Труженики Моря - Гюго Виктор (читать хорошую книгу .txt) 📗

Весне здесь нет конца. Бывает и зима, бывает, конечно, и лето, но все тут в меру; ни сенегальского зноя, ни сибирских морозов. Острова Ламанша заменяют Англии Иерские острова. [55]

Сюда посылают на поправку слабогрудых сынов Альбиона.

Наконец, гернсейские приходы, например, Сен-Мартенский, слывут «Малой Ниццей». Ни Тампэ, ни Жемнос, ни Валь Сюзон не превзойдут долину Во на Джерсее и долину Тальбо на Гернсее. Побываешь на южных склонах островов, и покажется, чтр нет на свете края зеленее, теплее и красочней, чем Нормандский архипелаг. Тут все словно создано для изысканного общества. На этих маленьких островках есть свой «большой свет». Звучит французская речь, как мы уже упоминали, но в салонах услышишь, например, такую фразу: «На их шляпке розан». А вообще болтовня эта – само очарование.

Джерсей в восторге от генерала Дона, а Гернсей в восторге от генерала Дойля. Оба были генералами на островах в начале века. На Джерсее есть Дон-стрит, на Герпсее – Дойль-род. Кроме того, гернсейцы соорудили в честь своего генерала огромный обелиск, который высится над морем и виден даже с островов Каскэ, а джерсейцы преподнесли своему любимцу кромлех. Этот кромлех стоял на холме близ СентЭлье, там, где ныне находится форт Регент [56]. Генерал Дон соблаговолил принять подношение, приказал разобрать кромлех по камню, отправить на берег, погрузить на фрегат и вывезти. А ведь этот памятник был поистине чудом ламаншских островов – единственный на всем архипелаге круглый кромлех; он видывал киммерийцев [57], сохранивших воспоминание о Тубал-Каине [58], подобно эскимосам, хранящим воспоминания о Пробишере; видывал кельтов, объем мозга которых, сравнительно с объемом мозга современного человека, можно выразить соотношением тринадцати к восемнадцати; видывал он диковинные, деревянные башни, остовы которых попадаются при раскопках и заставляют нас колебаться между этимологией слова domjio, по дю Капжу, и domi-junctae [59], по Барлейкуру; видывал кремневые палицы и топоры друидов; видывал гигантские изображения Тетатеса [60], сплетенные из ивняка; он был древнее римской стены, он запечатлел четыре тысячи лет истории; ночью в лунном свете моряки издалека замечали этот огромный каменный венец на высоком скалистом берегу Джерсея. А ныне он грудой обломков валяется в глухом углу какого-нибудь Йоркшира.

XVII. Совместимость крайностей

На архипелаге еще в силе право первородства, в силе десятинный сбор, и деление на приходы, и права сеньоров, и сам сеньор – владыка лена и владыка замка;-в силе еще возглас «аро»: "после обычной молитвы, открывающей судебное заседание, в присутствии господ присяжных, состоялся разбор дела между дворянином Николаем и мелешским сеньором Годфреем по поводу возгласа «аро» (Джерсей, 1864 год), В силе турский ливр, и ввод во владение по праву наследования, и вывод из владения, и право отчуждения лена, и ленная зависимость, и право выкупа родового имения; жива сама старина. Друг друга величают: «государь мой». Есть бальи, есть сенешалы, сотники, двадцатники, старшины. В Сент-Совере сохранилась двадцатина, в Сент-Уэне – сбор с урожая фруктов. Ежегодно коннетабли объезжают приходы и намечают места для прокладки проселочных дорог. Во главе их виконт «с королевской першей в руке». До полудня по-прежнему отведен час для молитвы. Рождество, Пасха, Иванов и Михайлов дни – узаконенные сроки платежей. Недвижимое имущество не продают, а «вручают». Можно услышать такой диалог в зале судебного заседания: «Судья! Тот ли это день и час, здесь ли указанное место разбирательства дел, о коих сообщалось ленным и поместным судом?» – «Да». – «Аминь». – «Аминь». Законом предусматривается случай, «когда мужик вздумал бы отрицать, что данный ему надел входит в родовое владение сеньора». Существует «право сеньора на случайные доходы, найденные клады, на поборы с женпха и невесты и т. д.». Существует «право, по которому сеньор располагает чужим имуществом в качестве охранителя его, доколе не явится законный его владелец». Существуют вызов в суд для подтвердительного свидетельства, свидетельского показания и двойного свидетельского показания, тяжбы, ввод во владение леном, вольные поместья, королевское право на доходы с вакантных епископств.

