Кошмары Аиста Марабу - Уэлш Ирвин (читать книги TXT) 📗
Вердикт: приличные люди; реальной угрозы безопасности не представляют.
15/6 Семья Пирсон
Отец: Алан (больше здесь не живет)
Мать: «Жирная корова» Мэгги
Дети: Дебби (16), Джилиан (14), Донна (11)
Эта жирная, тупая корова хочет заграбастать себе всю сушилку. Грязная сучка, она выкидывает мусор без мешка, прямо в мусоропровод, на чем была дважды поймана с поличным. Невежа с нечистым ртом. Чуть что – сразу звонит в полицию. Алан Пирсон – вор. Продал Джеки компакт-диски, а они не фурычат. Ему еще повезло, что успел унести ноги. Дебби – бесстыдная девка, с таким же ртом, как у матери. Настоящая шлюха, из тех, что кончат жизнь в придорожной канаве. Ким сказано держаться от нее подальше. Средняя идет по ее стопам. Малютка симпатичная, но за ней нужен присмотр, иначе из нее выйдет то же самое.
Вердикт: отбросы общества. Максимальная угроза безопасности, повторяю, максимальная угроза безопасности.
Хотя поведение отца очевидно было нездоровым, когда у него появился компьютер, он вроде бы немного успокоился; свою деструктивную энергию он тратил на сбор сведений и поддержание записей в порядке. Однако в эту ночь он был пьян и на взводе. Я сидел и вспоминал, как мама пела песенку из фильмов про Бонда «Никто не сравнится с тобой»:
Теперь, словно синее небо,
Следопыт мой, в этой ночи
Храня мои тайны, молчи.
Тони поднял бровь и посмотрел на меня – отец стал ходить взад-вперед по комнате как тигр в клетке, бормоча сквозь одышку проклятия. Когда, казалось, что он уже вот-вот успокоится, Джон подскочил к окну, открыл его настежь, и заорал в темноту:
– ДЖОН СТРЭНГ – МОЕ ИМЯ! ЕБАЛ Я ВАС ВСЕХ В РОТ! ЕСЛИ КТО-НИБУДЬ ИЗ ВАС, УБЛЮДКИ, ХОЧЕТ ЧТО-ТО ПРЕДЪЯВИТЬ МНЕ ИЛИ МОЕЙ СЕМЬЕ, МОЖЕТЕ СКАЗАТЬ МНЕ ЭТО ПРЯМО В ЛИЦО!
– Успокойся, пап, а то еще копы заявятся, – урезонивал я.
Он захлопнул окно и сказал нам с Тони:
– В квартале о нашей семье всякое брешут. Я просто хочу послушать, что эти брехуны теперь скажут.
– Собака лает – ветер носит, – задумчиво произнес Тони.
Я еле сдерживал смех, а Джон бросил на него холодный, непонимающий взгляд.
– Что?
– Брешут собаки, Джон, – сказал Тони и стал широко открывать рот, изображая лай.
В течение нескольких секунд стояла напряженная тишина, потом на лице Джона вспыхнула улыбка, он засмеялся, и мы подхватили с облегчением, почувствовав, что напряжение рассеивается.
– Ха-ха-ха, неплохо, Тони, неплохо, э. Один мудрый человек сказал: тому, кто не понимает хорошей шутки, серьезной проблемы не решить и подавно.
Ну да.
Тогда папаша погладил подобострастного Уинстона II.
– Ну что, мальчик мой, покажем этим говнюкам? Мы, Стрэнги, – он понизил голос, – всем дадим просраться. Через тернии к звездам. Вот наш путь.
На следующий день я купил разных фейерверков и спрятал на работе, в ящике стола.
Шум от папаши меня доставал, с другой стороны, иногда из его файлов можно было почерпнуть полезные сведения (я решил отфачить подружку Ким – Деби Пирсон; Тони там уже побывал), в остальном же меня мало заботили маниакальные затеи отца. Большую часть времени я проводил с кэжуалсами. Я был в восторге от насилия; дома все было по-другому, а здесь – возбуждение, накал, ощущение, будто твое тело заряжено и готово выстрелить, короче – кайф. С кэжуалсами можно было и к схватке подготовиться: попсиховать немного, довести себя до кондиции, – но жить в таком же режиме у себя дома – врагу не пожелаешь. Человеку нужно место, где он мог бы захлопнуть дверь и забыть обо всем на свете.
