Красный сфинкс - Дюма Александр (читать книги без сокращений txt) 📗

— Похоже, этот отец Жозеф — ловкий человек, — сказал король.

Россиньоль подмигнул.

— Тень господина кардинала, — сказал он.

— И что же сделал камердинер Сенеля?

— Украл письмо и передал ею нам.

— А что сделал Сенель?

— Поскольку он не успел еще отъехать далеко от Нанси, то вернулся и сказал герцогу, что по оплошности сжег его письмо вместе с другими бумагами. Герцог ничего не заподозрил и дал ему другое письмо — то, что получил его королевское высочество Месье.

— И что же ответил мой брат «Юпитер» мудрому «Миносу»? — спросил король с лихорадочным смехом, от которого его усы шевелились еще несколько мгновений, после того как он замолчал.

— Я еще не знаю. Его ответ у меня в руках.

— Как эта бумага, что вы держите, — его ответ?

— Да, государь.

— Дайте.

— Ваше величество ничего в нем не поймет, поскольку я сам еще ничего не понимаю.

— Почему?

— Потому что, когда первое письмо не дошло до адресата, они, боясь каких-либо неожиданностей, изобрели новый шифр.

Король взглянул на листок и прочел несколько совершенно непонятных слов:

«Astre se-Be-L’amb рады — L M + — Se — хочет быть se».

— И вы сможете узнать, что это значит?

— Я буду знать это завтра, государь.

— Это не почерк моего брата.

— Нет; на этот раз камердинер не решился украсть письмо, боясь, что его заподозрят, и удовольствовался тем, что снял копию.

— И когда это письмо было написано?

— Сегодня около полудня, государь.

— И вы уже успели снять копию?

— Отец Жозеф передал мне ее в два часа.

Король на мгновение задумался, затем обернулся к маленькому человечку, который, взяв у него из рук письмо, продолжал трудиться над разгадкой.

— Вы останетесь со мной, не правда ли, господин Россиньоль? — спросил он.

— Да, государь, пока это письмо не будет расшифровано.

— Как до тех пор, пока это письмо не будет расшифровано? Я полагал, что вы на службе у господина кардинала?

— Я действительно у него на службе, но лишь до тех пор, пока он министр. Перестав им быть, он больше во мне не нуждается.

— Но я нуждаюсь в вас.

— Государь, — сказал Россиньоль, покачав головой столь решительно, что очки его едва не упали, — завтра я покидаю Францию.

— Почему?

— Потому что, служа господину кардиналу, то есть вашему величеству, разгадывая шифры, изобретаемые заговорщиками, я нажил себе грозных врагов среди вельмож — врагов, от которых мог защитить меня один кардинал.

— А если я буду вашей защитой?

— У вашего величества будет такое намерение, но…

— Но?..

— Но не будет для этого власти.

— Что? — переспросил, нахмурясь, король.

— К тому же, — продолжал Россиньоль, — я всем обязан господину кардиналу. Я был бедным парнем из Альби; случаю было угодно, чтобы господин кардинал узнал о моем таланте расшифровщика. Он вызвал меня к себе, дал мне место в тысячу экю, потом в две тысячи, затем добавил по двадцать пистолей за каждое расшифрованное письмо, так что за десять лет, в течение которых я разгадывал не меньше одного-двух писем в неделю, я составил небольшое состояние и надежно поместил его.

— Где же?

— В Англии.

— Может быть, вы отправляетесь в Англию, чтобы поступить на службу к королю Карлу?

— Король Карл предлагал мне две тысячи пистолей в год и по пятьдесят пистолей за расшифрованное письмо, лишь бы я покинул службу у господина кардинала. Я отказался.

— А если я предложу вам то же, что король Карл?

— Государь, жизнь — самое ценное, что есть у человека, поскольку, уйдя под землю, обратно не возвращаются. Сейчас, когда господин кардинал в опале, мне даже под августейшей защитой вашего величества, а может быть, именно из-за этой защиты, не прожить и недели. Понадобилось все влияние господина кардинала, чтобы сегодня утром, когда он покидал свой дом, я не покинул Париж и рискнул ради него своей жизнью, оставшись еще на сутки, чтобы послужить вашему величеству.

