Люди на перепутье - Пуйманова Мария (библиотека электронных книг .TXT) 📗
Анна была ошеломлена: «Какая дешевка! Просто даром!»
Полицейский в красно-белой будочке сделал жест, и движение остановилось. Моторы дрожали, разнося запах бензина. Анна ухватила за руки обоих детей и благополучно перебралась на другую сторону улицы. Тотчас она и Ружена поспешили к витринам «Яфеты». Ондржей увидел, как нарастало волнение на лице матери. Запыхавшись, она поставила корзинку на тротуар у стены и сказала быстро, как обычно говорила, когда бывала сердита:
— Подожди здесь с вещами, стереги их, слышишь, Ондржей? Никуда не уходи. Мы с Руженой зайдем в магазин, поглядим.
Она отошла и тотчас вернулась.
— Если будет звать кто, никуда не ходи. Мы скоро вернемся.
Мальчик хмуро кивнул, и она увидела, как, положив узелки между ног, он сел на корзинку. Ружена ушла вперед и ждала мать. Та догнала ее. Они вместе протолкались к входу в универмаг. В провинциалке Анне вдруг заговорила пражская кровь: настоящий пражанин, крестник Влтавы, неравнодушен ко всяким сборищам.
У лифта мальчуган в униформе, чуть постарше Ондржея, произносил нараспев:
— Первый этаж — дамское платье, второй этаж — мужское платье, третий этаж — детская одежда, четвертый этаж — одежда для спорта, пятый этаж — трикотажные изделия, шестой этаж — вечерние туалеты. Куда изволите?
Покупатели толпой привычно устремлялись к лифту.
— Мы только посмотреть, — ответила Ружена за мать.
Юный лифтер иронически оглядел двух провинциалок, задвинул решетку, и лифт пошел вверх. Лифтеру, наверное, не было и четырнадцати лет, но он уже разбирался в людях — сотни их прошли мимо него.
Анна и Ружена вошли и робко, как просительницы, стали у дверей. В толпе покупателей никто не обращал на них внимания. Торопливые продавщицы в халатиках с вышитым номером пробегали мимо, неся на вытянутой руке вешалки с платьями, похожие на призрак женщины. Встречаясь, они перебрасывались несколькими словами и бежали дальше, иные исчезали с клиенткой в примерочной. Большие залы были разделены рядами висящего на вешалках платья, которое отражалось и множилось в зеркалах. Ружена вдруг почувствовала себя городской барышней и обнаружила, что она плохо одета и грязна с дороги, но молода, высока ростом и хороша собой. Было жарко и душно, покупательницы» выбирая, волновались, пахло тканями и потом, продавщицы походили на сиделок у больных какой-то эпидемической болезнью. Анна Урбанова осторожно приблизилась к платьям, висевшим с краю, потрогала их, со знанием дела помяла материю.
Появился вылощенный человек с пробором:
— Вас уже обслуживают? Мадемуазель Даша!
— Я отправляю товар! — откликнулась, не оборачиваясь, торопливая продавщица. Вместо нее подошла другая.
— Чего изволите, сударыня?
Анна попыталась отделаться, сказав, что ей едва ли пойдет готовое платье.
— Ваш номер третий, а у барышни последний детский. Наши платья идут всем, вам их здесь же подгонят, — со снисходительной улыбкой ответила продавщица.
Анна сказала, что у них умер отец и они не могут носить ничего, кроме черного.
— У нас есть прелестные траурные накидки, потрудитесь пройти сюда. — Продавщица вежливо показала рукой.
Когда Анне не понравились накидки, продавщица крикнула:
— Вера, подайте тот бордовый гарнитур. Траурной повязки достаточно, сударыня.
