Музыка горячей воды - Буковски Чарльз (книги бесплатно без онлайн txt) 📗
– Убирайте свою вонючую развалюху от моего дома, или я вызову полицию!- И долгие безумные вопли.
Наконец выскакивала сама – в кимоно, молоденькая блондинка такая, красивая, но, очевидно, совершенно чокнутая. С воплями подбегала к моей дверце, из кимоно вываливалась одна грудь. Блондинка ее заправляла на место, и тут вываливалась другая. Потом из разреза выскальзывала нога.
– Дама, я вас прошу,- говорил я.- Видите, я стараюсь.
Наконец мне удавалось отъехать, а она стояла посреди улицы, вся грудь нараспашку, и орала:
– И не оставляйте ее перед моим домом больше никогда, никогда, никогда!
В такие мгновенья я всерьез задумывался, не поискать ли мне работу.
Но я был нужен моей женщине – Дорин. У нее был конфликт с мальчишкой-упаковщиком в супермаркете. Мне следовало ездить с нею, стоять рядом и держать ее за руку. Один на один с этим упаковщиком она встречаться не могла, и дело вечно заканчивалось тем, что она швыряла ему в лицо горсть винограда, или ябедничала на него управляющему, или писала жалобу на шести страницах владельцу супермаркета. Я с мальчишкой вместо нее как-то справлялся. Мне он даже нравился – особенно за то, что одним изящным взмахом умел раскрыть большой бумажный пакет.
Первая неформальная встреча с Комстоком прошла интересно. Раньше мы только болтали по вечерам, выпивая вместе с нашими дамами. А как-то утром я ходил по первому этажу в одних трусах. Дорин уехала на работу. Я раздумывал, не одеться ли мне и не съездить ли к себе за почтой. Домработница Рета привыкла ко мне в одних трусах.
– Ох, мужик,- говорила она,- у тебя такие белые ноги. Цыплячьи просто. Ты что, на солнце не бываешь?
В доме была одна кухня – внизу. Наверное, Комсток проголодался. Мы с ним вошли туда одновременно. Он был в затрапезной майке с винным пятном на груди. Я поставил кофе, а Рета предложила сделать нам яичницу с беконом. Комсток сел.
– Ну,- спросил я,- сколько еще, по-твоему, можно будет водить их за нос?
– Долго. Мне нужно отдохнуть.
– Какие же вы сволочи,- сказала Рета.
– Яичницу не сожги,- сказал Комсток.
Рета подала нам апельсиновый сок, тосты и яичницу с беконом. Села и поела с нами, не отрываясь от номера «Плейгерл».
– У меня только что брак по-крупному не сложился,- сказал Комсток.- И мне нужно хорошенько и долго отдохнуть.
– Есть клубничный джем для тостов,- сказала Рета.- Попробуйте клубничного джема.
– А у тебя как с семейной жизнью? – спросил я Рету.
– Ну, он мерзавец никудышный, лентяй, только б на бильярде ему…
Рета нам все про него рассказала, дозавтракала, пошла наверх и принялась там пылесосить. Потом Комсток рассказал мне о своем браке.
– До свадьбы все было прекрасно. Она мне только хорошие карты сдавала, но полколоды никогда не показывала. Я бы даже сказал – больше, чем полколоды.- Комсток глотнул кофе.- А через три дня после церемонии я прихожу домой – а она мини-юбок себе накупила. Таких, что короче и не бывает. Я прихожу, а она сидит и укорачивает их.
«Ты чего это делаешь?» – спрашиваю, а она: «Эта хуйня слишком длинная. Мне их нравится носить без трусов, чтоб мужикам пиздой светить, когда, например, слезаю с табурета в баре».
– И вот так вот тебе эту карту и выложила?
– Ну, я мог бы и раньше догадаться. За пару дней до свадьбы я повел ее с родителями знакомиться. Она такое консервативное платье надела, предки ей сказали, что оно им нравится. А она им: «Платье, значит, нравится, а?» – и задрала его, трусики показала.
– Ты, наверное, решил, что это очаровательно.
– В каком-то смысле. В общем, она стала ходить без трусов и в мини-юбках. Такие короткие, что она чуть голову наклонит – и вся срака уже оголяется.
– И мужикам нравилось?
– Видимо. Мы куда-нибудь заходим – и все смотрят сперва на нее, потом на меня. Сидят и думают, как парень с таким мирится.
– Ну, мы все с придурью. Херня. Срака да пизда – подумаешь. Что с них еще взять?
