Абсент - Бейкер Фил (читать книги бесплатно полностью без регистрации TXT) 📗

История этой дамы становится еще страшнее: мы узнаем, что ее сын, почтенный адвокат, не сумел излечить ее от пристрастия к абсенту и покончил с собой от отчаяния и позора [44]. Не менее жуток и зловещий, леденящий кровь отрывок из журнала братьев Гонкур 1859 года:

Моя любовница лежала рядом со мной, мертвецки пьяная от абсента. Я накачал ее, и она спала. Спала и говорила во сне. Я слушал, затаив дыхание… Ее странный голос будил во мне необычное чувство, близкое к страху, этот голос, непроизвольно пробивавшийся в неуправляемой речи, этот медленный голос сна — с интонациями, акцентом, желчностью голосов бульварной драмы. Вначале, понемногу, от слова к слову и от воспоминания к воспоминанию, она вглядывалась, будто глазами памяти, в свою ушедшую юность, видя, как под ее неподвижным взглядом из темноты, в которой дремало ее прошлое, появляются предметы и лица: «О да, он меня любил!.. Да… говорили, что у его матери такой самый взгляд… У него были светлые волосы… Но из этого ничего бы не вышло… Мы были бы теперь богаты, правда?.. Если бы только мой отец не сделал этого… Что ж, ничего не попишешь… хотя мне не хочется так говорить…»

Я испытывал смутный ужас, склоняясь над этим телом, в котором угасло все, кроме животной жизни, и слушая, как возвращается ее прошлое, словно призрак, вновь приходящий в заброшенный дом. А потом ее тайны, которые вот-вот появятся, неожиданно прервались, и эта загадка неосознанной мысли, этот голос в темной спальне пугали меня, как тело, одержимое наваждением…

Париж конца XIX века был наводнен разными дурманящими веществами. Клубника в эфире была модным десертом, а среди светских дам был в моде морфин, лучшие ювелиры продавали серебряные и позолоченные шприцы. Александр Дюма сокрушался, что морфин быстро становится «женским абсентом». Это яркое, но не совсем точное сравнение; настоящим женским абсентом был абсент.

Анри Балеста пишет о женщинах, пьющих абсент, уже в 1860 году. По его словам, они подхватили эту привычку, как болезнь: «Абсентомания, в сущности, заразна, от мужчин она передается женщинам. Из-за нас теперь появились и absintheuses [45]». Кроме того, женщины пьют абсент с вызовом. Посмотрите на бульвары, говорит Балеста, и вы увидите, что любительницы абсента так же надменны, как и любители.

Обычаи менялись, и женщины теперь могли пить в кафе, абсент же был современным напитком, в своем роде таким же современным для женщин, как сигареты или велосипед. Дорис Ланье описывает плакат того времени, на котором изображена молодая дама полусвета со стаканом абсента, сообщающая, что абсент — один из ее мелких пороков.

Появляется все больше плакатов, на которых эмансипированные женщины пьют абсент и даже курят при этом сигарету. Картины же того периода рассказывают совсем другую историю — об изможденных женщинах, тупо смотрящих в пустоту поверх стакана. Доктор Ж. А. Лаборд писал в 1903 году:

Женщины имеют особый вкус к абсенту. Даже если они редко пьют вино и вообще крепкие напитки, приходится признать, что, по крайней мере в Париже, их часто привлекают аперитивы. Не рискуя преувеличить, замечу, что эта привычка распространена среди женщин не меньше, чем среди мужчин. Можно сказать, что явный хронический абсентизм развивается уже после восьми, десяти или двенадцати месяцев употребления абсента у молодых женщин и даже у девушек восемнадцати-двадцати лет.

Парижский корреспондент газеты «Нью-Йорк Тайме» сообщал, что французские женщины все чаще болеют циррозом печени, и объяснял их любовь к абсенту «тем, что женщины склонны подражать мужчинам, — возьмем, к примеру „…“ стрижку „под мальчика“, мужской крой одежды и то, как охотно они начинают курить».

Тот же корреспондент, Стерлинг Хейлиг, замечает, что женщины часто пьют абсент неразбавленным, и объясняет это тем, что они не хотят пить слишком много, потому что носят корсет. Может быть, это правда. Мгновенное, «прямое» воздействие абсента на мозг сравнимо с действием сигарет, привлекательным для многих женщин, а чистый вкус неразбавленного абсента, столь непохожий на привычный вкус перебродивших напитков, мог нравиться тем, кто не любил пива, вина или, скажем, коньяка. Даже белое вино может показаться после абсента каким-то нечистым на вкус. Абсент выделяется особым привкусом, как сигареты с ментолом.

