Легенда об Уленшпигеле - де Костер Шарль (читать книги бесплатно полностью .txt) 📗
Дорога в Хейст шла около моря, а море в тот день разбушевалось: громадные волны с громоподобным грохотом то накатывались на песок, то вновь откатывались; ветер, дувший со стороны Англии, завывал в снастях прибитых к берегу кораблей. Один рыбак сказал Уленшпигелю:
– Этот резкий ветер – наша погибель. Еще ночью море было спокойно, а как солнце взошло – вдруг рассвирепело. Теперь о лове и думать нечего.
Уленшпигель обрадовался – ночью в случае чего будет к кому обратиться за помощью.
В Хейсте он пошел прямо к священнику и передал письмо от судьи. Священник же ему сказал:
– Ты смельчак, но только вот что прими в рассуждение: кто бы ночью в субботу ни шел через дюны, всех потом находят на песке мертвыми, загрызенными. Плотинщики ходят на работу по нескольку человек. Вечереет. Слышишь, как воет в долине weerwolf? Неужели он, как и накануне, всю ночь будет выть так ужасно на кладбище? Да благословит тебя Бог, сын мой, но лучше бы ты не ходил.
Священник перекрестился.
– Пепел бьется о мою грудь, – молвил Уленшпигель.
Тогда священник сказал:
– Коль скоро ты исполнен непреклонной решимости, я тебе помогу.
– Ваше преподобие, – сказал Уленшпигель, – сходите к Тории – матери убитой девочки, а также к двум братьям Тории и скажите, что волк близко и что я его подстерегу и убью, – сделайте это для меня и для всего нашего истерзанного края!
– Я тебе советую караулить волка на дороге к кладбищу, – сказал священник. – Дорога эта пролегает между изгородями. На ней двум человекам не разойтись.
– Там я его и подкараулю, – решил Уленшпигель. – А вы, доблестный священнослужитель, радеющий об освобождении родной страны, прикажите и велите матери убитой девочки, отцу ее и двум дядям взять оружие и, пока еще не подан сигнал к тушению огней, идти в церковь. Если они услышат, что я кричу чайкой, значит, я видел оборотня. Тогда пусть ударят в набат – и скорей ко мне на помощь. А еще есть у вас тут смелые люди?..
– Нет, сын мой, – отвечал священник. – Рыбаки боятся weerwolf’a больше, чем чумы и смерти. Не ходи!
Но Уленшпигель ему на это ответил:
– Пепел бьется о мою грудь.
Тогда священник сказал:
– Я исполню твою просьбу. Господь с тобой! Ты есть хочешь или пить?
– И то и другое, – отвечал Уленшпигель.
Священник угостил его пивом, вином и сыром.
Уленшпигель поел, попил и ушел.
Дорогой он поднял глаза к озаренному ярким лунным сиянием небу, и ему привиделся отец его Клаас сидящим во славе подле Господа Бога. Уленшпигель смотрел на море и на тучи, слушал, как неистово завывал ветер, дувший со стороны Англии.
– О черные быстролетные тучи! – говорил он. – Преисполнитесь мести и цепями повисните на ногах злодея! Ты, рокочущее море, ты, небо, мрачное, как зев преисподней, вы, огнепенные гребни, скользящие по темной воде, в нетерпении и в гневе наскакивающие один на другой, вы, бесчисленные огненные звери, быки, барашки, кони, змеи, плывущие по течению или же вздымающиеся и рассыпающиеся искрометным дождем, ты, черное-черное море, ты, трауром повитое небо, помогите мне одолеть злого вампира, убивающего девочек! И ты помоги мне, ветер, жалобно воющий в зарослях терновника и корабельных снастях, ты, голос жертв, взывающих о мести к Господу Богу, на которого я в начинании своем уповаю!
Тут он спустился в долину, раскачиваясь на своих естественных подпорках так, словно в голову ему ударил хмель и словно он поел лишнего.
Он напевал, икал, пошатывался, зевал, плевал, останавливался, будто бы оттого, что его тошнит, на самом же деле зорко следил за всем, что творилось кругом, и вдруг, услышав пронзительный вой, остановился, делая вид, что его выворачивает наизнанку, и при ярком лунном свете перед ним явственно обозначилась длинная тень волка, направлявшегося к кладбищу.
Все так же шатаясь из стороны в сторону, Уленшпигель пошел по тропинке, проложенной в зарослях терновника. На тропинке он будто нечаянно растянулся, но это ему нужно было для того, чтобы поставить капкан и вложить стрелу в арбалет, затем поднялся, отошел шагов на десять и, продолжая разыгрывать пьяного, остановился, пошатываясь, икая и блюя, на самом же деле все существо его было натянуто, как тетива, слух и зрение напряжены.