Клубиться мне тоже нравилось, но махач я предпочитал всему. Я не любил наркотики, к кислоте у меня случился бэд маза фака трип. Как-то в мы пошли в этот клуб, на Ве-нью. Дело было в четверг. Многим пацанам нравилось это местечко: на втором этаже – техно, внизу – гараж, и хип-хоп. Меня от этой музыки воротило, я больше любил инди, но я пошел, потому что парням нравилось кроме того, там крутится множество свободных дырок, в общем есть куда присунуть. Я скушал табл, и меня как будто переклинило. Сначала все шло как надо, но потом меня стало переть все сильнее и сильнее, и я не мог отделаться от дурных мыслей. Я вспоминал об этом гнусном пидоре Гордоне, я был уверен, что сейчас ворвется стая собак, и они разорвут нас на части. Мне все время виделась оторванная голова фламинго, зажатая в пасти аиста Марабу, которая зовет нас и просит о помощи тихо и печально.
В итоге пришел Али Демпси, парень из кэжуалсов, и привел меня в чувство:
– Пойми, Стрэнджи, это всего лишь искажение света и звука, вот и вся кислота, как бы круто тебя ни забрало. Просто-напросто искажение, а твое воображение разыгралось и спешит заполнить пробелы.
– Моя голова полна дерьма, Демпс, – задыхался я, – у меня, наверное, сердцебиение… старик, я здесь подохну…
– Не подохнешь. Здесь нормально. И с тобой все в порядке. Успокойся.
Так он меня и вытянул, привел в чувство. Потом он взял меня к себе на хату и сидел там, пас меня. Мощный сукин сын этот Демпс. Так или иначе, а с наркотой я завязал.
Пацаны пытались развести меня на эксперимент с экс-тазином, но я твердо держался пива «Беке». Кроме того, в клубы я ходил, только чтобы обсудить махачи, да, может, прихватить какую-нибудь телку. Я обожал махаться. Там все просто: как только ты завалишь одного-другого, как только научишься переступать через страх и боль, ты можешь идти напролом, сокрушая все, что попадется на твоем пути, а раны считать уже после. Серьезных травм у меня так никогда и не было: несколько ушибленных ребер, да однажды в Питодри мне глубоко рассекли бровь.
Среди кэжуалсов были пацаны покруче меня и бойцы были посуровей, они это знали, мне это тоже было известно. Однако я обладал качеством, которое отличало большинство топ-боев, – это даже не смелость, а скорее полный, всеобъемлющий похуизм.
Как я уже говорил, одним из самых приятных преимуществ моего положения как кэжуалса была возможность пофачиться. Большинство парней были симпатичными либо же обладали обычной внешностью. Я был уродлив и знал об этом, но, когда мой бойцовский статус повысился, застенчивость моя улетучилась, и я стал фачиться больше других. Будучи подростком, после того, как я отымел в подсобке эту сучку, я проводил кучу времени перед зеркалом, пытаясь понять, почему у меня такая непропорционально большая голова и почему мое тело слишком велико для маленьких коротких ножек. Ответ каждое утро за завтраком глядел прямо на меня поверх «Дэйли Рекорд» – я был копия отца. Таким образом, я потерял много времени и теперь наверстывал упущенное. Я имел доступ к половине приличных телок в городе.
В тот день я ушел с работы пораньше и отправился домой, прихватив для Уинстона II сочную косточку в мясной лавке на Лейт Уок. Дома еще никого не было, увидев меня, зверюга съежилась. Странно было представить, что меня покалечило это жалкое существо.
– Уиннерс… – я свистнул, и собака поняла это как намек, что можно расслабиться и повилять хвостом. Я потрепал его по голове, а он встал на задние лапы, положив передние на кухонный стол. Учуяв запах косточки с сочным куском мяса, он завилял хвостом и высунул язык. – Да, это тебе, мальчик, тебе, родимый. Это для Уинстона… вот тебе подарочек, – говорил я, забивая в кость шестидюймовые гвозди. Потом я положил ее в свою «Адидасовскую» сумку и застегнул молнию. Пес уже обнюхивал сумку. – Чуть позже, малыш, – сказал я, но он не отходил. Тогда я сунул ему ботинком по ребрам, он взвизгнул и поспешно ретировался.
Тут как раз пришла с работы мама – она готовила на дому у каких-то стариков. Вскоре подошла и Ким, принесла из булочной пирожков. Она собиралась вывести Уинстона погулять перед вечерним чаем.
– Уиннерсу надо размять лапки на пустыре. Он пойдет гулять, гулять, – сюсюкала Ким. Пес пыхтел от радости, а она наклонилась, чтобы поиграть с ним.
– Я пройдусь с вами, Ким, я должен занести Брайану кое-какие записи, – сказал я и взял свою сумку.
