Атлант расправил плечи. Книга 1 - Рэнд Айн (книги полностью бесплатно .txt) 📗
Таггарт то и дело удовлетворенно хихикал. Шеррил ничего не понимала, словно ей читали лекцию по высшей математике, не понимала даже его манеры выражаться, отчего тайна казалась еще более загадочной: она была уверена, что раз эти слова произносит он, то они не могут означать того, что означали бы в устах любого другого человека.
Он вновь наполнил свой стакан и осушил его, но веселье улетучилось столь же внезапно, как и появилось. Он бухнулся в кресло напротив Шеррил, исподлобья глядя на нее помутневшим, затуманенным взглядом.
– Она возвращается завтра, – невесело усмехнулся он.
– Кто?
– Моя сестра. Моя разлюбезная сестрица. О, она возомнит себя великим человеком!
– Мистер Таггарт, вы не любите свою сестру?
Он снова горько усмехнулся. Смысл этой усмешки был столь красноречив, что она заменяла ответ.
– Но почему?
– Потому что она считает себя такой хорошей. Какое она имеет право так думать? Кто из нас имеет право считать себя хорошим? Мы все – ничтожные посредственности.
– Мистер Таггарт, вы говорите это не всерьез.
Я просто хочу сказать, что мы всего лишь люди – а что такое человек? Слабое, гадкое, порочное существо, рожденное во грехе, нравственно испорченное и прогнившее до мозга костей. Смирение и покорность – единственные добродетели, которым должен следовать человек. Он должен жить на коленях, вымаливая прощение за свою грязную жизнь. Но когда человек возомнил себя хорошим – вот тогда он омерзителен по-настоящему, вне зависимости от поступков.
– Но если человек знает, что то, что он сделал, хорошо?
– В таком случае он должен извиниться.
– Перед кем?
– Перед теми, кто этого не сделал.
– Я… я вас не понимаю.
– Конечно, не понимаешь, и неудивительно. Для этого нужны годы и годы серьезнейших интеллектуальных изысканий. Ты слышала о книге «Метафизические противоречия вселенной», написанной доктором Притчетом? – Шеррил испуганно покачала головой, – Откуда ты знаешь, что хорошо? Откуда человек знает, что хорошо? Как он может быть в этом уверен? В мире нет абсолютов, как неопровержимо доказал доктор Притчет. Все лишь вопрос мнения. Откуда ты знаешь, что мост не рухнул? Ты всего лишь так думаешь. Откуда ты знаешь, что этот мост вообще существует? Ты думаешь, что философская система доктора Притчета – это что-то сугубо теоретическое, далекое от жизни, непрактичное? Это не так, далеко не так.
– Но, мистер Таггарт, железная дорога, которую вы построили…
– Да что в ней особенного, в этой дороге? Это всего-навсего материальное достижение. Что в ней такого значительного? Вообще, какое величие может быть в чем-то материальном? Лишь низменное животное может пялиться на этот мост, когда в жизни так много несравненно более достойного. Но разве что-нибудь достойное может завоевать признание? Нет! Только посмотри на людей. Из-за чего вся эта газетная шумиха? Из-за какого-то хитроумного сплетения кусков материи. Разве их волнуют более благородные проблемы? Разве они предоставляют первые полосы газет состоянию человеческой души? Разве замечают и ценят человека тонкого и чувствительного? И ты еще удивляешься, что великие люди обречены на несчастье в этом порочном мире. Я тебе вот что скажу… несчастье – это признак добродетели. Если человек несчастен, по-настоящему несчастен, это значит, что он – необыкновенная личность, на голову выше других.
На лице девушки появились озадаченность и беспокойство.
– Но, мистер Таггарт, вы же добились всего, чего хотели. Вам принадлежит лучшая железная дорога в стране, газеты называют вас выдающимся бизнесменом столетия, говорят, что акции вашей компании в мгновение ока принесли вам огромное состояние. Неужели вы не рады?
– Нет, – сказал Таггарт.
Шеррил испугалась, уловив в его коротком ответе внезапное проявление страха.
Она сама не знала, почему перешла на шепот, когда спросила:
– Неужели вы считаете, что было бы лучше, если бы этот мост рухнул?
