Создать Веру - убить Веру (СИ) - Подымалов Андрей Валентинович (читать книги бесплатно полностью TXT) 📗
* * *
Отряд уходил, уводя Христа. Они прошли рядом с апостолами, кто-то вскрикнул, шум шагов постепенно затих, и наступила тишина.
Иисус вздохнул.
— Сейчас пойдем ко мне. Поживешь там же, где располагался ОН, если ты, конечно, не против.
— А как же апостолы?
— Им пора пускаться в свободное плавание. Сейчас они в растрепанных чувствах, эти дни, до казни, проведут в смятении. После казни они получат свидетельства новых чудес, еще более невероятных, и вот тогда воспрянут духом. Тогда и начнется их работа по укреплению и распространению веры.
Глава последняя. ОН
В каменной клетке, где я сидел уже третьи сутки, было холодно… Моя последняя ночь… Утром — казнь… Вокруг — пустота… Бога не слышу, словно он исчез. Я предоставлен самому себе.
Хоть и не видел никогда, как казнили других, но я знаю, как все будет. И про гвозди, и про крюк, и про кол.
Молю лишь об одном: чтобы это не тянулось слишком долго. Хоть я и прошел закалку в монастыре и научился укреплять свой дух, но за долгое время путешествия организм мой ослаб и еще не успел восстановиться. И душевное здоровье оставляет желать лучшего. Правда, за эти три дня провалов в сознании не было, и остается надеяться, что и завтра мой ум будет достаточно ясным.
И все равно я неспокоен. Неужели я могу оказаться слабее тех, кто уже прошел этот путь? Говорят, некоторые из них так и не ломаются.
Я прижимаюсь лбом к холодной каменной стене и тщетно вглядываюсь в темноту. Я ищу Бога — а его нет. Лишь пустота — снаружи и во мне.
Кто я? Почему Бог молчит? — Ведь он раньше так часто говорил со мной! Я начинаю сомневаться, а есть ли ТОТ, во имя которого мне придется сегодня умереть… Не есть ли все то, что я слышал и видел, плоды моего собственного больного воображения? Может быть, те истины, что были мне даны и что я так упорно проповедовал, — лишь иллюзия, символы, не имеющие отражения в реальной жизни?
Но нет, не может быть такого! Я столько видел глаз, загоравшихся надеждой, я столько видел лиц, буквально впитывающих каждое мое слово! А проповеди Иисуса! Я не видел и не слышал их, но я верю, что он не сочинял, когда рассказывал, как они проходили и как при этом вели себя люди.
Конечно, у Иисуса свои цели. Но это именно тот случай, когда разных целей можно достичь одним и тем же способом. И в том, что мученическая смерть на кресте будет способствовать победному шествию новых истин, он тоже прав. Тем более, что эта смерть будет сопровождаться антуражем чудес.
* * *
Однако, римский прокуратор — человек опытный и осторожный: он так и не поверил до конца в то, что готовится восстание. На другой день после ареста, ближе к обеду, меня вывели в мощеный булыжником двор. На пороге я остановился на мгновение, ослепленный ярким солнечным светом, и тут же получил сильный тычок.
— Поторапливайся! Прокуратор не любит ждать! Еще он не любит, когда ему врут. Так что постарайся говорить правду. Потому что ты ее все равно скажешь, только это может оказаться поздно: тебя как мешок с переломанными полностью костями просто выбросят на свалку, где тебя, еще живого, будут доедать шакалы и бродячие псы.
Получив еще несколько приличных ударов, я оказался, в конце концов, перед прокуратором. Тот поднял тяжелый пронзительный взгляд, и некоторое время молча рассматривал меня.
— Значит, ты и есть тот, кто называет себя Иисусом Христом?
— Да.
Я получил затрещину, и тот же голос, что давал мне наставления по пути, проскрежетал прямо на ухо: «Как отвечаешь гегемону, скотина?»
Пилат неожиданно усмехнулся.
— Не трогайте его — пусть отвечает как хочет. Он же сын человеческий и, по совмещению, еще и божий сын — значит, ему дозволено больше, чем простым смертным… Это ты рассказываешь всем о вечной жизни, о любви к ближним и Царстве небесном?
— Да, я.
— А как насчет чудес? Кто тебя этому научил?
— Никто. Я чудеса не совершаю, их совершает Господь через меня, я просто его инструмент.
— Забавно… Сделай какое-нибудь чудо. Прямо сейчас… Не можешь?
— Чудеса не совершаются по заказу.
— Вот такие вы все, проповедники, и есть: как только доходит до дела, так вы ничего и не можете.
— Ты еще увидишь в своей жизни много чудес, всему свое время.
— Ладно, об этом позже, если получится… А сейчас мы поговорим о другом… Мне доложили, что ты подстрекал людей к бунту, более того, ты вел организацию этого бунта. Это так?
— Да.
— А вот сейчас мы проверим, говоришь ли ты правду… Позовите палача.
Несколько минут царило молчание. Наконец, сзади послышались тяжелые шаги.
— Я прибыл, гегемон.
— Лента. Удар первой силы по туловищу. Я не хочу пока ему портить шкуру. Может, ему повезет, и он доживет до казни, до того креста, о котором так мечтает, и который ему тогда надо будет на себе тащить… Проповедник, прижми руки к туловищу, иначе от твоих ребер ничего не останется.
Я повиновался. Прокуратор согнул поднятый вверх палец. В воздухе просвистело, и словно змея с тонким мелодичным пением опоясала меня, свивая кольца на моей груди. Я услышал, как затрещали мои кости, дикая боль метнулась по позвоночнику. Мое сердце ахнуло и замерло, в глазах вспыхнули разноцветные радуги, потом все померкло, и я повалился лицом вперед. Сколько я был без сознания, не знаю, но, по-видимому, недолго, потому что никто из окружающих не сдвинулся с места, а змея, опоясавшая меня, уже опять вела свою мелодичную песню и с шуршанием распускала кольца.