Подлинное средневековье, скажете вы: нет, подлинная свобода. Приезжайте, живите, существуйте. Идите куда угодно, делайте что угодно и будьте кем угодно. Никто не вправе узнавать вашу фамилию. Вы верующий? Проповедуйте свою веру. Есть у вас знамя своих убеждений? Поднимите его. Где? Да среди улицы. Оно белое? Пусть так. Синее? Отлично. Красное? Хороший цвет. Вам угодно обличать власть имущих? Говорите с любой уличной тумбы. Хотите открыто объединиться в союз? Объединяйтесь. Сколько же человек?

Да сколько вам вздумается. Количество их ограничено? Никаких ограничений. Вам хочется собрать народ? Пожалуйста!

Где? На площади. А если я ополчусь против королевской власти? Нас это не касается. А если мне вздумается расклеивать объявления? Стены к вашим услугам. Думайте, говорите, пишите, печатайте, произносите речи – все это дело ваше.

Все слушать и все читать – значит все говорить и все писать. Следовательно, полная независимость слова в печати.

Если хотите, будьте издателем; если хотите, будьте проповедником; если можете, будьте первосвященником. Становитесь папой, это в вашей власти. Только придумайте вероисповедание. Откройте нового бога и будьте его пророком. Никто этому не удивится. Если встретится надобность, полисмены окажут вам содействие. Помех не существует. Свобода во всем – величественная картина! Люди обсуждают решение суда. Они отчитывают священника и судят судью. В газетах печатают:

«Вчера суд вынес несправедливый приговор». К возможной судебной ошибке, как это ни удивительно, снисхождений нет.

Тут все имеют право оспаривать и человеческие законы и небесные откровения. Трудно представить себе большую независимость личности. Каждый сам себе хозяин – не по закону, а согласно нравам и обычаям. И это право быть себе хозяином непоколебимо и настолько вошло в жизнь, что его, так сказать, уже и не замечают. Оно всем доступно; оно незаметно, неразличимо и необходимо, как воздух. В то же время все «лояльны». Обыватели здесь из тщеславия желают быть верноподданными. Вообще же царит и правит XIX век. Он врывается во все окна и двери уцелевшего средневековья. Старинное нормандское законодательство кое-где пронизали лучи свободы; все ветхое здание озарено светом. Не найти края, где так неустойчивы пережитки старины. От истории – старозаветность архипелага; просвещение и промышленность делают его современным. Здоровое дыхание народа избавляет его от косности. Однако это ничуть не мешает процветать какому-нибудь сеньору из Мелеша. Феодальный строй на бумаге, на деле – республика. Явление неповторимое.

Один-единственный изъян есть в этой свободе и о нем мы уже говорили. В Англии есть тиран. И этот английский тиран – тезка кредитора Дон-Жуана – Воскресенье [61] Англичане – народ, создавший поговорку: Time is money [62], тиран Воскресенье сокращает деловую неделю до шести дней то есть отнимает у англичан седьмую часть их капитала. И сопротивляться ему невозможно. Воскресенье царствует в силу обычаев и нравов, а эти деспоты сильнее всех законов. Наследный принц Воскресенья, короля Англии, – сплин. Право Воскресенья наводить скуку. Оно закрывает мастерские, лаборатории, библиотеки, музеи, театры, чуть ли не сады и леса Впрочем, повторяем: английское воскресенье не так гнетет Джер сей, как Гернсей. Если на Гернсее трактирщица-француженка нальет в воскресенье стакан пива прохожему, то получит две недели тюремного заключения. Когда политический изгнанник, чтобы прокормить жену и детей, сапожничает по воскресеньям, ему приходится затворять ставни; если услышат постукивание молотка – оштрафуют. Как-то в воскресенье художник, только что приехавший из Парижа, зарисовывал стоя у дороги, дерево; сотник, окликнув его, приказал немедленно прекратить «это безобразие» и лишь из милости не посадил в «каталажку». Саутгемптонский цирюльник побрил в воскресенье какого-то прохожего и заплатил казне три фунта стерлингов. Все это вполне понятно, ибо сам господь бог в этот день предается отдыху.