Проклятые - Паланик Чак (книги регистрация онлайн бесплатно .TXT) 📗
Мне кажется, я отношусь к «Клубу “Завтрак”» так же, как моя мама – к Вирджинии Вулф. В смысле, чтобы прочитать «Часы», ей пришлось принимать ксанакс, и то она потом почти год ревела.
Еще в «Вэнити фэйр» моя мама сказала, что есть только одно истинное зло – это как нефтяные гиганты пользуются глобальным потеплением, чтобы уничтожить всех бедных белых медвежат. И самое ужасное: «Мы с дочкой Мэдисон уже много лет боремся с ее детским ожирением – оно стало для нас настоящей трагедией». Я в курсе, что значит термин «пассивная агрессия».
Обычные дети ходили в воскресную школу, а я летала в экологический лагерь. Обычные девочки учили наизусть десять заповедей, а я – как сокращать свой углеродный след. В мастерской по обучению ремеслам аборигенов Фиджи (я не шучу) мы плели из сертифицированных, выращенных без удобрений, собранных без вреда для окружающей среды, а также проданных по справедливым ценам пальмовых волокон дешевые сувенирные бумажники, которые все равно потом выбрасывались. Экологический лагерь обходился нашим родителям в миллион долларов, но нас заставляли подтирать задницы грязной бамбуковой туалетной палочкой. Ну а вместо Рождества у нас был День Земли.
Если есть ад, говорила моя мама, туда попадают за то, что носят шубы из натурального меха или пользуются косметическим молочком, испытанным на крольчатах нацистскими учеными, сбежавшими во Францию. Если есть дьявол, говорил мой отец, то это Энн Коултер. Если есть смертный грех, говорила мама, так это производство стирофома. Такие догмы они мне вкладывали в голову, раздевшись догола, но не закрыв шторы – это чтобы я не выросла мисс Сукки ван дер Сукк.
Иногда они называли дьяволом табачные концерны. Иногда – японских рыболовов.
Самое ужасное, что в экологический лагерь мы не приплывали на сампанах, влекомых течением Тихого океана. Нет, каждого воспитанника привозили туда на частном самолете, сжигающем миллиарды литров динозаврового сока, которого на нашей планете уже не образуется; каждого снабжали едой, равной по массе его собственному весу – органическими фиговыми батончиками и йогуртовыми завтраками, произведенными по принципам свободной торговли, зато завернутыми в одноразовую майларовую пленку, которая не разлагается НИКОГДА. А теперь представьте: весь этот груз тоскующих по дому детей, калорий и игровых приставок несется на Фиджи БЫСТРЕЕ СКОРОСТИ ЗВУКА.
И что это мне дало? Посмотрите на меня: умерла от передоза марихуаны, скатилась в ад и теперь расчесываю себе щеки до крови, пытаясь убедить соседку по клетке, что страдаю псориазом. А вокруг валяется миллион миллионов кусков поп-корна. Правда, есть и плюсы: в аду ты больше не раб своего тела, и для некоторых чистоплюев это хорошая новость. Как бы объяснить поприличней… Больше нет надобности в постоянной скучной кормежке, а также прочистке и опорожнении разных дырок, необходимых для поддержания физического тела в функциональном состоянии. Если вы окажетесь в аду, в вашей клетке не будет ни туалета, ни воды, ни постели, но нехватки их вы не ощутите. В аду никто не спит, разве только вам не захочется свернуться калачиком, чтобы не смотреть еще раз «Английского пациента».
Конечно, мои родители действовали из лучших побуждений, но, согласитесь, сложно спорить с тем фактом, что я заперта в ржавой железной клетке с видом на бурный водопад экскрементов – я говорю о настоящем дерьме, а не только об «Английском пациенте». Впрочем, я не жалуюсь. Уверяю вас, меньше всего в аду нужен еще один жалобщик. Вот уж как в Ньюкасл со своим углем ездить.
Да, я знаю слово «экскременты». Я сижу в клетке, мне скучно, но мозг у меня еще при себе.
Между прочим, именно папа с мамой посоветовали мне высвободить напряжение и поэкспериментировать с легкими наркотиками.
