Скотский хутор - Оруэлл Джордж (читать книги онлайн бесплатно полностью без .TXT) 📗
Еще раз животные ощутили смутное беспокойство. Никогда не иметь ничего общего с людьми, никогда не заниматься торговлей, никогда не употреблять денег — разве не таковы были самые первые постановления, принятые на первом же торжественном митинге после изгнания Джонса? Все животные помнили как принимались эти постановления, или по крайней мере так им казалось. Четыре поросенка, которые протестовали, когда Наполеон отменил митинги, робко подняли голос, но страшное рычанье собак быстро заставило их замолчать. Потом, как всегда, овцы затянули «Четыре ноги — хорошо, две ноги — плохо», и мгновенное замешательство было заглажено. Наконец, Наполеон поднял ножку в знак молчания и объявил, что он уже обо всем распорядился. Ни одному из животных не нужно будет вступать в общение с людьми, что разумеется было бы весьма нежелательно. Все бремя он берет на себя. Некий г-н Уимпер, стряпчий, проживающий в Виллингдоне, согласился быть посредником между Скотским Хутором и внешним миром и будет заезжать на ферму по понедельникам утром за инструкциями. Наполеон закончил речь обычным возгласом: «Да здравствует Скотский Хутор!» и после того как был спет «Скот английский», животных распустили.
Позже Фискал обошел ферму и успокоил животных. Он заверил их, что постановление против торговли и употребления денег никогда не проводилось и даже не вносилось. Это было чистейшее воображение, источник которого надо, вероятно, искать в ложных слухах, распространявшихся Снежком. Некоторые животные все еще немного сомневались, но Фискал лукаво спросил их: «Уверены ли вы, товарищи, что все это вам просто не приснилось? Есть у вас какой-нибудь письменный след такого постановления? Записано ли оно где нибудь?» И так как было несомненно, что ничего подобного письменно не существовало, то животные убедились в своей ошибке.
По понедельникам г-н Уимпер стал заезжать на ферму, как было уговорено. Это был маленький, лукавого вида человечек с бакенбардами, мелкий стряпчий по профессии, но достаточно сметливый, чтобы сообразить раньше других, что Скотскому Хутору понадобится комиссионер и что комиссия будет стоющая. Животные следили за его прибытием и отбытием не без страха и по возможности избегали его. Тем не менее вид Наполеона, который на своих четырех ногах отдавал распоряжения стоявшему на двух ногах Уимперу, возбуждал их гордость и отчасти примирял их с новым порядком. Их отношения с человеческим родом были теперь не совсем такие как прежде. Люди ничуть не меньше ненавидели Скотский Хутор теперь, когда он процветал; по правде, они ненавидели его больше, чем когда-либо. Для каждого человека убеждение, что рано иди поздно Скотский Хутор обанкротится а главное, что мельница провалится, являлось символом веры. Они встречались в кабаках и при помощи диаграмм доказывали друг другу, что мельница должна обрушиться, а если и устоит, то не будет работать. И все же невольно они стали проявлять некоторое уважение к успешному ведению животными своих дел. Одним из признаков этого было то, что они стали называть Скотский Хутор ею настоящим именем и перестали делать вид, что он называется Барский Хутор. Они перестали также защищать Джонса, который отказался от надежды отвоевать ферму и переселился в другие края. Иначе как через Уимпера, между Скотским Хутором и внешним миром все еще не было сношений, но все время ходили слухи, что Наполеон собирается заключить деловое соглашение либо с г-ном Пилкингтоном из Лисьего Заказа, либо с г-ном Фридрихом из Скудополья, но ни в коем случае не с обоими одновременно.
Примерно в это же время свиньи внезапно перебрались в фермерский дом и поселились там. Опять животным припомнилось постановление против этого, проведенное в самом начале, и опять Фискалу удалось убедить их, что это не так. Совершенно необходимо, говорил он, чтобы у свиней, на которых лежит весь умственный труд на ферме, был спокойный уголок для работы. Достоинству Вождя (ибо в последнее время он стал говорить о Наполеоне, как о «Вожде») больше подобает жить в доме, чем в обыкновенном хлеву. Все же некоторые животные всполошились, услыхав, что свиньи не только едят на кухне и пользуются гостиной для отдыха, но и спят в постелях. Боксёр отмахнулся, как всегда, своим «Наполеон всегда прав!», но Кашка, которой казалось, что она помнит определенное правило против постелей, пошла в глубину сарая и пыталась разобрать начертанные там Семь Заповедей. Увидя, что она может прочесть только отдельные буквы, она позвала Маньку.
