После прочтения уничтожить - Цветков Алексей Вячеславович (читать книги без сокращений TXT) 📗
Обычно гуманитарий воинственно аполитичен и считает это признаком своей образованности. Общество, где политика понимается как потешная борьба парламентских кланов, неизбежно теряет к такой политике интерес. Но в обществе, где люди забывают о политике, политики с такой же легкостью забывают о людях. Такое общество оскопляет само себя, лишает себя возможности дальнейшего исторического творчества. В таком обществе наступает пресловутая «биополитика» — административное решение конкретных проблем внутри вечной системы, контроль над видами и дозами массовых удовольствий. Гуманитарию положено знать это лучше всех остальных.
Как только гуманитарии выходят из уютных клубов для умных и озираются по сторонам, их душеспасительные иллюзии тут же рассеивается. На самый простой вопрос: за кого голосовать во время следующих парламентских выборов, у интеллигенции ответа нет. Кто-то бросается к Явлинскому — он все-таки гуманный, против войны. Кто-то к Лужкову — он все-таки не такой приватизатор. Кто-то к СПС — все-таки современные. Кто-то зовет голосовать «против всех», кто-то прислушивается к Березовскому — он все-таки против путинской диктатуры. Однако «своей» партии в этой игре у интеллигенции нет и быть не может. Ей нужна не другая партия, а другая система. «Свое» движение эти люди смогли бы создать только сами, соединив усилия с теми, кого выдавливает на обочину система контроля и игнорируют СМИ, с теми, кто всерьез планирует пустить капитализм под откос и начать новую жизнь.
Западные интеллектуалы поняли эту аксиому уже давно. Весь двадцатый век среди ярких творческих людей на Западе сторонников капиталистической системы не сыщешь днем с огнем, нейтралов не так уж много, зато противников — сколько угодно. Почти все авангардисты сотрудничали с левыми. Сорбонна была и остается рассадником «марксистской ереси». Нынешние голливудские звезды Шарлиз Терон и Стюарт Таусенд , а с ними модные музыканты Мано Чао и Танино Каратоне поддерживают антиглобалистов. И это не говоря уже о таких писателях как недавно прославившиеся Стив Айлетт и Стюарт Хоум, которые и есть эти самые «антиглобалисты».
Известнейший французский социолог Бурдье ходит в обнимку с фермером Бове, который бульдозером срывает с лица земли «Макдональдсы». А популярнейший из ныне здравствующих латиноамериканских прозаиков Эдуардо Галеано как может рекламирует мексиканских повстанцев-сапатистов. Влиятельный философ и психоаналитик нынешней Европы, Славой Жижек, проводит теоретические конференции, реабилитирующие Ленина и — вы не поверите! — «диктатуру пролетариата». Ванесса Редгрейв не только актриса мирового уровня, но и который год спонсирует троцкистов, дружит с Организацией освобождения Палестины и играет Брехта в бесплатном театре, открытом левыми для рабочих. Уж на что Микки Рурк, совсем простой парень, а и тот носит на плече наколку в поддержку ИРА, Джон Леннон, кстати, безвозмездно вкладывал в эту самую ИРА свои немаленькие гонорары.
Одной из самых радикальных форм современного искусства является так называемый «акционизм». Вот, например, Кристоф Шлингезиф, провоцирующий западногерманскую прессу, власть и обывателя.
Акция Шлингезифа в августе 2000-го развивалась примерно так: к нему, как к прижизненному классику жанра, обратилась администрация «Дойче банк» с просьбой организовать эффектную акцию, которая потом долго обсуждалась бы в прессе, особенно в журналах для интеллектуалов: непрактичный, но по человечески понятный снобизм «настоящих яппи» — финансистов нового поколения.
— Сколько вы готовы на это потратить? — сурово спросил Кристоф. Дабы не уронить репутацию крутейшего банка, заказчики назвали весьма увесистую сумму.
— Мелкими купюрами, — уточнил художник.
В назначенный день у центрального офиса «Дойче банк» собралась пестрая толпа панков, растаманов, репортеров, художественных критиков, политических активистов и любопытных туристов. Телевидение на опасной высоте кружило над зданием, фиксируя акцию из вертолета. В офисе банка нервничали. Никто не знал, что сейчас будет.