В своих воспоминаниях о жизни Монмартра Франсис Карко пишет, что «абсент всегда подчеркивал определенные черты капризного нрава, достоинства, упрямства, буффонады, особенно в женщинах». Многие думали, что на карту поставлено далеко не только это, а здравая тревога, вызванная пьянством, усугубляла страх «вырождения», который можно найти у таких разных авторов, как Макс Нордау, Мария Корелли и Золя. Стерлинг Хейлиг говорит об этом очень выразительно:

В женском алкоголизме врачей больше всего пугает склонность к абсентизму, особенно потому, что, по их словам, она приводит к возникновению особого человеческого типа, отличающегося и умственно, и физически. Тип этот, по мнению врачей, может вполне успешно существовать какое-то время со всеми своими физическими дефектами и порочными наклонностями, иногда он выдерживает несколько поколений, но, не защищенный от болезней и несчастных случайностей, а чаще всего — и бесплодный, вскоре гаснет. Семья вымирает.

Не так страшно описывает женскую приверженность абсенту Эмиль Золя. В романе «Нана» (1880) он рассказывает о женщине времен Второй империи, которая становится дамой полусвета. В одной из сцен, вдалеке от блестящего мирка, где она «работает», Нана беседует у себя дома с подругой-лесбиянкой по прозвищу Атласка.

Она болтала часами, изливая признания. Атласка лежала на кровати в одной сорочке, задрав ноги, слушала и курила. Иногда у обеих что-то не ладилось, они угощались абсентом, «чтобы забыться». Атласка, не спускаясь вниз и даже не надевая юбку, перегибалась через перила и кричала десятилетней дочке привратницы: «Принеси стакан абсента!», что та и делала, искоса посматривая на ее голые ноги. Все разговоры клонились к тому, какие мужчины свиньи.

Это уединенное, неприглядное, жалкое пьянство выразительно противопоставлено той публичной жизни, где Нана пьет с мужчинами шампанское.

Двусмысленная, но спокойная картина, которую рисует Золя, отличается от истерической борьбы с абсентом, значительно усилившейся к концу века. Ее можно сравнить с двумя полотнами Мане и Дега. В них есть какая-то таинственность, а в остальном они похожи разве что намеренно прозаической, неприглядной атмосферой.

Известная картина Эдуарда Мане «Любитель абсента» (1859) была его первым крупным полотном, с которого немного неловко началась его карьера. Натурщиком был алкоголик, старьевщик Коллардэ, часто бывавший в районе Лувра. Мане находил в нем странное достоинство и даже какой-то аристократизм. Алкоголизмом художник интересовался еще тогда, когда учился живописи у Тома Кутюра. Завершив работу, он пригласил учителя, но тот реагировал на картину неожиданно. «Любитель абсента! — сказал Кутюр. — Зачем рисовать такие мерзости? Мой бедный друг, это вы — любитель абсента. Это вы утратили нравственность».

Картина, действительно, кажется странной, особенно цилиндр и неестественно вывернутая ступня, и не только Кутюр осудил ее; она производила неприятное впечатление почти на всех, кто ее видел. Когда Мане представил ее на Салон 1859 года, ее почти сразу отклонили, что привело к перевороту в восприятии, благодаря которому через четыре года образовался «Салон отвергнутых» (Salon des Refuses). В картине чувствуется влияние друга Мане, Бодлера, писавшего о том, что нужно искать новые виды красоты и героизма в «современной» грязи больших городов; это отразилось, например, в стихотворении «Вино тряпичников». В самом цилиндре у Мане есть что-то бодлеровское, он ведь уже написал портрет Бодлера в том самом цилиндре. Поначалу на картине не было абсента, Мане пририсовал его позднее, чтобы добавить выразительности. «Любитель абсента», — одна из четырех связанных между собой картин, которым Мане дал общее название «Философы». Позднее он поместил того же любителя абсента на заднем плане другой своей картины, «Старый музыкант». Что же до натурщика, Коллардэ очень обрадовался, что его изобразили, и постоянно мешал Мане в его мастерской.