Сокровище альбигойцев - Магр Морис (бесплатная библиотека электронных книг .txt) 📗
Причина распространения катаризма в Лангедоке. — В Лангедоке катаризм пустил чрезвычайно глубокие корни. В регионе не осталось ни одной области, ни одного уголка, не затронутого ересью. Население целых городов принимало неоманихейскую веру. Неоманихейство затронуло все социальные слои, от дворян до клириков, от горожан до крестьян, от купцов до рыцарей… Виконт де Фенуйе умрет еретиком, а граф де Фуа предстанет перед судом инквизиции. Добрые люди есть везде: в городах и в крохотных деревнях, в труднодоступных долинах и в замках. Когда в 1210 г. Симон де Монфор осаждает замок Терм, в часовне замка уже более двадцати пяти лет, как не служат мессу. Катаризм распространился как вширь, так и вглубь, продолжая изумлять историков, ищущих объяснение данному феномену.
Пытаясь разобраться в этом вопросе, мы не станем умалчивать об «алчности мелких лангедокских дворянчиков», жаждавших завладеть церковными богатствами и поощрявших ересь ради ослабления духовенства. Сеньоры-южане не только открыто выражали подобные желание и намерения, но и осуществляли их, но это было именно результатом ослабления духовенства, а не причиною этого ослабления. Имущественные конфликты между Церковью и сеньорами происходили не только в Лангедоке, и не исключительно в период распространения катаризма. Данную причину вполне можно отнести к разряду сентиментальных, но если она и способствовала распространению ереси, то объяснить его никак не могла. Успехи катаризма с полным основанием связывают с социально-политической атмосферой, царившей в те времена в Лангедоке. Местное городское управление отличалось подлинной демократией, и поэтому в краю сформировалась атмосфера терпимости, неотъемлемой частью которой было высокоразвитое чувство личной свободы, способствовавшее распространению новой веры. Тем не менее в этом просуществовавшем довольно долгое время демократическом государстве большинство населения оставалось верным католицизму. К первостепенным причинам относят также развращенность нравов католического духовенства в XII в. Являясь постоянным свидетелем алчности, стяжательства и нерадения о пастве, население все больше и больше обращало свои взоры в сторону добрых людей, чье бескорыстие и преданность принципам веры поражало воображение средневекового человека. На наш взгляд, это одна из главных, но не единственная причина успеха катаризма.
Все названные нами причины вполне оправдывали возникновение и стремительное распространение диссидентствующего христианства, но отнюдь не принципиально отличной от него веры. А ведь катаризм носил совершенно иной — по сравнению с христианством — характер; данный фактор почему-то крайне редко принимают во внимание, однако именно он в значительной степени объясняет популярность учения катаров. Катары не были мятежниками, восставшими против католической Церкви, не жаждали заполучить богатства этой Церкви; не диссиденты и не еретики, катары всего лишь обладали на удивление стойкими убеждениями. Нельзя отрицать, что люди, готовые скорее взойти на костер, нежели предать свою веру, обладают чрезвычайно прочными убеждениями. Вера катаров, основанная не на противопоставлении или сравнении иных религий, а на глубокой внутренней убежденности, шла изнутри, из самой души своих адептов. Катары верили, что являются обладателями истины, и их искренность сомнению не подлежала. Поэтому, на наш взгляд, причины успеха катаризма следует искать прежде всего в самом учении совершенных. Вряд ли упрощенная или наивная религия, каковой часто рисуют веру катаров, смогла бы породить тысячи мучеников, а для ее подавления вряд ли потребовалась бы почти пятидесятилетняя война, и потом еще более сотни лет на истребление адептов.