– Так думаешь, пока с тобой не случится. Выходим из бара на улицу, а она говорит: «Эй, видал лысого в углу? Вот он на мою пизду пялился, когда я вставала! Домой придет и точно будет дрочить».
– Тебе налить еще кофе?
– Ага – и скотча. Меня Роджер зовут.
– Ладно, Роджер.
– Однажды вечером с работы прихожу, а ее нет. Побила в квартире все окна и зеркала. И понаписала всякого: «Роджер не серет!», «Роджер лижет сраки!», «Роджер пьет ссаки!» – по стенам. А самой нет. Записку оставила. Что села на автобус и поехала домой, к мамаше в Техас. Беспокоится, мол. Потому что мамашу в дурку укатывали десять раз. И без нее матери плохо. Вот такую вот записку.
– Еще кофе, Роджер?
– Только скотча. Я на станцию «Грейхаунда», а она там в мини-юбке пиздой светит, кругом восемнадцать парней со стояками ходят. Подсаживаюсь к ней, а она давай рыдать. «Один черный,- говорит,- сказал, что я могу тысячу долларов в неделю зарабатывать, если буду делать, что он мне скажет. А я ж не блядь, Роджер!»
Спустилась Рета, залезла в холодильник за шоколадным тортиком и мороженым, ушла в спальню, включила телевизор, легла на кровать и стала есть. Тетка она очень массивная, но приятная.
– В общем,- продолжал Роджер,- я сказал, что я ее люблю, и нам удалось сдать билет. Отвез ее домой. А назавтра вечером к нам один мой дружок зашел, так она к нему сзади подкралась и шарах по башке деревянной ложкой для салата. Без предупреждения, без ничего. Подкралась и – бац. Он ушел, а она мне говорит: со мной, дескать, все нормально будет, если по средам вечером ты меня будешь отпускать на занятия по керамике. Ладно, говорю. Но не вышло. Она полюбила бросаться на меня с ножами. Кровища повсюду. Моя кровища. И на стенах, и на ковре. Она же проворная такая.
И балетом занимается, и йогой, и травами, и витаминами, семечки ест, орехи, такую вот срань, в сумочке Библию носит, половина страниц красными чернилами исчиркана. Мини-юбки свои еще на полдюйма подрезала. Как-то ночью сплю, но вовремя проснулся – она как раз летит на меня через спинку кровати, а в руке тесак для мяса. Я еле успел откатиться – нож дюймов на пять-шесть в матрас вошел. Я встал и просто по стенке ее размазал. Она лежит и орет: «Трус! Мерзкий трус, ты ударил женщину! Ссыкло, ссыкло, ссыкло!»
– Ну, бить ее, наверное, не стоило,- сказал я.
– В общем, из квартиры я съехал, затеял развод, но этим дело не кончилось. Она стала за мной следить. Как-то стою в очереди в кассу в супермаркете. Она подходит и давай на меня орать: «Гнойный хуесос! Пидарас!» А то как-то раз в прачечной меня поймала. Я вещи из машинки выгружаю и в сушилку сую. А она стоит и на меня смотрит. Ничего не говорит. Я одежду сушиться оставил, сел в машину и уехал. Возвращаюсь – ее нет. Смотрю в сушилку – пустая. Все рубашки мои забрала, трусы, штаны, полотенца мои, простыни – все. Тут мне по почте письма начинают приходить, красными чернилами. Про то, что ей снится. Ей все время что-нибудь снилось. Она фотографии из журналов вырезала и все их исписывала. Почерк совершенно не разобрать. Я, бывало, сижу вечером дома, а она подкрадется и щебнем в окно кидается. И орет во всю глотку: «Роджер Комсток – голубой!» На всю округу.
– Очень живенько ты рассказываешь.
– А потом я познакомился с Линн и переехал сюда. Рано утром переезжал. Она не знает, где я. Работу бросил. Вот и сижу. Я, наверно, схожу погулять с собачкой – Линн это нравится. Вернется с работы, а я ей: «Линн, а я твою собачку выгуливал». Она тогда улыбается. Нравится ей это.
– Валяй,- сказал я.
– Эй, Хрюндель! – заверещал Роджер.- Пошли, Хрюндель!
Тряся брюхом, прислюнявила эта дебильная тварь. Они ушли.
Продлилась такая радость всего три месяца. Дорин познакомилась с мужиком, который говорил на трех языках и был египтологом. Я вернулся к себе на разбомбленный дворик в Восточном Голливуде.
Однажды, где-то через год, выходил от зубного в Глендейле, гляжу – Дорин садится в машину. Я подошел, мы сели в кафе, выпили кофе.
