Возвращение на родину - Гарди Томас (читать книги онлайн бесплатно полностью без .txt) 📗
- Я подумаю об этом, - торопливо проговорила она. - Могу ли я по чести обратиться к тебе, как к другу, или должна буду соединиться с тобой, как с любовником, - вот что мне еще нужно решить. Если я захочу уехать и соглашусь воспользоваться твоей помощью, я подам тебе знак как-нибудь вечером ровно в восемь часов, и это будет значить, что ты в ту же ночь в двенадцать должен быть наготове с лошадью и двуколкой, чтобы отвезти меня в Бедмут к утреннему пароходу.
- Буду смотреть каждый вечер в восемь часов, и никакой знак от меня не ускользнет.
- А теперь прошу тебя - уходи. Если я решусь бежать, нам больше нельзя будет встречаться до самого отъезда - разве что я увижу, что не могу уехать без тебя. Уходи, я больше не могу. Иди, иди!
Уайлдив медленно поднялся по ступенькам и спустился в темноту на другой стороне; и, уходя, он все оглядывался назад, пока вал не заслонил Юстасию и она не скрылась из виду.
ГЛАВА VI
ТОМАЗИН СПОРИТ СО СВОИМ ДВОЮРОДНЫМ БРАТОМ, И ОН ПИШЕТ ПИСЬМО
Ибрайт в это время был в Блумс-Энде, надеясь, что Юстасия вернется к нему. Мебель он перевез только накануне, хотя сам уже больше недели жил в старом доме. Он проводил время в работах по усадьбе - чистил дорожки от листьев, срезал сухие стебли на цветочных грядках, прибивал ползучие растения, потревоженные осенними ветрами. Нельзя сказать, чтобы он находил особое удовольствие в этих занятиях, но они были для него защитою от отчаяния. Кроме того, у него стало религией сохранять в идеальном порядке все, что перешло к нему из рук матери.
Работая, он все время был настороже - не появится ли Юстасия. Для того чтобы она без ошибки могла узнать, где его найти, он велел прибить к садовой калитке в Олдерворте доску, на которой белыми буквами было точно обозначено, куда он выехал. Когда увядший листок падал на землю, Клайм поворачивал голову, прислушиваясь, не шелест ли это ее шагов. Если птица в поисках червей ворошила землю и палый лист на цветочных грядках, ему мнилось, что это рука Юстасии трогает щеколду садовой калитки; а в сумерки, когда странные тихие чревовещания исходили из земляных нор, полых стеблей, скоробившихся сухих листьев и всяких других щелок, в которых ветры, червяки и насекомые могут распоряжаться по-своему, он воображал, что это все Юстасия: стоя за оградой, она шепчет ему слова примирения.
До сих пор он был тверд в своем решении не звать ее обратно. Вместе с тем суровость, которую он тогда проявил, как-то смягчала остроту его скорби по матери и воскрешала хотя отчасти прежнюю заботливость о той, которая сменила мать. Суровые чувства порождают суровое обращение, а оно, в свою очередь гасит те эмоции, которые дали ему начало. Чем больше Клайм раздумывал, тем больше он смягчался. Правда, смотреть на жену как на оскорбленную невинность было невозможно, но можно было спросить себя, не слишком ли он поторопился - не слишком ли внезапно накинулся на нее в то недоброе утро.
Теперь, когда схлынул первый порыв гнева, он не склонен был обвинять Юстасию в чем-либо худшем, чем неосторожная дружба с Уайлдивом, ибо во всем ее поведении он не замечал признаков супружеской измены. Но раз так, то и ее поступок с матерью не обязательно было истолковывать в самом преступном смысле.
В этот день, пятого ноября, он неотступно думал о Юстасии. Отзвуки прежних времен, когда они весь день говорили друг другу нежные слова, долетали к нему, словно смутный ропот волн с берега, от которого он удалился уже на много миль.
- Право же, - сказал он, - она могла бы теперь уже снестись со мной и честно признаться, чем был для нее Уайлдив.
Вместо того чтобы оставаться дома в этот вечер, он решил пойти повидать Томазин и ее мужа. При удобном случае он намекнет на причину своего разрыва с Юстасией, умалчивая, однако, о том, что в доме было третье лицо во время трагического происшествия с матерью. Если Уайлдив был там без всяких дурных намерений, он, конечно, открыто скажет об этом. А если намерения его были не столь невинны, то Уайлдив, будучи человеком несдержанным, возможно, скажет что-нибудь такое, что позволит судить о степени его близости с Юстасией.
