Жизнь и приключения Мартина Чезлвита - Диккенс Чарльз (читать бесплатно полные книги .txt) 📗
– Очень красивое место, вот именно! И очень здоровое к тому же, – сказал мистер Кеттл, который, разумеется, участвовал в разговоре, словно это так и полагалось.
Мартин чувствовал, что оспаривать такое утверждение, не имея на это других причин, кроме собственных тайных опасений, было бы неприлично и не по-джентльменски. Поэтому он поблагодарил генерала за обещание познакомить его с агентом и условился зайти к этому важному лицу завтра утром. Он попросил генерала объяснить ему, что такое Уотертостская Ассоциация Сочувствующих, о которой тот упомянул, обращаясь с речью к мистеру Лафайету Кеттлу, и чему она, собственно, сочувствует. На это генерал ответил очень важно, что он может вполне просветиться на этот счет завтра в том городе, куда они едут, посетив общее собрание Ассоциации, «на котором, сэр, мои сограждане просили меня быть председателем».
Они прибыли к месту своего назначения поздно вечером. Рядом с железной дорогой высилось огромное белое здание, похожее на безобразную больницу, с вывеской: «Национальный отель». По его фасаду тянулась деревянная галерея, или веранда, являвшая довольно странный вид, ибо, когда поезд остановился, на ней можно было заметить торчавшие кверху сапоги и ботинки, а также клубы сигарного дыма – и никаких других следов человеческого присутствия. Постепенно, однако, показались головы и плечи, принадлежавшие сапогам и ботинкам, и тогда обнаружилось, что некоторые постояльцы наслаждаются таким образом вечерней прохладой, оригинальности ради задрав пятки туда, где полагалось бы быть голове, если бы дело происходило в другой стране.
В отеле оказался большой бар и большая общая зала, где уже накрывали общий стол к ужину. Тут имелись бесконечные выбеленные известкой лестницы, длинные выбеленные коридоры и внизу и наверху десятки маленьких выбеленных спален на всех этажах и веранда, которая шла вокруг всего дома; самый же дом представлял собой большой прямоугольник с неуютным двориком посередине. Зевавшие джентльмены расхаживали взад и вперед, засунув руки в карманы; но и внутри дома, и перед домом, и везде, где только ни собиралось вместе человек десять, все они своим видом, костюмом, нравами, привычками, умом и разговором повторяли мистера Джефферсона Брика, полковника Дайвера, майора Паукинса, генерала Чока и мистера Лафайета Кеттла, – повторяли без конца. Все они делали одно и то же, говорили одно и то же, судили обо всем одинаково и подходили ко всему с одной и той же меркой. Наблюдая, как они живут и как вращаются в очаровательном обществе друг друга, Мартин начал понимать, почему из них вышли такие общительные, жизнерадостные, привлекательные и покладистые люди.
Под заунывные звуки гонга это приятное общество сошлось со всех концов дома в общую залу; из соседних лавок явились толпы постояльцев, ибо в «Национальном отеле» жило полгорода, и семейные и одинокие. Чай, кофе, копченое мясо, языки, ветчина, пикули, печенье, гренки, варенье, консервы и хлеб с маслом уничтожались с обычной быстротой, после чего, как водится, общество разошлось – кто в контору, кто на склад, а кто и в бар. У дам была своя столовая, поменьше, куда, по желанию, допускались мужья и братья; а время они проводили совершенно так же, как у Паукинсов.
– Ну, милый мой Марк, – сказал Мартин, закрывая дверь своей маленькой комнатки, – надо нам с вами серьезно посоветоваться, потому что завтра решается наша судьба. Вы твердо намерены присоединить ваши сбережения к общему капиталу?
– Если бы я не был намерен рискнуть, сэр, – отвечал мистер Тэпли, – я бы сюда и не поехал.
– Сколько тут, вы говорили? – спросил Мартин, показывая ему маленький мешочек.
– Тридцать семь фунтов десять шиллингов и шесть пенсов. По крайней мере так мне сказали в сберегательной кассе, сам я не считал. Они там уж знают, что вы! – сказал Марк, кивнув головой в знак безграничного доверия к мудрости и счетным талантам этого учреждения.
– Из тех денег, что мы привезли с собой, – сказал Мартин, – осталось восемь фунтов без нескольких шиллингов.
Мистер Тэпли улыбнулся, всеми силами стараясь показать, что он этому не придает никакого значения.
