И дольше века длится день - Айтматов Чингиз Торекулович (онлайн книги бесплатно полные txt) 📗
— Есть, есть, — заверил Едигей. — Садитесь, поехали. Не будем время терять.
И они снова двинулись. Снова затарахтели трактора позади. Поехали вдоль проволоки.
Переживал Едигей. Очень он был обескуражен этим. Как же так, досадовал он в душе, позакрывали, заградили кругом и на кладбище дорогу не указали. Вот дела-то, вот жизнь! И, однако, у него была надежда — должно быть какое-то сообщение и на этой, южной стороне. Так оно и оказалось. Выехали прямо к шлагбауму.
Приближаясь к шлагбауму, Едигей обратил внимание на основательность, прочность пропускного пункта: крепкие бетонные монолиты по краям, у самого проезда с края дороги кирпичный домик с широким, сплошь цельным стеклом для обозрения, сверху, на плоской крыше, были установлены два прожекторных фонаря, видимо, для освещения проезда в ночное время. От шлагбаума уходила дальше асфальтированная дорога. Едигей забеспокоился при виде такой устроенности.
С их появлением из постового помещения вышел молоденький, совсем еще юный белобрысый солдат с автоматом через плечо дулом книзу. Одергивая гимнастерку на ходу и поправляя фуражку на голове для пущей важности, он остановился посреди полосатого шлагбаума с неприступным видом. И все же вначале поздоровался, когда Едигей подъехал вплотную к перекладине, преграждающей дорогу.
— Здравствуйте, — козырнул часовой, глянув на Едигея светло-голубыми, еще ребяческими глазами. — Кто такие будете? Куда путь держите?
— Да мы здешние, солдат, — сказал Едигей, улыбаясь мальчишеской строгости часового. — Вот везем человека, старика нашего, хоронить на кладбище.
— Не положено без пропуска, — отрицательно покачал головой молоденький солдат, не без опаски отстраняясь от Каранаровой зубастой пасти, жующей жвачку. — Здесь охраняемая зона, — пояснил он.
— Понимаю, но нам же на кладбище. Оно тут неподалеку. Что тут такого? Похороним — и назад. Никаких задержек.
— Не могу. Не имею права, — сказал часовой.
— Слушай, родимый. — Едигей склонился с седла так, чтобы лучше были видны его боевые ордена и медали. — Не посторонние мы. Мы с разъезда Боранлы-Буранного. Слышал, должно быть. Мы свои люди. Хоронить-то ведь надо. Мы только на кладбище — и назад.
— Да я-то понимаю, — начал было часовой, бесхитростно пожимая плечами, но тут некстати подоспел Сабитжан с напускным, поспешающим видом важного, делового человека.
— Что такое, в чем дело? Я из облпрофсовета, — заявил он. — Почему задержка?
— Потому что не положено.
— Я же говорю, товарищ постовой, я из облпрофсовета.
— А мне все равно, откуда вы.
— Как это так? — опешил Сабитжан.
— А так. Охраняемая зона.
— Тогда зачем разговоры разводить? — оскорбился Сабитжан.
— А кто разводит? Я вот разъясняю из уважения человеку на верблюде, а не вам. Чтобы ему понятно было. А вообще-то я не имею права вступать в разговоры с посторонними. Я на посту.
— Значит, проезда на кладбище нет?
— Нет. Не только на кладбище. Здесь проезда нет никому.
— Ну тогда что ж, — обозлился Сабитжан. — Я так и знал! — бросил он Едигею. — Так и знал, что ерунда получится! Так нет! Куда там! Ана-Бейит! Ана-Бейит! Вот тебе Ана-Бейит. — И с этими словами он отошел оскорбленно, сплевывая зло и нервно.
Едигею стало неловко перед молоденьким часовым.
— Извини, сынок, — сказал он ему по-отечески. — Ясное дело, ты службу несешь. Но покойника куда теперь девать? Это же не бревно, чтобы свалил да поехал.
— Да я-то понимаю. А что я могу? Мне как скажут, так я и должен делать. Я же не начальник здесь.
— Да-а, дела-а, — растерянно протянул Едигей. — А сам-то ты откуда родом?
— Вологодский я, папаша, — проокал часовой смущенно и по-детски обрадованно, не скрывая, улыбаясь тому, что приятно ему было ответить на этот вопрос.
— Так что, у вас в Вологде тоже так — на кладбищах часовые стоят?
