Железо - Роллинз Генри (книги TXT) 📗
Мы прекратили играть. Через секунду посыпались оскорбления. Я чувствовал, что плевки летят в меня отовсюду. Народ начал скандировать: «Говно!» снова и снова. Я просто сел за порталом и слушал их: «Black Flag» сосёт. Ебать тебя, Генри, пиздюк ты. Верните наши деньги. Сыграйте ещё, пидоры. Генри, ты мудак, мы хотим свои деньги назад. Рок-звёзды, ага Хватай деньги и беги.
Когда концерт кончился, пришли свиньи. Они лишь столпились вокруг и требовали побыстрее выносить аппаратуру. Скинхеды же держались подальше – тоже стояли и хохотали. Рэт замахнулся на одного, а легавый посоветовал ему остыть, не то он его заберёт. Рэт выглядел ужасно. Заплыли глаза, все губы разбиты. Настолько, что даже нереально. Они – говнюки. Они не могут сделать мне больно, я только становлюсь крепче. Пусть хоть все завтра сдохнут, что с того. Я не знаю, зачем они пришли. Я не знаю, зачем пришли мы. Они сучатся, наезжают и хотят сделать мне больно. Заебись. Они делают из меня то, что я есть. Всё, что эти журналистские свиньи про меня говорят – правда. Я не делаю никакого говна сам, я научился этому от них. Если они рассвирепеют, когда получат то, на что нарывались, когда сами отразятся в своих зеркалах, им некого будет винить, кроме себя, – и вот тогда я начну улыбаться. С сегодняшнего дня я не доверяю никому из них. Ни в каком городе, ни в какой стране; все они одинаковы. Они способны выебать меня до предела. Мне бы хотелось, чтобы и с ними какая-нибудь срань приключилась.
27 января 1986 г. Гэйнзвилл, Флорида: Сегодня что-то вроде выходного. Около половины девятого вечера, а мой выходной начался полтора часа назад. Я снял себе отдельный номер. Я хотел заехать примерно восемь с половиной часов назад, но пришлось ждать, пока все сделают свои дела – так всегда, если ездишь с группой. Концерт в Майами прошёл хорошо, было около девятисот человек. Когда мы отыграли сет, мне хотелось начать сначала и сыграть всё ещё раз. Мы не скоро приедем сюда снова. Следующий вечер (то есть прошлый) провели в Орландо, Флорида. Мы там впервые. Примерно через час после того, как в зал запустили публику, Джо и некоторые другие сказали, что узнают кое-кого из ублюдков, что разукрасили физиономию Рэтмэну в Тампе. Мы знали, что они здесь не для того, чтобы послушать «Black Flag». Мы все приготовились. Я был рад, что они здесь. Я надеялся, что они начнут что-то делать, и я смогу расколоть кому-нибудь череп. Джо тоже был рад и хотел получить свою долю.
Мы с Джо сидели за пультом и следили за событиями. Я обернулся, а все они стоят передо мной. Я обернулся и просто посмотрел на них. Я не мог удержаться от смеха. Мне так сильно хотелось их поубивать, что я еле усидел на месте. Я только смотрел на них, и в конце концов они ушли. Но тут что-то нахнокала охрана. Они тоже хотели своей доли. Ко мне подвалил вышибала-кубинец и сказал: «Надеюсь, один из этих пидоров затеет какое-нибудь дерьмо». Потом вынул стилет и поиграл выкидным лезвием. «Сегодня мой последний вечер, так что мне поебать». Все вышибалы прониклись и тоже уставились на скинхедов. Один подошёл к ним и сказал: «Если вы затеете какую-нибудь срань, вам всем будет очень больно и вас отсюда выставят». Мы играли программу. Они же занимались своим обычным делом – докапывались до тех, кто помельче. Попробовали залупнуться до нас, но срезать их оказалось довольно просто. Я несколько раз прилично сострил: «Знаете же, как говорят: не можете сами, так друзья помогут», – и т. п. Некоторые скинхеды орали: «Отсоси мне, Генри!» – «Конечно, я не стану этого делать. Я знаю, что скинхеды торчат от мальчиков и прочей срани. Я не такой. Я люблю девушек, я в этом смысле странный. Но, чуваки, если вам нравится хуи сосать, это здорово. Успеха и приятного аппетита!» Я запулил ещё несколько реплик в том же смысле, типа: некоторые тут вполне созрели для армии, только в армии жирикам делать нехуй, и вам, ребята, придётся потрудиться. Я понимаю, как это напрягает там, где глушат один «Бадвайзер». От некоторых бритых девок меня тоже воротило; им я просто махал ручкой и говорил: «Привет, пышечки!» Толпа начала над ними прикалываться, а они только стояли да изредка чего-то повизгивали.
