Барнеби Радж - Диккенс Чарльз (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
В этот-то уголок Лондона попал секретарь, следуя за двумя людьми, которые привлекли его внимание, и здесь увидел, как они вошли в одну из самых жалких лачуг, состоявшую из одной только комнаты, да и то очень небольшой. Подождав на улице, пока не услышал их голоса и нестройное пение, ясно показывавшее, что они навеселе, он только тогда прошел к дому по качающейся доске, переброшенной через канаву, и постучал в дверь.
– Мистер Гашфорд! – с явным изумлением воскликнул отворивший ему мужчина, вынимая трубку изо рта. – Вот не думал, не гадал, что вы окажете мне такую честь! Входите же, мистер Гашфорд, входите, сэр!
Не ожидая вторичного приглашения, Гашфорд вошел с самой любезной миной. На ржавой решетке очага горел огонь (несмотря на то, что весна наступила давно, вечера были холодные), а на табурете у огня сидел Хью и курил. Деннис придвинул гостю единственный стул и сам сел на табурет, с которого только что встал, чтобы открыть дверь.
– Что слышно, мистер Гашфорд? – спросил он, снова сунув трубку в рот и бросив искоса взгляд на секретаря. – Есть уже какой-нибудь приказ из штаба? Приступаем, наконец, к делу?
– Пока ничего, – отозвался секретарь, приветливым кивком здороваясь с Хью. – Но лед тронулся! Сегодня уже была небольшая буря, не так ли, Деннис?
– Ну, какая это буря! – проворчал палач. – Так, безделица. И вполовину не то, что было бы мне по вкусу.
– И не по мне тоже такие безделицы! – подхватил Хью. – Дайте нам дело боевое, чтобы разгуляться как следует, хозяин! Ха-ха-ха!
– Но вы же не хотели бы такого дела, которое пахнет кровью? – промолвил секретарь с самым зловещим выражением лица, но самым вкрадчивым тоном.
– Не знаю, – ответил Хью. – Что прикажут, то и буду делать. Я не привередлив.
– И я тоже, – гаркнул Деннис.
– Молодцы! – сказал секретарь тоном пастыря, благословляющего их на великий подвиг доблести и мужества. – А кстати, – он сделал паузу и погрел руки над огнем, затем вдруг поднял глаза. – Кто это сегодня бросил камень?
Мистер Деннис крякнул и покачал головой, словно говоря: «В самом деле, непонятно!» А Хью продолжал молча курить.
– Меткий удар! – продолжал секретарь, снова протянув руки к огню. – Хотелось бы познакомиться с этим человеком.
– В самом деле? – переспросил Деннис и посмотрел ему в лицо, точно желая убедиться, что он говорит серьезно. – Хотите познакомиться?
– Разумеется.
– Ну, так, с божьей помощью, познакомитесь. – Палач хрипло захохотал и концом трубки указал на Хью. – Вот он перед вами. Он самый. И клянусь небом и веревкой, мистер Гашфорд, – добавил он шепотом, придвинувшись вплотную к секретарю и подталкивая его локтем, – презанятный парень, доложу я вам! Его, как настоящего бульдога, все время приходится держать на привязи. Если бы не я, он бы сегодня прикончил этого католика и в одну минуту взбунтовал бы народ.
– А почему бы и нет? – воскликнул Хью сердито, услышав последние слова Денниса. – Что толку тянуть да откладывать? Куй железо пока горячо – вот это По-моему!
– Ишь какой торопыга! – отозвался Деннис, покачав головой с видимым снисхождением к наивности своего молодого приятеля. – Ну, а если железо еще не горячо, братец? Раньше чем поднять народ, надо хорошенько разогреть в нем кровь. А сегодня не было ничего такого, что могло бы достаточно рассердить его – это я тебе говорю. Если бы не я, ты испортил бы нам всю будущую потеху и погубил бы нас.
– Это верно, – сказал Гашфорд примирительно. – Деннис совершенно прав. Он хорошо знает жизнь.
– Как же мне ее не знать, мистер Гашфорд, когда я стольким людям помогал расстаться с нею? – шепнул палач, прикрывая рот рукой и многозначительно ухмыляясь.
Секретарь хихикнул, чтобы удовлетворить Денниса, Затем обратился к Хью:
– Вы легко могли заметить, что я придерживаюсь именно такой тактики, о какой говорит Деннис. Вот, например, сегодня я упал, как только на меня набросился Этот Хардейл. Я не хотел сопротивляться, чтобы, боже упаси, не вызвать преждевременной вспышки…
– Истинная правда, черт возьми! – воскликнул Деннис с громким хохотом. – Преспокойно шлепнулись на землю, мистер Гашфорд, и растянулись во всю длину. Я даже подумал: «Ну, конец, видно, нашему мистеру Гашфорду!» Отродясь не видывал, чтобы живой человек лежал так тихо и смирно! С этим папистом шутки плохи, что и говорить!
