Источник. Книга 1 - Рэнд Айн (книги бесплатно без онлайн .txt) 📗
Китинг жадно слушал. Он всегда ощущал себя лишь зарабатывающим хлеб в поте лица с помощью профессии, которую избрал, потому что его мать хотела, чтобы он ее избрал. Ему было приятно сознавать, что он гораздо значительнее, чем просто добытчик, что его ежедневная деятельность может считаться более благородной. Он знал, что и остальные собравшиеся чувствовали то же самое.
— …и когда наша общественная система рухнет, профессия строителя не рухнет вместе с ней, наоборот, она вознесется выше к своей вящей славе…
Прозвенел дверной звонок. Затем на секунду появился слуга Тухи, открывший дверь гостиной, чтобы пропустить Доминик Франкон.
По тому, как Тухи замолчал, прервав свою речь на полуслове, Китинг понял, что Доминик не приглашали и не ожидали. Она улыбнулась Тухи, кивнула ему и сделала жест рукой, чтобы тот продолжал. Тухи слегка поклонился в ее сторону — движение было чуть выразительнее, чем подъем бровей, — и продолжал свою речь. Его приветствие было любезным, и его неформальный характер включал гостью в круг братства, но Китингу показалось, что все было проделано с некоторым запозданием. Никогда раньше он не видел, чтобы Тухи упустил нужный момент.
Доминик уселась в уголке, позади всех. Стараясь привлечь ее внимание, Китинг позабыл на мгновение, что надо слушать. Он дожидался, пока ее взгляд, задумчиво блуждавший по комнате от одного лица к другому, не остановится на нем. Он поклонился и энергично закивал, улыбаясь улыбкой собственника. Она наклонила голову, и он увидел, как ее ресницы коснулись щеки в тот момент, когда она закрывала глаза, затем она вновь взглянула на него. Она довольно долго без улыбки рассматривала его, будто открыла в его лице что-то новое. Он не видел ее с весны и подумал, что она выглядит немного более усталой и более миловидной, чем в его воспоминаниях.
Затем он снова повернулся к Эллсворту Тухи и принялся слушать. Слова, которые он слышал, по-прежнему зажигали его, но в его наслаждение ими вкрадывалась капелька беспокойства. Он посмотрел на Доминик. Она была чужой в этой комнате, на этой встрече. Он не мог бы определить почему, но уверенность в этом была полная и гнетущая. Дело было не в ее красоте, не в ее невыносимой элегантности. Но что-то делало ее чужой. Как будто они все с охотой оголились, а кто-то вошел в комнату полностью одетым, заставив их почувствовать неуместность и неприличность этого. А ведь она ничего не совершила. Она сидела и внимательно слушала. Вот она откинулась на спинку стула, скрестила ноги и зажгла сигарету. Она стряхнула пламя со спички коротким резким движением кисти и опустила спичку в пепельницу, и он ощутил, что этим движением она как будто швырнула спичку прямо ему в лицо. Он подумал, что все это очень глупо, но заметил, что Эллсворт Тухи ни разу не взглянул на нее, пока говорил.
Когда собрание закончилось, Тухи устремился к ней.
— Доминик, дорогая! — восторженно начал он. — Должен ли я чувствовать себя польщенным?
— Если хочешь.
— Если бы я знал, что это тебя заинтересует, я прислал бы тебе особое приглашение.
— Но ты не подумал, что меня это заинтересует?
— Нет, честно говоря, я…
— Это твоя ошибка, Эллсворт. Ты недооценил интуицию газетчика — никогда не пропускать важную информацию. Не часто случается присутствовать лично при рождении гнусного преступления.
— Что, собственно, ты имеешь в виду, Доминик? — спросил Китинг, повышая тон.
Доминик обернулась:
— Привет, Питер.
— Ты, конечно, знакома с Питером Китингом? — улыбнулся ей Тухи.
— О да. Питер когда-то был влюблен в меня.
— Почему ты используешь прошедшее время, Доминик? — спросил Китинг.
— Нельзя принимать всерьез все, что вздумает сказать Доминик, Питер. Она и не рассчитывает, что мы примем это всерьез. Тебе не хочется присоединиться к нашей маленькой группе, Доминик? Твои профессиональные достоинства несомненно позволяют тебе войти в нее.
— Нет, Эллсворт. Мне не хотелось бы присоединяться к вашей маленькой группе. Ты мне еще не настолько противен, чтобы я это сделала.