Но, придя в гостиницу, Клайм обнаружил, что дома только Томазин; Уайлдив в это время был уже на пути к костру, зажженному в Мистовере ничего не подозревающим Чарли. Томазин, как всегда, была рада видеть Клайма и сейчас же повела его смотреть спящего младенца, старательно заслоняя свечу ладонью, чтобы его не разбудить.
- Тамзин, ты слышала, что Юстасия сейчас не живет со мной? - спросил Клайм, когда они снова уселись в гостиной.
- Нет! - отвечала встревоженная Томазин.
- И что я переехал из Олдерворта?
- Нет. Ко мне ничего не доходит из Олдерворта, кроме того, что ты мне сообщаешь. Что случилось?
Клайм срывающимся голосом рассказал ей о своем посещении маленького сына Сьюзен Нонсеч, о его рассказе и о том, что получилось, когда он, Клайм, бросил Юстасии в лицо обвинение в преднамеренном и бессердечном поступке с его матерью. О возможном присутствии Уайлдива в доме он не упомянул.
- Какое несчастье, а я ничего не знала! - испуганно пролепетала Томазин. - Ужасно! Что могло ее заставить... Ах, Юстасия! А когда ты узнал, ты тут же сгоряча бросился к ней? Не был ли ты слишком жесток? Или она в самом деле такая плохая?
- Может ли человек быть слишком жестоким к врагу своей матери?
- Мне кажется, это может быть.
- Ну хорошо, я согласен. Допустим, я был слишком резок. Но что теперь делать?
- Помириться с ней - если такая жестокая ссора может быть заглажена. Ах, лучше бы ты мне не говорил!.. Но постарайся все-таки с ней помириться. Есть, в конце концов, возможность, если вы оба этого хотите.
- Не знаю, оба ли мы этого хотим, - сказал Клайм. - Если она хочет, почему до сих пор не послала за мной?
- Ты вот хочешь, а ведь не послал за ней.
- Верно. Но я так терзался сомнениями, имею ли я даже право после того, что она сделала. Глядя на меня сейчас, Томазин, ты даже представить себе не можешь, что со мной было, в какие круги ада я спускался за эти последние несколько дней. Нет, какая гнусность, - так бездушно прогнать маму от моего порога! Смогу ли я это когда-нибудь забыть? Или хотя бы согласиться снова видеться с нею?
- Она могла не знать, что из этого выйдет что-либо серьезное, а может быть, она вовсе и не хотела прогонять твою маму.
- Она и сама говорит, что не хотела. Но факт остается фактом: она ее все-таки прогнала.
- Поверь, что она раскаивается, и пошли за ней,
- А если она не придет?
- Ну, это и будет значить, что она виновата. Значит, у нее в обычае долго питать вражду. Но я ни на минуту этого не допускаю.
- Хорошо, я сделаю, как ты говоришь. Подожду день-два, не дольше двух, во всяком случае; и если она за это время сама мне не напишет, я ей напишу. Между прочим, я надеялся повидать сегодня Уайлдива. Он что, уехал куда-нибудь?
Томазин слегка покраснела.
- Нет, - сказала она, - просто пошел погулять.
- Почему же он и тебя не взял? Вечер прекрасный, и тебе свежий воздух нужен не меньше, чем ему.
- О, мне никуда не хочется выходить. И потом, как я оставлю маленькую.
- Да, да. Я, видишь ли, хотел и с твоим мужем тоже посоветоваться, степенно проговорил Клайм.
- По-моему, не стоит, - быстро ответила Томазин. - Толку из этого не будет.
Клайм внимательно посмотрел ей в лицо. Томазин, конечно, не знала, что ее муж был как-то замешан в событиях этого трагического дня, однако по ее манере можно было предположить, что она скрывает подозрение или догадку о прежде бывших нежных отношениях между Уайлдивом и Юстасией, о которых на Эгдоне давно ходили слухи.
Но разобраться в этом Клайм не мог и встал, собираясь уходить, еще в большем сомнении, чем был вначале.
- Так ты напишешь ей через день-другой? - настойчиво повторила Томазин. - Я всей душой надеюсь, что это несчастное раздельное житье у вас скоро кончится.