У входа, с терпением деревенского жителя, ждал Ондржей, наблюдая увлекательное зрелище уличного движения. Он видел, как из центра на вокзал ехала целая вереница машин с пачками газет — открытые грузовики, в которых, свесив ноги и ухмыляясь, сидели молодые парни. От вокзала отъезжали почтовые автомашины. Под виадуком сплошным потоком проезжали автомобили, груженные мешками, бочками с бензином и машинным маслом, молочными бидонами, корзинами овощей, ящиками для яиц, похожими на клетки, железной арматурой. Грохот, духота и пыль как бы сливались в одно целое. Машины для уборки мусора везли его, чтобы выбросить на городской свалке, куда приходит рыться пражская беднота. Среди всего этого столпотворения какой-то человек спокойно вез на тележке столик и стул. Медленно проехала, подрагивая, крытая машина с декорациями, похожая на фургон бродячего цирка. Громадные грузовики с углем, подобно допотопным чудовищам, высились над юркими «малолитражками» и мотоциклами «давидсон» со смешными сигарообразными колясками. Иногда мелькала забрызганная грязью «татра», видимо прибывшая издалека, а однажды даже промчалось светлое, похожее на торпеду, гоночное авто, какого Ондржею никогда не доводилось видеть на Льготском шоссе. На мосту прогрохотал поезд, напомнив о доме. Но город оторвет тебя, Ондржей, от всего, чему ты был верен! Ты уже не станешь смотреть только в сторону тропинки, что ведет к Маречкову кладбищу, твой взгляд обратится на все четыре страны света. Ондржей был как в раю среди гула моторов, запах бензина кружил ему голову.
Продавщица неутомимо приносила все новые пальто взамен тех, на которых Анне не нравились то пуговицы, то складки. Мать с дочерью советовались шепотом, глядя на других покупательниц, и им казалось, что тем показывают что-то лучшее, более красивое. Анной владело недоверие, Руженой — жажда нарядов. В эти минуты они чувствовали полнейшее сродство душ. Казалось, обе они рождены не отцом с матерью, а только женщинами. Румянец загорелся на лице девочки, на щеках вдовы появились алые пятна. Только бы не прозевать, только бы нас не провели, только бы кто-нибудь не перехватил раньше меня хорошую вещь! Ах, какая дешевка! После стольких лет войны и послевоенной дороговизны, после стольких лет жизни в деревне! О, азарт дешевой распродажи! Тогда Казмар еще только вводил свои общедоступные цены, и никто не верил, что эта затея будет успешной.
Со времени своей свадьбы Анна не видела отца, который, словно домовой, никогда не покидал дома. Она вела себя сейчас, как человек, эмигрировавший в Америку и после многолетнего отсутствия вернувшийся из-за океана в родную деревню: сначала он заходит в корчму, а потом домой. Жены негодуют и крестятся — кой черт несет мужей пропивать заработок? А мужчины до смерти не поймут женской страсти — покупать.
Хождение по магазинам — это необычайное событие в жизни, которая проходит между плитой и корытом, это — общение с внешним миром, поединок с торговцем, борьба с искушением, которому все равно поддаешься, азарт скряги, возможность уязвить соседку. Это детский восторг перед многообразием мира: боже, сколько там было чудесных костюмчиков! А платья «аэроплан», с крыльями вместо рукавов! Правда, уже дуют осенние ветры, и Ружене недолго пришлось бы носить их. Но ведь как дешево! А сколько блузок!
Преодолевая незнакомую жителям городов женскую стыдливость, колеблющаяся Анна и увлеченная нарядами Ружена давали усталой продавщице одевать и раздевать себя. Девушка, едва держась на ногах, твердила:
— Пальто сидит на барышне замечательно. Примерьте еще вот это, барышня. Песочный цвет вам к лицу. А на вашем месте, сударыня, я бы взяла вот это бордовое пальто. Оригинальный фасон!
Время бежало. Ондржей глядел на светофор. Сколько уже раз красный свет, который означает «Стоп!», сменялся зеленым — «Проезжай!» и желтым непонятного значения. Сколько раз уже полицейский, дирижируя у своего пульта, пропускал и останавливал потоки транспорта и пешеходов, а мать и Ружена все еще не появлялись. Ондржею хотелось есть, и ему казалось, что он мальчик-с-пальчик из сказки, которого завели в дремучий лес большого города и бросили на произвол судьбы.
Анна Урбанова стеснялась спрашивать о цене платьев, чтобы не догадались, что она из деревни. Среди массы покупательниц с плетеными сумками, в которых лежали сливы или каравай хлеба, только что купленный на рынке, Ружена заметила прекрасно одетую даму. Эта дама спокойно осведомлялась о ценах. Но она, очевидно, была богата и могла позволить себе то, чего нельзя беднякам.
Анна и Ружена подошли к кассе. Вдова дала дочери подержать маленький кожаный кошелек, набитый мелочью, которой она запаслась на дорогу. Анна экономила каждый грош. Они даже не поехали на трамвае. Отойдя в сторону, она вынула бумажник, доставшийся ей в наследство от мужа. Некоторые кредитки были склеены. (Неизвестно почему — страховые кассы выплачивают беднякам деньги всегда самыми истрепанными бумажками. Лучше бы и совсем не держать их в руках!)