— Значит, ради меня вы не рискнули бы жизнью?

— Самоотверженность возможна ради родных или ради благодетеля. Ищите ее, государь, среди ваших родных или среди тех, кому вы делали добро. Не сомневаюсь, что ваше величество найдет ее.

— Вы в этом не сомневаетесь, что ж! А вот я сомневаюсь!

— Теперь, когда я сказал, что задержался с одной целью — послужить вашему величеству, когда вам известно, какому риску я подвергаюсь, оставаясь во Франции, и как спешу ее покинуть, я умоляю ваше величество не противиться моему отъезду — для него все готово.

— Я не стану противиться, но с непременным условием, что вы не поступите на службу ни к одному иностранному государю, кто мог бы использовать ваш талант против Франции.

— В этом я даю слово вашему величеству.

— Ступайте; господину кардиналу посчастливилось, что у него такие слуги, как вы и ваши товарищи.

Король посмотрел на часы.

— Четыре часа, — сказал он. — Завтра в десять утра я буду здесь. Позаботьтесь, чтобы ключ к этому новому шифру был готов.

— Он будет готов, государь.

И видя, что король взялся за плащ, собираясь уходить, Россиньоль спросил:

— Вашему величеству не угодно переговорить с отцом Жозефом?

— Конечно, конечно, — ответил король, — как только он придет, скажите Шарпантье, чтобы его впустили.

— Он здесь, государь.

— Так пусть войдет. Я сейчас же с ним поговорю.

— Вот он, государь, — сказал Россиньоль и посторонился, уступая дорогу Серому кардиналу.

Монах показался в дверях и скромно остановился на пороге кабинета.

— Входите, входите, святой отец, — сказал король.

Монах приблизился, опустив голову и скрестив руки, всем видом выражал послушание.

— Я здесь, государь, — сказал он, останавливаясь в четырех шагах от короля.

— Вы были здесь, святой отец? — спросил король, с любопытством разглядывая монаха: совершенно новый мир проходил перед его глазами.

— Да, государь.

— И давно?

— Примерно час.

— И вы ждали целый час, не передан мне, что вы здесь?

— Скромный монах вроде меня, государь, должен ожидать приказаний своего короля.

— Уверяют, святой отец, что вы весьма способный человек.

— Это говорят мои враги, государь, — ответил монах, смиренно опуская глаза.

— Вы помогали кардиналу нести груз его обязанностей?

— Как Симон Киринеянин помогал нашему Спасителю нести крест.

— Вы ревностный поборник христианства, святой отец, и в одиннадцатом веке вы, как новый Петр Отшельник, проповедовали бы крестовый поход.

— Я проповедовал его в семнадцатом веке, государь, но безуспешно.

— Каким же образом?

— Я написал латинскую поэму под названием «Турциада», чтобы воодушевить христианских государей против мусульман. Но время прошло или еще не настало.

— Вы оказывали господину кардиналу большие услуги.

— Его высокопреосвященство не мог делать все. Я помогал ему в меру моих слабых сил.

— Сколько платил вам господин кардинал в год?

— Ничего, государь; нашему ордену запрещено принимать что-либо, кроме милостыни. Его высокопреосвященство лишь оплачивал мою карету.

— У вас есть карета?

— Да, государь, но не из тщеславия. Вначале у меня был осел.

— Скромное верховое животное Господа нашего, — заметил король.

— Но монсеньер нашел, что я передвигаюсь недостаточно быстро.

— И дал вам карету?

— Нет, государь, вначале верховую лошадь: от кареты я из скромности отказался. Но, к несчастью, это была кобыла, и однажды, когда мой секретарь отец Анж Сабини сел на нехолощеного жеребца…

— Я понимаю, — сказал король, — и тогда вы приняли карету, предложенную кардиналом?

— Да, государь, я с ней смирился. И потом, — сказал монах, — Боги подумал я, приятно будет, что смиренные возвеличены.

— Несмотря на отставку кардинала, я хочу оставить вас при себе, святой отец, — сказал король. — Вы мне скажете, что, по вашему мнению, мне следует для вас сделать.