– За кольцо – ее кольцо, Марк… – сказал Мартин, с грустью глядя на свой палец без кольца.
– Да! – вздохнул мистер Тэпли. – Извините меня, сэр.
– …мы получили четырнадцать фунтов, считая на английские деньги. Так что даже с этим, как видите, ваша доля капитала гораздо больше, чем моя. Ну, Марк, – сказал Мартин совсем по-старому, как он, бывало, говорил с Томом Пинчем, – я придумал, чем отплатить вам за это, и не только отплатить, но, надеюсь, изменить к лучшему ваши виды на будущее.
– Давайте не будем об этом говорить, сэр, – возразил Марк. – Мне ничего не надо. Я всем доволен, сэр, право, доволен.
– Нет, выслушайте меня, – сказал Мартин, – это очень важно для вас, и мне будет очень приятно. Марк, я вас сделаю своим компаньоном, на равных правах со мной. В добавление к капиталу я вкладываю свои профессиональные знания и способности и уступаю вам половину годовой прибыли, пока мы ведем дело вместе.
Бедный Мартин! Он вечно строил воздушные замки. В своем эгоизме он вечно забывал обо всем, кроме своих радужных надежд и оптимистических планов. Даже в эту минуту он воображал, будто покровительствует Марку и щедро вознаграждает его, и гордился этим.
– Не знаю, сэр, что и сказать вам в благодарность, – возразил Марк далеко не так весело, как обыкновенно, хотя и совсем по другой причине, чем думал Мартин. – По мере сил буду служить вам, сэр, до самого конца. Вот и все.
– Мы с вами во всем согласны, мой милый, – сказал Мартин, становясь еще самодовольнее и снисходительнее. – Мы больше не господин и слуга, а друзья и компаньоны, к обоюдной выгоде. Если мы решим ехать в Эдем, то, как только туда приедем, начнем дело под фирмой, – Мартин всегда ковал железо, пока оно горячо, – Чезлвит и Тэпли.
– Господь с вами, сэр, – воскликнул Марк, – зачем вам мое имя? Я и дела-то не знаю. Пускай я буду «и Кo », согласен. Мне часто приходило в голову, как бы узнать, что это за «и Кo » такая. Вот уж не думал, что сам туда попаду.
– Пусть будет по-вашему, Марк.
– Благодарю вас, сэр. Если какому-нибудь тамошнему помещику понадобится устроить кегельбан для трактира или для себя лично, я бы справился с этим делом, сэр.
– Не хуже любого архитектора в Штатах, – сказал Мартин. – Принесите-ка два шерри-коблера, мы с вами выпьем за успехи фирмы.
Он или забыл уже (как и потом частенько забывал), что они больше не хозяин и слуга, или считал такого рода услуги входящими в обязанности «и Кo ». Марк повиновался приказу с обычной своей живостью; и, прежде чем разойтись на ночь, они условились, что завтра утром вместе пойдут к агенту, но что Мартин один будет решать вопрос об Эдеме, по своему усмотрению. И Марк не ставил себе этой уступки в заслугу, хотя бы наедине с самим собой или во имя пущей веселости. Он отлично знал, что дело так или иначе кончится этим.
На следующий день генерал появился за общим столом и после завтрака предложил им не теряя времени отправиться к агенту. Оба компаньона, не желая ничего лучшего, согласились; и все они втроем тут же отправились в контору эдемской компании, которая находилась на расстоянии ружейного выстрела от «Национального отеля».
Она была очень невелика – что-то вроде будки при шлагбауме. Но если большой участок земли может уместиться в стаканчике для игральных костей, то почему же нельзя торговать целой территорией в сарае? К тому же помещение было временное; эдемцы собирались выстроить великолепное здание для торговли участками и даже присмотрели место, а в Америке это уже половина дела. Дверь конторы была распахнута настежь, и в дверях они увидели самого агента; без сомнения, это был ловкач по своей части, ибо все дела, как видно, были у него уже сделаны, и он качался в качалке, упираясь одной ногой в притолоку, а другую подложив под себя, словно высиживал ее, как курица яйца.
Это был костлявый человек в громадной соломенной шляпе и зеленом сюртуке. По случаю жаркой погоды он был без галстука и с расстегнутым воротничком рубашки, так что когда он говорил, видно было, как в горле у него что-то дергается и подскакивает, будто молоточки в клавикордах. Быть может, истина пыталась пробиться к его устам? Если так, это ей не удалось.