– Я этого не говорил, – резко ответил Таггарт. Он пожал плечами и презрительно взмахнул рукой: – Ты не понимаешь.
– Извините, мистер Таггарт… Я знаю, мне еще так многому нужно научиться.
– Я говорю о жажде чего-то большего, чем этот мост. О жажде, которую не сможет утолить ничто материальное.
– Что это, мистер Таггарт? Чего вы хотите?
– Опять ты за свое! Как только ты спрашиваешь «что это», ты вновь возвращаешься в грубый материальный мир, где все может быть измерено и на все должен быть наклеен ярлык. Я говорю о вещах, которые невозможно описать материалистическими понятиями… о высочайших сферах духа, которых человеку не суждено достичь. Что значит любое достижение человека? Земля – всего лишь крохотный атом, затерявшийся в безграничных просторах вселенной. Что значит этот мост по сравнению с солнечной системой?
Взгляд Шеррил прояснился, на лице появилось радостное выражение понимания.
Мистер Таггарт, это просто замечательно с вашей стороны – считать, что ваше достижение недостойно вас. Мне кажется, что, чего бы вы ни добились, вам всегда будет хотеться большего. Вы честолюбивы. Честолюбие – им я восхищаюсь больше всего. Не останавливаться, не опускать руки, не сдаваться, а упорно трудиться и добиваться своего… Я понимаю, мистер Таггарт… даже если мне и недоступны все высокие мысли.
– Научишься.
– О, я буду так стараться!
Она по-прежнему смотрела на него с восхищением. Он ходил по комнате, купаясь в этом взгляде, как в нежном солнечном свете. Таггарт подошел к бару, чтобы вновь наполнить свой стакан. В нише за баром висело зеркало. В нем он увидел свое отражение: длинное тело, искривленное небрежной, неряшливой позой, как будто отрицавшее само понятие грациозности, редеющие волосы и вялый, бесцветный рот. Его внезапно поразила мысль, что она не видит его истинного лица, а видит героя-строителя, с гордо расправленными плечами и развевающимися на ветру волосами. Таггарт усмехнулся, чувствуя, что неплохо подшутил над ней, ощущая смутное удовлетворение, напоминавшее радость победы: превосходство, порожденное тем, что он ее околпачил.
Потягивая коктейль, он посмотрел на дверь своей спальни и подумал об обычном завершении подобных приключений. Ему казалось, что это будет нетрудно: девушка слишком благоговела перед ним, чтобы сопротивляться. Она сидела на свету, слегка склонив голову, и он видел красно-коричневые отблески ее волос и полоску нежной, гладкой кожи у нее на плече. Таггарт отвернулся. «А зачем?» – подумал он.
Слабое желание, которое он испытывал, было не более чем чувством физического дискомфорта. Главным импульсом, подталкивавшим его к действию, была мысль не о девушке, а о мужчинах, которые не упустили бы подобной возможности. Он признавал, что Шеррил куда лучше, чем Бетти Поуп, пожалуй, она была самым лучшим человеком, с которым его сводила судьба. Это признание оставило его абсолютно равнодушным. Он испытывал к Шеррил то же, что и к Бетти Поуп: полное отсутствие чувств. Перспектива получить удовольствие не стоила труда; у него не было никакого желания получать удовольствие.
– Уже поздно, – сказал он. – Где ты живешь? Давай-ка я налью тебе еще и отвезу тебя домой.
Когда он попрощался с ней, стоя у дверей жалкого дома, расположенного в районе трущоб, Шеррил заколебалась, пытаясь подавить в себе желание задать ему вопрос, хотя ей очень этого хотелось.
– Я еще… – начала было она и замолчала.
– Что?
– Нет, нет, ничего.
Таггарт знал, что Шеррил хотела спросить, увидит ли она его еще, и ему доставило удовольствие не отвечать, хотя он знал, что обязательно увидит.
Она снова, словно в последний раз, взглянула на него и серьезно сказала тихим голосом:
– Мистер Таггарт, я очень благодарна вам за то, что вы… любой другой мужчина на вашем месте попытался бы… ему было бы нужно только это, но вы настолько выше всего этого, настолько выше…
Таггарт наклонился к ней. На его лице появилась легкая улыбка заинтересованности.
– А ты бы согласилась? – спросил он.