— Но почему же тебе все это так не нравится? — взорвался Китинг.
— Господи, Питер! — протянула она. — Откуда у тебя такие мысли? Разве мне все это не нравится? Неужели я произвожу такое впечатление, Эллсворт? Я считаю, что это просто необходимое мероприятие, отвечающее явной в нем потребности. Это как раз то, что нам всем нужно… и чего мы заслуживаем.
— Можем ли мы рассчитывать на твое присутствие на следующем собрании? — спросил Тухи. — Настоящее удовольствие иметь столь искушенного слушателя, который не будет никому мешать, — я о нашем следующем собрании.
— Нет, Эллсворт. Благодарю. Я только из любопытства. Хотя у вас здесь подобралась интересная компания. Молодые строители. Кстати, почему вы не пригласили человека, который проектировал дом Энрайта, как бишь его зовут? Говард Рорк?
Китинг почувствовал, как сомкнулись его челюсти. Но она невинно смотрела на них и произнесла это очень легко, как бы между прочим. «Конечно, — подумал он, — она не имела в виду… Что? — спросил он себя и прибавил: — Она ничего не имела в виду, что бы я там ни думал и что бы меня ни испугало сейчас».
— Я не имел удовольствия встречаться с мистером Рорком, — серьезно ответил Тухи.
— Ты его знаешь? — спросил ее Китинг.
— Нет, — ответила она. — Я видела только проект дома Энрайта.
— Ну и, — настаивал Китинг, — что ты о нем думаешь?
— А я не думаю о нем, — ответила она.
Потом она повернулась и вышла, Китинг последовал за ней. В лифте он снова принялся разглядывать ее. Он обратил внимание на ее руку в тесно облегающей черной перчатке, державшую за уголок сумочку. Небрежность ее пальцев, одновременно и вызывающая и притягивающая, заставила его вновь почувствовать уже пережитую им страсть.
— Доминик, зачем, собственно, ты сегодня пришла сюда?
— О, я давно нигде не была и решила начать отсюда. Знаешь, когда я хочу поплавать, я не люблю мучить себя, постепенно входя в холодную воду. Я сразу бросаюсь в воду, вначале это ужасно, зато потом все кажется уже не таким страшным.
— О чем это ты? Что действительно такого плохого в этом собрании? В конце концов, мы же не собираемся делать ничего определенного. По сути, у нас нет никаких планов. Я даже не знаю, зачем мы все там оказались.
— В том-то и дело, Питер. Ты даже не знаешь, зачем вы все там оказались.
— Ну это же просто группа ребят, которые хотели бы встречаться. В основном поговорить. Что в этом плохого?
— Питер, я устала.
— Ладно, но означает ли твое появление здесь по крайней мере то, что твое добровольное заключение окончилось?
— Да, только это… Мое заключение?
— Знаешь, я все время пытался связаться с тобой.
— Разве?
— Нужно ли мне опять начать с того, что я очень рад вновь увидеть тебя?
— Нет. Будем считать, что ты это уже сказал.
— Знаешь, ты изменилась, Доминик. Не могу сказать точно в чем, но ты изменилась.
— Разве?
— Давай считать, что я уже сказал, что ты прелестна, потому что мне не найти слов, чтобы это выразить.
На улице было уже темно. Он подозвал такси. Сидя рядом с ней, он повернулся и в упор взглянул на нее, в его взгляде явно читалось желание, чтобы установившееся молчание имело для них какое-то значение. Она не отвернулась, а молча и испытующе смотрела на него. Казалось, она размышляла, поглощенная собственными мыслями, которых он не мог угадать. Китинг осторожно двинулся и взял ее руку. Он почувствовал в руке Доминик какое-то усилие, и ее напряжение подсказало ему, что это усилие не только пальцев, но и всей руки направлено не на то, чтобы отдернуть, а на то, чтобы позволить ему держать руку. Он приподнял ее руку, перевернул и прижался губами к запястью.
Потом взглянул на ее лицо. Он опустил ее руку, и она осталась на мгновение в прежнем состоянии — с напряженными, чуть сведенными пальцами. Это было не безразличие, которое он все еще помнил. Это было отвращение, настолько сильное, что в нем отсутствовало личное чувство, и оно уже не могло оскорбить, — оно означало нечто большее, чем просто отвращение к нему. Внезапно он ощутил ее тело — не в порыве желания или оскорбленного чувства, просто оно существовало совсем рядом с ним, под ее одеждой. Он, не отдавая себе отчета, прошептал:
