Железо - Роллинз Генри (книги TXT) 📗
Как-то ночью во сне ты простила меня. Чем больше ты говорила, что всё хорошо, тем хуже мне становилось. Я знаю, ты это сделала лишь потому, что понимала: я уже не могу сделать тебе большее, чем сделал. Я видел, каково тебе прощать меня. Я знаю, ты считаешь меня слишком тупым, чтобы понять всё это. Прощая меня, ты знала, что всё кончено, навсегда. Меня оставит боль, я тебя забуду, и ты меня никогда больше не увидишь – разве что во сне. Грустно, что больше не существует того, что мы увидели друг в друге. Жалко, что мы рвали друг друга на части, стараясь отыскать то, в чём мы отчаянно нуждались, но не могли описать. Обидно, что нам хотелось давать друг другу, но мы лишь обкрадывали себя и винили друг друга в том, что наша жизнь так пуста. Теперь я вижу тебя другими глазами. Я больше не боюсь тебя. На то, чтобы увидеть, какая ты есть, ушло много лет. Ты больше не ассоциируешься у меня с криками и рвотными спазмами. Знаешь, что? Я теперь вижу, что набрался от тебя мужества зависнуть на болезни, которую мне предложило само твоё присутствие в моей жизни. Рвота и обмороки – лишь лёгкие побочные эффекты тех вершин мучительной боли, на которые ты вдохновляла меня карабкаться. Спустя годы, когда от времени с тобой я могу показывать лишь шрамы, я расковыриваю их, чтобы оттуда шла кровь. Так я становлюсь к тебе ближе. Я могу быть в комнате один, до тебя – долгие годы и несколько тысяч миль, я могу кричать, плевать кровью и стремиться умереть, но теперь я вижу, что просто пытаюсь вернуться к тебе. Да, мне стыдно, но это правда, и я ничего не могу поделать. Недавно я увидел тебя, и ты раскинула руки, чтобы меня обнять, и я не могу описать той радости, когда моя плоть начала отрываться от костей. Столько лет я в одиночестве долбил себя, и всё это время ты ждала, когда я вернусь. Твой голос – тысяча чёрных, как ночь, воронов. Твои стирающие душу глаза. Не могу поверить, что я выжил без тебя и без той боли, что ты заставила меня причинить себе. Ты веришь, что временами я тебя ненавидел? Что я хотел, чтобы ты умерла? А когда я не хотел, чтобы умерла ты, я хотел умереть сам? Я раньше целыми днями думал лишь о том, как хорошо было бы не существовать. Мне хотелось умереть, потому что я обвинял себя в той ненависти, что ты бесконечно изливала на меня. Теперь я вижу, что мы нужны друг другу. Все годы, что я провёл без тебя. Невыносимо думать о том, как ты жила без того, чтобы жечь меня и оставлять на мне шрамы. Ведь ты же не думаешь, что это я тебя оставил. Я был эгоистом. Теперь я хочу одного – быть рядом с тобой и дать тебе всё. Выходи, уже можно, ясноглазая моя. Сядь здесь. Теперь, как прежде, говори со мной очень приветливо и нежно сливай кровь из моих жил. Помоги мне разрушить остаток моей жизни своим невротическими, безумными воплями. Зарази мои мысли так, чтобы все, кого я встречу, казались странным и опасными, и я бы отчуждался от них. Твои губы тоньше, ведь ты стала старше, но они по-прежнему открывают зубы, когда ты готовишься к броску. Побудь со мной ещё немного, чтобы мои последние годы были полны горечи и муки. Отдай мне все свои непонятные и загадочные гримасы, чтобы я видел их на чужих лицах и во всём винил себя. И скажи мне, что будет больно, иначе я не смогу уснуть сегодня ночью. Прошу тебя, ясноглазая моя. Немного волшебства, ещё один укус.
