виктор. Я угадал?
— Похоже, что-то случилось с этой девушкой, — говорю я уныло. — Ну, с Мариной.
— Ты думаешь, что вышла ошибка? — спрашивает Феликс, отпивая большой глоток бренди и ставя бокал в ряд с пустыми бокалами. — Случается, что люди просто слишком много знают.
— Мне показалось… мне показалось, что там — Боже мой! — произошел какой-то несчастный случай, и…
У меня перехватывает голос.
Я смотрю на пианиста, на статистов, сидящих за столами и на скамейках и задумчиво кивающих в такт музыке.
— И потом никто не снимал трубку — о Боже мой!
— Тебе следует сменить образ жизни на более гармоничный и плодотворный.
— Я на обложке журнала «Youth Quake»! — восклицаю я. — Ради всего святого, о чем ты таком болтаешь?
— Может быть, одно с другим все же никак не связано?
— Хорошо, тогда скажи мне, что я упрямый осел, — настаиваю я. — Скажи мне, что это не «показатель успеха». Феликс, не бойся, я все пойму и прощу!
— Я знаю, знаю, — говорит Феликс участливым тоном, затягиваясь сигаретой. — Невыносимая ситуация, верно?
Наконец я спрашиваю:
— Кстати, а как насчет Палакона? Каким боком он относится ко всему этому?
— Кто такой Палакон? — спрашивает Феликс.
— Палакон, — вздыхаю я, — это тот парень, который посадил меня на эту чертову посудину.
Феликс замирает, затем гасит сигарету в пепельнице и говорит:
— Не знаю я никакого Палакона.
Делая знак бармену, чтобы тот принес еще выпить, я недовольно бурчу:
— Что?
— Палакона нет в сценарии, Виктор, — отчетливо повторяет Феликс.
Пауза.
— Ни фига себе! Погоди-ка, постой. — Я поднимаю руку. — Ау? С тобой все в порядке, зайка?
— Нет, нет, со мной все в порядке, — говорит Феликс. — И прошу тебя, Виктор, не называй меня «зайкой».
— Нет, постой, Феликс, — продолжаю я. — Я говорю о парне, которого я встретил в «Fashion Cafй». Такой типичный еврокретин — он-то меня и пристроил в эту плавучую богадельню. Ну вспомни — Палакон.
Но на Феликса это не производит никакого впечатления. Я таращусь на него, совершенно ошарашенный.
— Я встретился с ним после того, как за мной устроили погоню, — начинаю объяснять я. — В «Fashion Cafй», когда я убежал от черного джипа. Ф. Фред Палакон?
Феликс поворачивается ко мне, он скорее обеспокоен, чем удивлен, и наконец он изрекает:
— Мы не снимали никаких погонь, Виктор.
А затем, после долгого молчания:
— И в «Fashion Cafй» мы тоже не снимали ни одной сцены.
Я снова перевожу взгляд на фотографию и чувствую, что у меня внутри что-то словно обрывается.
— В режиссерском сценарии нет никакого Палакона, — бормочет Феликс, тоже уставившись на фотографию. — Первый раз слышу это имя.
Я начинаю задыхаться, бармен ставит передо мной выпивку, но у меня к горлу подступает изжога, так что я передвигаю бокал поближе к Феликсу.
— Думаю, что именно на этом кадре логичнее всего закончить последний эпизод, — говорит Феликс и исчезает.
На палубе сыро, небо необычно темное, почти черное, тучи раздуваются и лохматятся, словно чудовища, а чтобы мы не забыли обратить на них внимание, время от времени громыхает гром, и за всей этой тьмой, за этим недобрым небосклоном нас ждет земля. На палубе я закуриваю, камера снимает меня со всех сторон, мне удалось раздобыть немного ксанакса, поэтому меня совсем не тошнит, тика у меня тоже нет, на ушах у меня наушники от плеера, в которых, просачиваясь на саундтрек, жужжит песня Dave Matthews Band «Crash Into Me». Я сажусь на скамейку, на мне темные очки, но, несмотря на это, я отчаянно моргаю, а в руках у меня новый журнал, затеянный Гэйл Лав, который так и называется — «Новый журнал», и я сижу на скамейке, пока мне хватает сил. Я мысленно представляю, как Марина падает за борт в черную воду, опускается на далекое песчаное дно, исчезает бесследно, и тут же ее призрак шаловливо проносится по задворкам моей памяти, дразнит меня, а может быть, она и сама спрыгнула за борт, зная, что в противном случае ее ждет нечто гораздо худшее. Шляпка, которую Лорен Хайнд дала мне в Нью-Йорке и которую Палакон попросил меня взять с собой, бесследно исчезла, хотя я перевернул вверх дном всю мою каюту, пытаясь отыскать ее, и пусть на первый взгляд, это совсем небольшая проблема, чутье мне подсказывает, что на самом деле это очень серьезно. Режиссер уже не раз объяснял мне, что то, чего я совсем не понимаю, и есть самое важное.