И видел он лишь черные тучи, мчавшиеся как безумные по небу, да длинную, крупную, хотя и невысокую, черную фигуру, приближавшуюся к нему. И слышал он лишь жалобный вой ветра, громоподобный грохот волн морских да скрежет ракушек под чьим-то тяжелым скоком.
Будто бы намереваясь сесть, Уленшпигель грузно, как пьяный, повалился на тропинку и опять сделал вид, что его рвет.
Вслед за тем в двух шагах от него лязгнуло железо, со стуком захлопнулся капкан и кто-то вскрикнул.
– Weerwolf попал передними лапами в капкан, – сказал себе Уленшпигель. – Вот он с ревом встает, сотрясает капкан, хочет освободиться. Нет, теперь уж не убежит!
Уленшпигель пустил стрелу и попал ему в ногу.
– Ранен! Упал! – сказал он и крикнул чайкой.
В ту же минуту зазвонил сполошный колокол; в разных концах селения слышался звонкий мальчишеский голос:
– Вставайте, кто спит! Weerwolf пойман!
– Слава Богу! – сказал Уленшпигель.
Раньше всех прибежали с фонарями мать Беткин, Тория, ее муж Лансам, ее братья Иост и Михель.
– Пойман? – спросили они.
– Вон он, на тропинке, – сказал Уленшпигель.
– Слава Богу! – воскликнули они и перекрестились.
– Кто это звонит? – спросил Уленшпигель.
– Это мой старший сын, – отвечал Лансам. – Младший бегает по всему городу, стучится в двери и кричит, что волк пойман. Честь тебе и слава!
– Пепел бьется о мою грудь, – отвечал Уленшпигель.
– Сжалься надо мной, Уленшпигель, сжалься! – неожиданно заговорил weerwolf.
– Волк заговорил! – воскликнули все и перекрестились. – Это дьявол – ему даже известно, что юношу зовут Уленшпигель.
– Сжалься! Сжалься! – повторял пойманный. – Прекрати колокольный звон – это звон похоронный. Пожалей меня! Я не волк. Руки мне перебил капкан. Я стар, я истекаю кровью. Пожалей меня! Чей это звонкий детский крик будит село? Пожалей меня!
– Я узнал тебя по голосу! – с жаром воскликнул Уленшпигель. – Ты – рыбник, убийца Клааса, вампир, загрызавший бедных девочек! Горожане и горожанки, не бойтесь! Это старшина рыбников, который свел в могилу Сооткин.
С этими словами он одной рукой схватил его за горло, а другою выхватил нож.
Но Тория, мать Беткин, удержала Уленшпигеля.
– Его надо взять живьем! – крикнула она и, бросившись на рыбника, стала рвать клоками его седые волосы и царапать ему лицо.
И она выла от горя и злобы.
Руки weerwolf’у защемил капкан; weerwolf бился на земле от дикой боли и вопил:
– Сжальтесь! Сжальтесь! Оттащите эту женщину! Я вам дам два каролю. Разбейте колокола! Зачем так громко кричат дети?
– Не убивайте его! – кричала Тория. – Не убивайте его – пусть заплатит сполна! Это по тебе похоронный звон, по тебе, убийца! На медленном огне тебя, калеными тебя щипцами! Не убивайте его! Пусть заплатит сполна!
Тория нашла на земле вафельницу с длинными ручками. Осмотрев ее при свете факелов, Тория обнаружила вырезанные в железных пластинках ромбы (обычная в Брабанте форма для вафель), а также длинные острые зубья, придававшие вафельнице сходство с железной пастью. Когда Тория раскрыла ее, то она приобрела сходство с пастью борзой собаки.
Охваченная бешеной злобой, Тория то открывала, то закрывала вафельницу, потом вдруг, скрипя зубами, хрипя, точно в агонии, крича от боли, которую ей причиняла неутоленная месть, принялась вонзать зубья этого орудия в руки рыбнику, в ноги, куда попало, и все старалась укусить его в шею и при каждом укусе приговаривала:
– Вот так он кусал железными зубами мою Беткин. А теперь расплачивается. Что, течет у тебя кровь, душегуб? Господь справедлив. Слышишь похоронный звон? Кровь Беткин вопиет к отмщению. Чувствуешь, как впиваются зубы? Это пасть Господня.
