Знак беды - Быков Василь Владимирович (е книги .TXT) 📗
Оттуда она вернулась не скоро, уже гнали с поля коров, и Петрок только приволокся с косьбы; казалось, сам без рук и без ног, усталый и злой — на жизнь, жену, работу. Молча отрезал ломоть сала из кадки, отломал кусок черствого, с мякиной хлеба — очень хотелось есть, с усталости подгибались ноги. И тут увидел во дворе жену. Степанида медленно ковыляла от воротец, припадая на одну ногу, и он вспомнил, как два дня назад она жаловалась на боль в пятке, верно, занозила где-то, конечно, с пасхи босая бегает по лесу, полям, покосам, а теперь еще и по деревням. Едва доковыляв до завалинки, Степанида упала, немного погодя Петрок подошел к ней и, жуя беззубым ртом твердую корку, спросил:
— Ну что? Что сказали?
— А ничего. Вернули, — она бросила под ноги сложенную вчетверо бумагу.
— Ай-яй! Что ж делать?
— А я знаю?
Степанида попыталась встать, но тут же снова опустилась на завалинку — пятка болезненно нарывала, без палки Степанида уже не могла перейти в хату. В тот вечер корову кое-как подоил Петрок с дочкой, потом он сорвал под тыном большой лист лопуха и обвязал им распухшую, горячую на ощупь стопу. Степанида стала непривычно раздражительной, все было не по ней, она коротко, зло фыркала на него и даже на Феню, но Петрок понимал ее и не обижался, знал, беда лучше не делает. Он сам позагонял кур, накормил поросенка, принес воды из колодца и только прилег на лавке в сенях, где спал эти ночи, как Степанида окликнула его из запечья:
— Петрок, иди сюда!
Превозмогая усталость, он неохотно поднялся и через раскрытую дверь приволокся к ней в нижнем белье.
— Петрок, надо съездить в Минск, — тихо, но твердо сказала она.
— В Минск?
— Ага. К товарищу Червякову.
Петрок уже догадался, в чем дело, и молчал как оглушенный — не шуточка, в Минск. И ехать ему, человеку, который в Полоцк ездил три раза в жизни, и то два из них, когда был молодой, при царе. Но ведь и она не может, сам видел, куда ей с такой ногой, а Левона в самом деле жаль было и ему. Как не помочь человеку? Но и помочь неизвестно как.
— Завтра и поедешь. Два червонца я одолжила у Корнилы. Сама хотела, да вот…
— Но где я там найду Червякова? Наверно, непросто — город!
— А там Дом правительства. Писали же газеты, что построили Дом правительства. Значит, и Червяков там.
— Гм… Но куда идти? Что я… Ведь не был ни разу!
— Вот и побываешь. А что! Спросишь, люди покажут. А то что ж, пропадать человеку?
Петрок молчал. Плохо, конечно, когда пропадает хороший человек, жаль его. Но и себя тоже жалко, потому как черт его знает, где тот Минск, где Дом правительства, как туда попасть? Слышал когда-то от мужиков: надо ехать на Оршу, там пересадка, надо покупать билет. Знать бы хоть, сколько это будет стоить. Наверно, немало. Петрок просто был ошеломлен тем, что на него обрушила в этот вечер жена. Но он знал, что если уж она надумала, то не отступит. Придется ехать.
— И не говори никому. Если что, бригадиру скажу: пошел к доктору. Потому что больной.
— Но…
— Ну что «но»? Он же нам будто знакомый, Червяков. Может, заступится. Увидишь, напомни, как зимой на крещение греться заходил. И червонец одолжил. Вот и отдашь.
— Оно так. Но все же…
Очень не хотелось Петроку отправляться в ту незнакомую дорогу, на край света, в Минск, к председателю ЦИКа. Просто брал ужас, как пытался представить себе, что с этим связано.