Добрые люди. — Благодаря документам, сохранившимся в трибуналах инквизиции, мы имеет достаточно точные и подробные представления о жизни и деятельности альбигойских диаконов. Эти люди ничем не владели. В тот день, когда простые катары становились совершенными, они оставляли все свое имущество и начинали жить на пожертвования верующих. Правда, эти пожертвования были очень щедрыми. Когда в 1234 г. прошел слух, что у добрых людей в Монсегюре нечего есть, в Лорагэ, несмотря на неурожайный год, за несколько дней было собрано 120 мюидов зерна. Совершенных почитали не только простолюдины, но и рыцари. Во время крестового похода альбигойские диаконы часто не успевали покинуть осажденные крестоносцами город. Так, например, в 1211 г. из осажденного Кастельнодари не успел бежать Гилаберт де Кастр, а в 1240 г. в осажденном крестоносцами Монреале остался Пейре Полья. Капитуляция была неизбежна, и самые суровые кары ожидали, разумеется, совершенных. Но нашлись решительные рыцари, сумевшие прорвать блокаду и спасти добрых людей. Сохранилось множество свидетельств о знаках внимания и почтения, которые продолжали оказывать совершенным даже тогда, когда всем стало ясно, что борьба катаров окончательно проиграна.
Альбигойские диаконы были неутомимыми странниками, и невольно задаешься вопросом, как, обладая столь тщедушным, истощенным постами телом, они находили в себе силы совершать далекие и трудные переходы. Стоило только позвать их, и они тотчас с готовностью отправлялись как в самые труднодоступные уголки края, так и в большие города, где раскинула свои частые сети инквизиция; в любую погоду добрые люди спешили к умирающим, чтобы успеть дать им консоламент. Судя по сохранившимся свидетельствам, Гилаберт де Кастр побывал в сотнях разных деревень и деревушек, и везде он проповедовал и давал консоламент. В 1232 г. три десятка добрых людей на мулах проделали за день не менее сотни километров. В поездках диаконов обычно сопровождали верные проводники и вооруженный эскорт; отметим: никто и никогда не упоминал ни о предательстве, ни о выдаче совершенных властям. Стойкие, обладавшие поистине железной волею, совершенные отважно шли вперед и совершали настоящие подвиги. В 1244 г. глухой темной ночью четверо совершенных, обвязав себя веревками, спустились с отвесной скалы высотой 150 м. Их презрение к смерти вызывало недоумение у католического духовенства, не ожидавшего встретить противника, полностью отрешенного от проблем повседневности и совершенно не заботящегося о своем бренном теле. Еще большее недоумение охватывало католиков, когда они видели, какие муки причиняют этим равнодушным к собственным страданиям героям несчастья других людей. Среди совершенных были представители всех классов общества. Еретики Бенуа де Терм и Раймон де Мирпуа принадлежали к богатым и знатным семьям. Эсклармонда де Фуа приняла веру катаров, когда носила титул виконтессы; став совершенной, она отреклась от всего имущества и всех титулов и уединилась в башне, сооруженной на одной из вершин, затерянных в Пиренеях. Большинство женщин, ставших совершенными, принадлежали к мелкому, неродовитому дворянству Лангедока. Впрочем, происхождение для совершенных значения не имело. Разумеется, мужчин среди совершенных было значительно больше: сохранилось несколько сотен имен мужчин, ставших совершенными. Наибольшую известность снискали Раймон Агюлер, Танто, Бенуа де Терм, братья Парайре, Пейре де Корона, Раймон Бласко, Бернар де Симор, Жерар де ла Мотта, Жоан Камбитор, Пейре Амьель, Раймон де Санкто Мартино, Бертран Марти и знаменитый Гилаберт де Кастр, которого Церковь безуспешно пыталась схватить на протяжении почти тридцати лет.
Все оказывали совершенным величайшее почтение. Когда верующий встречал совершенных, он трижды преклонял перед ними колено. При каждом поклоне он произносил benedicite (благословите), а после последнего поклона говорил: «Молите Бога обо мне, бедном грешнике, чтобы сделал он из меня доброго христианина и привел бы меня к благому концу». После каждого benedicite добрые люди отвечали: «Да благословит тебя Бог», а в конце: «И да услышит Бог нашу молитву, и да содеет из тебя доброго христианина, и да приведет тебя к благому концу». Инквизиторы и прочие духовные чины утверждали, что катары «поклонялись» добрым людям «словно идолам». Впрочем, при желании всегда можно в простых знаках уважения узреть идолопоклонство.