Да, так нечестно, но худшее, чему они меня научили, – это надежда. Если ты сажаешь деревья и собираешь мусор, говорили они, то все будет хорошо. Только не забывай делать компост из своих пищевых отходов и покрывать крышу солнечными батареями, и тебе не о чем будет беспокоиться. Возобновляемая энергия ветра, биодизель, киты – вот что должно было стать нашим духовным спасением. Когда мы видели квинтиллион католиков, бросающихся благовониями в гипсовую статую, или миллиард миллиардов мусульман, которые шеренгой вставали на колени лицом к Нью-Йорку, мой отец говорил:
– Что за темный народ! Бедняги…
Ну ладно, пусть мои родители все из себя такие светские гуманисты, пусть они рискуют своими бессмертными душами. Но зачем было рисковать моей? Они делали ставки с полной уверенностью в собственной правоте – а проиграла я.
По телевизору иногда показывали баптистов, которые машут куклами, насаженными на палки и залитыми кетчупом, перед клиникой какого-нибудь врача. Так и вправду можно поверить, что религии мира совсем одурели. Мой отец, с другой стороны, проповедовал, что если я буду есть достаточно клетчатки и сдавать на вторсырье пластиковые бутылки, то со мной все будет в порядке. А мама, если я спрашивала про рай или ад, давала мне таблетку ксанакса.
Вот только теперь – сюрприз! – я жду, когда демоны выдернут мне язык и поджарят с беконом и чесноком. Или начнут тушить у меня под мышками сигареты.
Поймите меня правильно. Ад не так ужасен, особенно по сравнению с экологическим лагерем и тем более со средней школой. Можете считать меня циником, но мало что сравнится с восковой депиляцией или пирсингом пупка в супермаркете. Или с булимией. Хотя я не похожа на всяких анорексичных мисс Стерв фон Стервски.
Больше всего меня беспокоит надежда. В аду надежда – это очень-очень плохая привычка, вроде курения или обгрызания ногтей.
Надежда – это жесткий и приставучий репей, который нужно от себя отодрать. Это пагубная страсть, от которой надо избавиться.
Да, я знаю слово «пагубный». Мне тринадцать, я разочаровалась во всем и страдаю от одиночества, но я не тупица.
Как бы сильно я ни пыталась задушить в себе надежду, я еще мечтаю, что у меня будет первая менструация. Я хочу такую же большую грудь, как у Бабетт из соседней клетки. Или найти в кармане юбки-шортов ксанакс. Я скрещиваю пальцы: а вдруг какой-нибудь демон бросит меня в котел кипящей лавы, и я окажусь голой рядом с Ривером Фениксом, и он скажет, что я хорошенькая, и захочет меня поцеловать?
Проблема в том, что в аду надежды нет.
Так что я собой представляю? Как сказать это в тысяче слов – понятия не имею. Знаю только, что сначала надо оставить надежду. Пожалуйста, Сатана, помоги мне! И я буду очень-очень счастлива. Пожалуйста, помоги мне отказаться от пристрастия к надежде! Спасибо…
IV
Ты там, Сатана? Это я, Мэдисон. Сегодня мне показалось, что я тебя видела. Как обезумевшая фанатка, я махала руками, пытаясь привлечь твое внимание.
Ад демонстрирует мне все новые захватывающие стороны, и я даже начала немножко изучать демонологию, чтобы не вечно казаться идиоткой. Если честно, и скучать-то по дому некогда.
А сегодня я познакомилась с мальчиком, у которого шикарные карие глаза.
Строго говоря, время в аду не делится на дни и ночи. Тут постоянное приглушенное освещение с акцентами: мерцающее оранжевое пламя, пушистые белые облака пара и черные тучи дыма. Совсем как на лыжном курорте.
Слава Богу, на мне были самозаводящиеся наручные часы с календарем. Ой, Сатана, извини, я сказала слово на букву «Б»!
А вам, живым, кто ходит по земле, пьет мультивитамины, исповедует лютеранство или делает себе колоноскопию, – всем вам советую потратиться на качественные, надежные часы с функцией дня и даты. Не рассчитывайте, что в аду будет ловить ваш мобильник, не надейтесь, что предусмотрительно скончаетесь с зарядкой в руке или что в вашей ржавой клетке окажется совместимая розетка. Учтите, что надежные – это не «Свотч». «Свотчи» из пластика, а пластик в аду плавится. Не мучьте себя, вложите деньги в качественный кожаный браслет или эластичный металлический.