Один парень закричал: «Облом по-крупному, Генри! Я требую возмещения!» Тут я задумался. Если публика меня обламывает, я вправе требовать от них компенсации за право выйти из зала.
Вот вам и Орландо. Бритоголовым хватило тяму свалить домой. Не думаю, что они соображали, что их тут ждало. У нас всех были молотки, трубы и т. д. Если б они до кого-нибудь из нас залупнулись, колесо бы обернулось против них. Нет, я без проблем бы расколол один, а то и пять их черепушек. Их жизни бессмысленны. Мне было бы по кайфу смотреть, как они корчатся.
Всё больше и больше я задаюсь вопросом, почему я делаю то, что я делаю. Грег вообще меня недолюбливает и думает, что я тоже заточил на него зуб. Невозможно убедить его в обратном. Я уважаю Грега больше, чем всех остальных. Он поразительный человек, все в группе восхищаются его игрой и его присутствием. Совершенно безбашенный. На его фоне мы с Дуковски – полные чмыри, без дураков. Мне кажется, «Black Flag» – его второй по значимости проект, а первым были «Gone». Думаю, другие члены «Gone» это знают. Заметно, когда они общаются с остальными из «Black Flag». Мне-то что, они потрясающие музыканты. Наверное, Грегу они платят просто за то, что он есть. «Gone» – самая крепкая, самая сыгранная группа в этом туре. Они всегда работают над своей музыкой. Я как-то раз наблюдал, как Грег играет на басу почти пять часов подряд. Сэл даже не смотрит на бас, пока не придёт время выступать; и это тоже видно. Иногда мне даже неудобно. Я не знаю, что делать. Что я должен сказать? «Эй, Сэл, какого хуя, тебе что, не нравится играть?» Не знаю, но трудно найти людей, которым действительно хочется выйти и что-то сделать. Сэл прикольный парень, но я не знаю, соображает он или нет. Надеюсь, он изменится к лучшему. Хотя не думаю, что это произойдёт. Просто думаю. Больше всего на свете мне хотелось бы ошибиться. Мне кажется, эта баба из Лос-Анджелеса ебет ему мозги за то, что он ездит на гастроли. Со мной как-то раз так тоже было. Я уехал в Англию, а оттуда позвонил девушке, с которой я тогда встречался. Она бросила трубку за шесть тысяч миль от меня. Я валял дурака с разными девчонками всю дорогу до Лос-Анджелеса. Всё важнее и важнее становится держаться в себе с окружающими. Я выгляжу тупицей, когда встреваю в их разговоры. Я больше не человек. Когда на меня плюют, когда пытаются схватить меня, они не причиняют мне боли. Они лишь долбят и оскверняют мою плоть. А когда я вырываюсь из себя и калечу чужую плоть, это так далеко от того, что я на самом деле хотел бы им сделать.
12 июля 1986 г. Хермоза-Бич, Калифорния: Здесь уже около двух недель. Мне тут нормально. Странное ощущение – так долго быть на одном месте. Когда тур кончился, я чувствовал себя так, словно спрыгнул на полном ходу с поезда. Оглядываешься – и всё кончено. Всё до того кончено, что словно вообще ничего не было. Вот и вся слава.
Такое чувство, будто меня облапошили, это трудно объяснить. Просто всё кончилось. «Ты отбыл срок, теперь пошёл отсюда на хуй». Наверное, объяснить не получится. Мне пусто, беспокойно, я не в своей тарелке. Мне трудно заснуть. В ночь могу проспать лишь несколько часов. Прикидываешь, что тут должен же быть какой-нибудь киношный конец всего, какая-нибудь кульминация, а её всё нет и нет. Просто всё кончилось, всё разошлись по домам, обещали звонить и больше не звонят.
Я немного читаю и пишу. Сделал два сольных концерта, один в «Би-Боп Рекорде», другой в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. Мне показалось, прошли они очень хорошо. Когда я вернулся сюда, у двери в сарай вырос семифутовый куст конопли. Благодаря Петтибону мне больше ничего и не нужно. Смешной парень.
На хуй, нету меня настроения ничего писать. Жизнь замедлилась до того, что движется ползком. Без гастролей я не знаю, куда себя девать. Хоть бы подраться с кем или себя порезать.