— Манька, — сказала она, — прочти мне Четвертую Заповедь. Разве там не говорится о спанье в постели?
Манька с некоторым трудом стала читать по складам.
— Здесь сказано: Ни одно животное не должно спать в постели между простынями, — объявила она наконец.
Как это ни странно, Кашка не могла припомнить, чтобы в Четвертой Заповеди упоминались простыни; но так написано на стене, так оно, значит, и есть. И Фискал, который как раз проходил в это время, сопровождаемый двумя или тремя собаками, тут же дал необходимые разъяснения.
— Вы, значит, слышали, товарищи, — сказал он, — что мы, свиньи, спим теперь в постелях в фермерском доме? Почему бы нет? Неужели вы полагали, что когда-нибудь было правило против постелей? Постель просто означает место, на котором спишь. Куча соломы в стойле тоже, собственно говоря, постель. Правило говорило о простынях, которые являются человеческой выдумкой. Мы сняли простыни с постелей в фермерском доме и спим между одеялами. И какие это удобные постели! Но ничуть не удобнее, товарищи, чем то, что нам подобает, скажу вам, принимая во внимание тот умственный труд, который нам приходится теперь нести. Вы же не станете лишать нас нашего отдыха, не правда ли, товарищи? Вы же не хотите, чтобы мы переутомились и были неспособны исполнять наши обязанности? Ведь никто же из вас не хочет, чтобы Джонс вернулся?
Животные сейчас же успокоили его на этот счет, и толки о том, что свиньи спят в фермерских постелях, прекратились. И когда, несколько дней спустя, было объявлено, что свиньи отныне будут вставать по утрам на час позже, чем другие животные, жалоб по этому поводу тоже не было.
К осени животные чувствовали себя усталыми, но счастливыми. Год выдался тяжелый, и после продажи части сена и зерна запасы продовольствия на зиму были не слишком обильны, но мельница вознаграждала за все жертвы. После урожая наступила полоса ясной, сухой погоды, и животные трудились пуще прежнего, считая, что стоит таскаться целый день взад и вперед с кусками камня, если таким образом она: могут возвести стены хотя бы еще на фут. Боксёр даже приходил по ночам и работал часок-другой один при свете полной осенней луны. Все свободные минуты животные все ходили вокруг недостроенной мельницы, любуясь прочностью и отвесностью ее стен и удивляясь, как это они могли построить нечто столь внушительное. Только старый Вениамин отказывался восторгаться мельницей, хотя, по обыкновению, не говорил ничего, если не считать загадочного замечания о долголетии ослов.
Наступил ноябрь, забушевали юго-западные ветры. Постройку пришлось приост ановить, так как было слишком сыро для замешивания цемента. Наконец, в одну ночь ураган был так силен, что службы шатались до основания, и несколько черепиц было снесено с крыши сарая. Куры проснулись, кудахча от страха, потому что им всем разом приснилось что где-то вдали выстрелило ружье. Утром, выйдя из своих стойл, животные нашли флагшток поваленным, а вяз в глубине сада был вырван с корнем, точно редиска. Только они успели заметить это, как из всех глоток вырвался крик отчаяния. Ужасное зрелище предстало их глазам: мельница лежала в развалинах.
Все разом бросились туда. Наполеон, который редко передвигался иначе как шагом, бежал впереди всех. Да, вот она, мельница, плод стольких усилий, сравненная с землей, вот кругом валяются камни, которые они с таким трудом ломали и перетаскивали. Не в состоянии сначала вымолвить ни слова, они стояли, печально глядя на груду обвалившихся камней. Наполеон молча похаживал, изредка нюхая землю. Его хвостик затвердел и ерзал из стороны в сторону, что было в нем признаком усиленной умственной деятельности. Вдруг он остановился, словно на что-то решившись.