В то время как Деннис гоготал и, сощурив глаза, переглядывался с вторившим ему Хью, лицо секретаря могло бы служить моделью для изображения дьявола. Он сидел молча, пока оба приятеля не угомонились, а тогда сказал, озираясь вокруг:
– Здесь у вас очень уютно, Деннис, и я охотно посидел бы подольше, хотя отсюда и небезопасно возвращаться одному вечером. Но милорд настойчиво просил меня отужинать с ним сегодня, и мне пора идти. Как вы и сами догадались, я, собственно, пришел к вам по делу… Да, я хочу дать вам небольшое поручение, очень для вас лестное. Если мы рано или поздно будем вынуждены… а ручаться ни за что нельзя, в нашем мире все так ненадежно…
– Верно, мистер Гашфорд! – перебил его палач, с важностью кивнув головой. – Господи, сколько я на своем веку перевидал случайностей и неожиданных перемен! Мне ли не знать, какая ненадежная штука – человеческая жизнь!
Решив, вероятно, что тема эта слишком обширна, попросту неисчерпаема, Деннис умолк, запыхтел трубкой и посмотрел на собеседников.
– Так вот, – продолжал секретарь медленно и с подчеркнутой выразительностью, – нельзя знать, как все сложится. И на тот случай, если нам придется против воли прибегнуть к силе, милорд – он сегодня был обижен так тяжко, как только могут обидеть человека, – милорд, которому я вас обоих рекомендовал как надежных и верных людей, поручает вам почетное дело – наказать этого Хардейла. Можете расправиться, как хотите, с ним и его семьей, и помните – никакой пощады! Разнесите его дом, камня на камне не оставьте. Грабьте, жгите, делайте, что вам заблагорассудится, дом нужно сровнять с землей! Пусть Хардейл и все его близкие останутся без крова, как брошенные матерью новорожденные младенцы. Вы меня поняли? – Гашфорд замолчал и медленно потер руки.
– Как не понять, хозяин? – воскликнул Хью. – Чего яснее! Вот это здорово, ей-богу!
– Я так и знал, что это поручение придется вам по душе, – сказал Гашфорд, пожимая ему руку. – Ну, до свиданья. Не провожайте меня, Деннис, не надо. Я сам найду дорогу. Мне, может быть, прядется еще бывать здесь – так лучше, если не придется всякий раз вас затруднять. Покойной ночи!
Он вышел и закрыл за собой дверь. А Хью и Деннис переглянулись и подмигнули друг другу. Деннис помешал огонь.
– Это уже как будто похоже на дело, – сказал он.
– Еще бы! – подтвердил Хью. – Это я люблю.
– Я слыхал, что у мистера Гашфорда замечательная память и железная воля, – сказал палач. – Он ничего не забывает и ничего не прощает. Выпьем за его здоровье.
Хью охотно согласился – на этот раз он не пролил на пол ни капли. И они выпили за здоровье секретаря, ибо это был человек вполне в их вкусе.
Глава сорок пятая
В то время как низкие люди, покорствуя своим дурным страстям, готовили черное дело и покров религии, которым прикрывались гнуснейшие безобразия, грозил стать погребальным саваном для всего лучшего и мирного, что было в тогдашнем обществе, произошло нечто, снова изменившее жизнь двух людей, с которыми мы давно расстались и к которым нам теперь следует вернуться.
В одном провинциальном городке Англии, жители которого кормились трудами рук своих – обрабатывали и плели солому для шляп и других принадлежностей туалета, а также разных украшений – жили теперь, скрываясь под вымышленной фамилией, Барнеби и его мать. Жили в неизменной бедности, без всяких развлечений, но и без особых забот, если не считать тяжкой борьбы изо дня в день за кусок хлеба насущного, который зарабатывали в поте лица. Ничья нога не ступала на порог их убогого жилища с тех пор, как они пять лет назад нашли приют под его кровлей, и все эти годы они не поддерживали никакого общения с тем миром, из которого бежали. Спокойно трудиться и посвятить все силы, всю жизнь своему несчастному сыну – вот чего хотела вдова. И если можно говорить о счастье тех, кого грызет тайная печаль, – миссис Радж была теперь счастлива. Спокойствие, покорность судьбе и горячая любовь к тому, кто так нуждался в ее любви, составляли весь тесный круг ее утешений, и, пока ничто не врывалось в него, она была довольна.