Ты – все цвета. Ты – рождение истинного джаза. Ты – десять тысяч лет цветов, распустившихся вмиг. Ты – вкус заката. Ты совершенна, как зимние звёзды, что следят за мной с ночного неба. Я в комнате, где лишь матрас и больше ничего. Я плачу за неё мытьём посуды. Я отмываю то, что они оставляют. Получаю достаточно, чтобы прожить. У меня нет радио, и я могу слушать музыку только из-за стен соседей. Я не читаю книг, поскольку те, кто их пишет, – должно быть, неуверенные в себе деспоты. Если б им было что сказать, они не стали бы этого записывать. Я хочу знать только о тебе. У меня есть твоя фотография, которую я вырезал из журнала. Я всё время смотрю на неё. Хотя моя одежда ветха и грязна, и у меня почти ничего нет, на твоей фотографии нет ни малейшего отпечатка грязи. Ночи пролетают незаметно, когда я смотрю в твои глаза. Я представляю себе твои губы. Иногда я могу думать только о том, каким чудом было бы поцеловать тебя, и если бы ты меня тоже захотела. Твоё недвижное лицо говорит со мной. Я закрываю глаза и ясно его вижу. Я представляю, что сказал бы, если бы ты разрешила мне говорить тебе всё что угодно. Я никогда не разговариваю с людьми, я лишь получаю от них информацию или удерживаю их на расстоянии. Язык мой – щит мой. Почти всё, что я делаю, – актёрская игра. Я веду себя как человек. Вот почему я брожу по городу как можно больше. Я хочу изучить столько человеческих пороков, чтобы их можно было использовать при необходимости. На работе я стараюсь думать о том, что я мог бы тебе сказать. Я никогда не разговаривал ни с кем для того, чтобы узнать их, или чтобы они узнали меня. Я всегда говорил из чувства самосохранения или из страха. С женщинами раньше я лишь повторял то, что слышал от других. Пользовался крылатыми выражениями. Я никогда не любил женщину. С некоторыми я бывал, но даже не знаю, зачем. Просто двигался по течению. Я не знаю, хорошо мне было или нет. После всего я замолкал и пялился в потолок. Они спрашивали, всё ли со мной в порядке. Я отвечал какой-нибудь подслушанной фразой, вроде «Не могу пожаловаться» или «Нормально». Они считали меня странным. Они всегда бросали меня, а мне было всё равно. Хотя когда я думаю о тебе, всё иначе. Я никогда ничего не записываю, потому что это пустая трата времени. Я знаю то, что знаю, а тому, что именно я знаю, есть причина, и мне не нужны напоминания. Если я что-то забываю, значит, мне не нужно этого знать. Поэтому я систематически перебираю все свои мысли, отсеивая факты моего существования и те вещи, которыми я пользуюсь для обмана, чтобы люди поменьше знали меня. Я хочу знать тебя. Я хочу, чтобы ты заставила меня рассказать тебе всё о себе. Я хочу, чтобы ты единственная в мире меня знала. Я хочу слышать, как ты говоришь, что хочешь меня. Я хочу почувствовать, как твои руки меня обвивают. Я хочу почувствовать биение твоего сердца у моей груди и твоё дыхание на моей шее. Если ты хочешь меня, я могу стать твоим. Я никогда не целовал твою фотографию. Из уважения я никогда с ней не разговариваю. Я никогда не выношу её из комнаты. Я не люблю тебя. Как можно любить кусок бумаги или то, что, по твоему мнению, он представляет? Такую вещь можно сжечь за несколько секунд, выбросить и вывезти вместе с тоннами мусора. Я просто смотрю, готовлюсь к нашей невозможной встрече и стараюсь не опаздывать на работу.
Луна никогда никому не солжёт. Будь как луна. Луну никто не ненавидит, никто не хочет её убить. Луна никогда не глотает антидепрессанты, её никогда не сажают в тюрьму. Луна не стреляет никому в лицо и не убегает. Луна существует так долго, и ни разу не пыталась никого ограбить. Луне нет дела до того, кого ты хочешь потрогать или какого цвета у тебя кожа. Луна относится ко всем одинаково. Луна не пытается попасть в список гостей или воспользоваться твоим именем, чтобы произвести на кого-то впечатление. Будь как луна. Когда люди оскорбляют и унижают других в попытках возвысить себя, луна неподвижно и пассивно созерцает, не опускаясь до подобной слабости. Луна ярка и прекрасна. Ей не нужен макияж, чтобы выглядеть красивой. Луна не расталкивает облака, чтобы видели только её. Луне для могущества не нужны ни слава, ни деньги. Луна не требует, чтобы ты шёл на войну защищать её. Будь как луна. Когда я у себя в комнате, я тебе верю. Здесь мы сильны. Поздний час, слабый свет. Я наконец отделился от мира. Два лестничных пролёта, два замка на двери. Отсюда ни один из нас не кажется тем фрустрированным и готовым взорваться зверем, которых видят люди, проходя мимо нас на улице. Наши глаза не дики и не полны сгущённой ненависти. Улицы кричат. Здания воют от того, что их спины держат этажи изнурительных лабораторных опытов. Нет ничего удивительного в том, что никто не хочет говорить правду о том, каково им. Самые сообразительные – себе на уме, и недаром. Зачем рассказывать кому-то о том, что дорого тебе, даже если они тебе нравятся, и ты хочешь одного – как можно больше с ними сблизиться? Так болезненно быть рядом с тем, к кому испытываешь страсть, но не можешь сказать ему то, что хочешь. Я был в этом аду много раз, ты – тоже. В этом смысле мы едины. Ничего нет лучше маленькой комнаты и негромкой музыки. Если тебе с этим повезло, ты понимаешь, о чём я. Музыка позднего вечера уносит меня от односторонних прохожих, и всё становится таким, как должно быть. Мне раньше нравилась реальность, пока её не испортили и не опошлили. Я защищал реальность, пока не застрелили столько людей и не растоптали столько душ, что я не мог больше быть её частью. Они хотели сломать меня. Конечно, им не удалось. Музыка сегодняшнего вечера – Джонни Хартман. Он никогда не получал того, что заслужил.