Шлингезиф появился на крыше в пижонском костюме и с несколькими раздутыми мешками. Вертолет пришелся очень кстати, лопасти создавали ветер. Остановившись на краю и сделав несколько приветственных клоунских жестов, Кристоф начал развязывать мешки и вытряхивать килограммы мелких купюр в наэлектризованный немецкий воздух. Люди внизу ловили халяву, толпа немедленно расползлась по проезжей части, остановив движение, полиция ничего не могла сделать, водители из машин и покупатели, выбегавшие из магазинов, забыв все, хватали бумажки, подпрыгивали и махали руками. В этот момент каждый сам мог оценить кайф и абсурд индивидуального предпринимательства.
Ребята из «Дойче банк» угрюмо наблюдали за бумажным дождем из окон. Они раздумывали, не стоит ли тоже выскочить на проезжую часть и собрать из-под колес хотя бы какое-то количество своих денег. Впрочем, Кристоф не подвел: акцию обсуждают до сих пор. Причем самые элитарные издания. Говорят, не все деньги из разбрасываемых оказались настоящими. Некоторые — ксерокс. Честно сказать, акция очень точно напоминала ремейк той сцены из первого «Бэтмена», где клоун-убийца в исполнении Николсона сорит по улицам деньгами, подначивая граждан к безумствам.
Общегерманскую славу принесла Шлингезифу акция «Миллион в озере». Тогда художник призвал всех сограждан, имеющих претензии к государству, бездомных, безработных и вообще недовольных буржуазным порядком собраться в «час Х» на берегу озера Вольфгангзее и дружно войти в воду. По его расчетам, миллион человек, участвующих в таком «революционном крещении», запросто выведет Вольфгангзее из берегов и затопит окружающую местность. Пикантность же плана состояла в том, что на берегу этого водоема находилась охраняемая резиденция тогда еще канцлера Коля, который в это время как раз проводил там всякие важные встречи со своими министрами-капиталистами и иностранными империалистами. Превратить дворец в подводное чудо, доступное исключительно аквалангистам — вот что задумал художник прямого действия:
— Я призываю всех подняться с социального дна и доказать власти, что дно — это ее, а не наше место.
Неизвестно, получилось бы все это и верны ли были расчеты. Зато известно, что ночью, накануне запланированного радикалами потопа окрестности Вольфгангзее напоминали мрачный фантастический фильм. По дорогам, полям и перелескам к месту встречи пробирались группы участников с фонарями. Многочисленные посты полиции на мотоциклах задерживали их «вплоть до выяснения цели прибытия». Людей блокировали на вокзалах целыми поездами, а сам Шлингезиф появлялся то здесь, то там в комбинезоне автогонщика и требовал свободного прохода для всех приехавших на акцию граждан. Этот заезд он явно проигрывал. Людей до воды добралось в несколько сот раз меньше, чем требовалось. Канцлер не превратился, как мечталось, в человека-амфибию.
Настоящих бойцов поражения лишь укрепляют. Во время Пасхи Шлингезиф, переодевшись в священника, вместе со своей свитой устраивал альтернативный крестный ход с альтернативными же требованиями отмены налогов и роспуска судов, мотивируя все это весьма точными цитатами из Святого Писания. Богобоязненный прихожанин, увидев два крестных хода, движущихся навстречу друг другу, не знал, к какому из них примкнуть.
На несанкционированных демонстрациях Кристоф со своими друзьями действуют обычно в полицейской форме: размахивают флагами и мерятся силами с реальной полицией. В новостной хронике противостояние двух полиций выглядит как настоящее высокое безумие. Предводительствуемая Шлингезифом толпа нищих, оголтелых и неравнодушных может заявиться с инспекцией в дорогой парфюмерный магазин и устроить там бурную дискуссию о модных запахах и популярных политических иллюзиях. В результате такого диалога с продавцами и покупателями магазин, естественно, закрывается. Кристоф и его труппа наведываются и в офисы крупных сект, например, в штаб-квартиру сайентологов, где Шлингезиф на полном серьезе и в присутствии многочисленных свидетелей полемизирует с сайентологическими толкованиями и методиками воздействия на психику подавленных капитализмом жертв. На избирательной кампании организованный им блок «Шанс-2000» предлагал каждому избирателю зарегистрироваться в качестве кандидата и самому за себя проголосовать, окончательно расторгнув таким образом общественный договор с государством.
