Отрицание отрицания - Васильев Борис Львович (книги онлайн без регистрации TXT) 📗

Настя до слез обрадовалась появлению старшего брата, которого считала давно погибшим. Накрыла стол всем, что только нашлось в доме, и даже налила полстакана спирта. Александр тоже был очень взволнован, расспрашивал о ее Одиссее, обнял ее мужа.

— Исчезли Вересковские, Настенька, — сказал он. — Ты — Игнатьева, Павел — Берестов, я — Колосов. Исчезла наша фамилия…

Расставаясь, Александр попросил дать ему резиновую трубку.

— Побольше и подлиннее.

— Зачем тебе, Саша?

— Не спрашивай. Легче будет на допросах.

Не спросила, хотя и не очень поняла. Александр старательно спрятал трубку, расцеловался с сестрой, обнял Трансильванца, крепко пожал руку Федору и ушел. И больше не появлялся, почему Настю и впрямь допрашивали.

На следующий день он одним из первых явился на перекличку и развод по работам и сразу же подошел к Павлу.

— Разрешите обратиться, гражданин начальник!

— Слушаю.

— Прошу назначить на строительство надзорных вышек, гражданин начальник. Я — плотник, дело знакомое.

— Передайте бригадиру, что я не возражаю.

— Тогда, если позволите, еще одна маленькая просьба. Мне в хромовых сапогах да и в форме из диагонали трудновато будет там с бревна на бревно перебираться. Хотелось бы попроще чего-нибудь.

— Скажите бригадиру, чтобы он заменил ваше генеральское одеяние на что-нибудь рабочее.

— Благодарю, гражданин начальник! Разрешите идти?

— Что ты задумал, Александр? — тихо спросил Павел.

— Замаливать свои грехи работой на благо мирового пролетариата.

— Ну, иди, — с досадой сказал Павел. — Замаливай.

Александр получил грязную рабочую одежду, корявые, но по крайней мере целые сапоги и одним из первых полез на вышку, сунув топор за ремень. Павел настороженно проводил его взглядом, убедился, что брат включился в работу, и занялся своими делами.

От рабочей суеты его оторвал крик:

— Плотник с вышки сорвался!..

Павел глянул, успел заметить, что Александр летит в воду, так и не выпустив топора из рук, крикнул:

— Конвой, вытащить!..

Никто уже не работал. Заключенные столпились вдоль внутренней колючей проволоки, отгораживающей канал, охрана спустила на воду две лодки, в которых кроме гребцов, сидели охранники с баграми, шум стоял невероятный. Молчал только Павел.

«Неужели и вправду сорвался?.. — растерянно думал он. — Он же плавать меня учил, он как выдра в воде…».

Любовь к старшему брату боролась в нем с ответственностью начальника лагеря. Если тела не найдут, его ждут крупные неприятности. А если найдут, значит, он потерял любимого брата…

Александр и вправду отлично плавал и нырял. Еще вчера, разглядывая канал, он увидел узкую протоку. Устье реки, водой которой и заполняли канал. Конечно, она была перегорожена колючей сеткой, чтобы кто-либо из заключенных не вздумал этим устьем воспользоваться, но у него имелась полая резиновая трубка, которую он вчера выпросил в фельдшерском пункте. Это давало шанс, которым грех было не воспользоваться.

Еще барахтаясь на бетонном дне, он сунул топор за ремень и под водой поплыл к сетке в углу рва. Добравшись до нее, он осторожно высунул конец шланга наружу, кое-как прикрепил его к колючке, позволил себе немного отдышаться и нырнул опять.

Он хорошо видел под водой: бетонный канал еще не накопил мути и был совершенно прозрачен. Как он и предполагал, сетка не крепилась к дну канала, свободно свисая на бетон. Александр оторвал ее от дна, пролез под нею в русло болотной речушки, подышал про запас и, оторвав трубку от колючей проволоки, поплыл вдоль самого дна. Вскоре начались тростниковые заросли, капитан забился в них, отдышался и стал сквозь тростники пробираться вверх по речке.

Вскоре послышался шум самолета. Александр тут же с головой укрылся под воду, дыша через трубку. Несколько раз «кукурузник» пролетал над ним, но бывалый офицер не шевелился, чтобы не дрогнули верхушки тростника. А начал двигаться только тогда, когда гул самолета исчез, да и самого самолета нигде не было видно.

Передвигался по тростниковым зарослям осторожно, стараясь, чтобы не очень колыхались вершинки. Нашел песчаную отмель, снял с себя все вплоть до белья, отжал воду, сколько мог, и разложил на песке для просушки. А сам голым опять забрался в тростники.

Комары жрали немилосердно. Александр отбивался от них веничком из вершинок тростника и думал.

По туповатой логике чекистов — а он полагал ее таковою — беглец должен был попытаться уйти в лесотундру, чтобы в конце концов спрятаться в тайге. Значит, он должен идти в сторону, прямо противоположную их логике. То есть, прямо на Запад. Минуя села и города, пересекая реки, железные и шоссейные дороги, но забирая все время чуть на Север. К Мурманску.

Очень опасно и очень далеко. Сил хватит, если будет еда. Значит, сейчас, пока чекисты начнут шуровать в лесотундре, надо озаботиться каким-либо провиантом.

А он — под ногами. К черту брезгливость, когда все помыслы, как бы поскорее дойти. Родина прокормит, она же — дом твой родной…

Шел, ни о чем не думая. Даже Анечку гнал из воспоминаний. Он шел не ради собственного спасения, он шел ради того, чтобы дойти и рассказать миру, какой террор развязал Сталин.

К тому времени Анечка уже закончила Смоленский Педагогический институт и преподавала немецкий язык в средней школе. Школа располагалась совсем близко от дома, и она успевала приготовить обед и завтрак еще до школы. Только вот гости более не появлялись, видно, размели их события, с каждым месяцем казавшиеся все страшнее. Так что Платону Несторовичу Голубкову вечерами приходилось философствовать в одиночестве.

А Анечка думала о любимом. Ее герое, ее единственном и неповторимом капитане Вересковском, ныне, доходили слухи, ставшем командиром корпуса в Красной Армии.

Когда-то он писал ей регулярно. Потом — все реже и реже, но все же писал, и она ждала. Потом… Потом начался разгром Красной Армии, и Анечка поняла, что Александр ей уже никогда не напишет, потому что боится за нее. И с ужасом ждала ареста, как законная жена изменника родины. Собрала чемоданчик с бельем и теплой одеждой, два шерстяных платка взяла, кое-что из еды на первые дни. Сухари, кусок сала, сахару. И стала ждать.