Прогуливаясь по палубе, я чувствовал, как трудно мне передвигать ногами, проходя мимо киоска, продающего сахарную вату, открытого якобы для детей. Мимо меня по палубе прошли Уоллисы, не заметив меня или не пожелав со мной беседовать, и я оказался не в состоянии разгадать, что скрывается под их фальшивыми улыбками, и мое сердце стучало с перебоями, но на самом деле мне все было безразлично и вызывало апатию, причем даже апатия была какой-то вымученной, и поэтому я даже не пытался побороть ее. Для смелости я продолжал твердить про себя, что я — модель, что СМ защищает мои интересы, что я хорош в постели, что у меня отличные гены, что Виктор рулит, но чем дольше прогуливался, тем больше я начинал во всем этом сомневаться. На палубе мимо меня прошел молоденький немчик, полностью проигнорировав меня, но он с самого начала не имел особенного отношения к основному сюжету, и все сцены, в которых он участвовал, были вырезаны, причем это ничуть не нарушило непрерывности действия. На палубе рабочие из съемочной группы демонтировали дымовые машины и укладывали их в упаковочные клети.
Европа надвигалась на меня, океан, тускло поблескивая, уплывал за корму, тучи рассеивались и светлые проплешины в небе становились все обширнее и обширнее, пока небо вновь не стало ясным. На палубе я стоял, вцепившись в ограждение, считая, сколько времени мною уже потеряно, а картинка сначала стала размытой и нечеткой, но затем объектив навели на резкость, и кто-то, проходя мимо меня, насвистывает «На солнечной стороне улицы», но когда я поворачиваюсь, там, как и следовало ожидать, никого нет. Я опускаю взгляд вниз и начинаю от нечего делать разглядывать свои ботинки — и тут я замечаю рядом с одним из них маленький кружок конфетти, а рядом с ним — еще один.
3
14
Обычная улица в Ноттинг-Хилле.
Один за другим: новый «Gap», «Starbucks», «McDonald's».
Пара — он и она — выходит из фитнесс-центра Crunch, в руках у них спортивные сумки от Prada, они слегка возбуждены после тренажеров, они идут мимо запаркованных впритык вдоль тротуара «БМВ», а за спиной у них из открытых дверей центра вырываются звуки песни Pulp «Disco 2000».
Кучка вихрастых узкобедрых тинейджеров в футболках с издевательскими надписями тусуются перед входом в «Gap», сравнивая свои покупки; у одного из них в руках новый роман Ирвина Уэлша, они передают друг другу сигареты и в практически полной тишине отлично слышно, как они отпускают колкие замечания по поводу мотоцикла, который с треском появляется из-за поворота, а затем сбавляет скорость перед светофором и тормозит.
Какой-то тип — вылитый Боно — выгуливает черного Лабрадора; он тянет собаку, нацелившуюся сожрать объедки, завернутые в упаковочную бумагу с надписью «Arch Deluxe», за поводок, пытаясь оттащить ее в сторону.
Мимо двойника Боно проходит бизнесмен — он, морща лоб, изучает на ходу первую страницу «Evening Standard», трубка решительно зажата в зубах; двойник Боно проходит тем временем мимо нянечки, одетой в стиле шестидесятых, толкающей навороченную детскую коляску, явно от модного дизайнера, а мимо нянечки проходит пара студентов художественного колледжа, которые едят из одного пакетика цветастые леденцы и рассматривают манекены в витринах магазинов.