— Да что ты, папаша, зачем же! На кладбище у нас когда хошь и сколько хошь. Да разве в этом дело? Тут ведь закрытая зона. Да ты, папаша, сам служил и воевал, смотрю, знаешь небось, служба есть служба. Хочу не хочу, а долг, никуда не денешься.
— Так-то оно так, — соглашался Едигей, — только куда теперь нам с покойником?
Они замолчали. И крепко подумав, солдатик с сожалением тряхнул белобровой, ясноглазой головой.
— Нет, папаша, не могу! Не в моих правах!
— Что ж, — проговорил совершенно растерянно Едигей.
Ему было тяжко повернуться лицом к своим спутникам, потому что Сабитжан все больше распалялся, подошел к Длинному Эдильбаю.
— Я ведь говорил! Не надо тащиться в такую даль! Это же предрассудки! Морочите голову себе и другим. Какая разница, где закидать мертвеца! Так нет: лопни, подай им Ана-Бейит. И ты тоже мне — уезжай, без тебя похороним! Вот и хороните теперь!
Длинный Эдильбай молча отошел от него.
— Слушай, друг, — сказал он часовому, подойдя к шлагбауму. — Я тоже служил и тоже знаю кое-какие порядки. Телефон у тебя есть?
— Есть, конечно.
— Тогда так — звони начальнику по караулу. Доложи, что местные жители просят, чтобы им разрешили проезд на кладбище Ана-Бейит!
— Как? Как? Ана-Бейит? — переспросил часовой.
— Да. Ана-Бейит. Так называется наше кладбище. Звони, друг, другого выхода нет. Пусть самолично разрешение получит для нас. А мы — будь уверен, кроме кладбища, нас тут ничего не интересует.
Часовой задумался, переминаясь с ноги на ногу, наморщив лоб.
— Да ты не сомневайся, — сказал Длинный Эдильбай. — Все по уставу. На пост прибыли посторонние лица. Ты докладываешь начальнику караула. Вот и вся механика. Что ты на самом деле! Ты обязан доложить.
— Ну хорошо, — кивнул часовой. — Сейчас позвоню. Только начальник караула все время по территории колесит, по постам. А территория-то вон какая!
— Может, и мне разрешишь рядом быть? — попросил Длинный Эдильбай. — В случае чего подсказать, что к чему.
— Ну давай, — согласился часовой.
И они скрылись в постовом помещении. Дверь была открыта, и Едигею все было слышно. Часовой звонил куда-то, все спрашивал начальника караула. А тот не обнаруживался.
— Да нет, мне начальника по караулу! — объяснял он. — Лично его… Да нет. Тут дело важное.
Едигей нервничал. Куда же запропастился этот начальник по караулу? Вот не везет так не везет!
Наконец он отыскался.
— Товарищ лейтенант! Товарищ лейтенант! — громко заговорил часовой звонким, взволнованным голосом.
И доложил ему, мол, тут местные жители приехали хоронить человека на старинном кладбище. Как быть? Едигей насторожился. Скажет лейтенант — пропусти, и все! Молодец Длинный Эдильбай! Все же сообразительный парень. Однако разговор часового стал затягиваться. Теперь он все время отвечал на вопросы:
— Да… Сколько? Шесть человек. А с покойником семь. Старик какой-то умер. А старший у них на верблюде. Потом трактор с прицепом, А за трактором экскаватор тоже… Да нужно, говорят, стало быть, могилу рыть… Как? А что мне сказать? Значит, нельзя? Не разрешается? Есть, слушаюсь!
И тут раздался голос Длинного Эдильбая. Видимо, он выхватил трубку.
— Товарищ лейтенант! Войдите в наше положение. Товарищ лейтенант, мы прибыли с разъезда Боранлы-Буранный. А куда же нам теперь? Войдите в наше положение. Мы здешние люди, мы ничего плохого не сделаем. Мы только похороним человека и сразу вернемся… А? Что? Ну как же так! Ну, приезжайте, приезжайте, сами убедитесь! У нас тут есть старик наш, фронтовиком был, воевал. Объясните ему.
Длинный Эдильбай вышел из караульного помещения растроенный, но сказал, что лейтенант приедет и все решит на месте. За ним подошел часовой и сказал то же самое. Часовой теперь чувствовал облегчение, поскольку начальник караула сам должен был решить вопрос. Он теперь спокойно шагал взад-вперед у полосатой перекладины.
Было уже три часа. А они еще не добрались до Ана-Бейита, хотя и осталось не так далеко.
Едигей вернулся к часовому.
— Сынок, долго ли ждать твоего начальника? — спросил он.
