Барнеби Радж - Диккенс Чарльз (бесплатные книги полный формат TXT) 📗

– Вот и окончен благословенный труд благословенного нынешнего дня, милорд, – промолвил Гашфорд, с превеликим удовольствием наливая себе второй стакан.

– И столь же благословенного вчерашнего, – поправил его лорд Гордон, поднимая голову.

– Ах, разумеется, разумеется, и вчерашнего! – Секретарь молитвенно сложил руки. – Суффолкские протестанты [56] – люди набожные и верные. Они стремятся к свету и благодати, не то, что другие наши соотечественники, которые сбились с пути и блуждают во мраке так же как сегодня блуждали мы с вами, милорд.

– А как вам кажется, Гашфорд, сумел я их воодушевить? – спросил лорд Гордон. – Воодушевить, милорд? Еще бы! Да вы же слышали, они кричали, чтобы их повели на папистов, призывали на их головы страшные кары… Они вопили, как одержимые…

– Но одержимые не бесами, – вставил его светлость.

– Как можно, милорд! Не бесами, а благодатью небесной. Ангелы говорили их устами.

– Да… да, конечно, ангелы. – Лорд Джордж сунул руки в карманы, потом вынул их и, грызя ногти, как-то смущенно уставился на огонь. – Конечно, ангелы, не правда ли, Гашфорд?

– А вы разве в этом сомневаетесь, милорд?

– Ничуть, что вы! Сомневаться в этом, по-моему, было бы безбожно – ведь так, Гашфорд?.. Хотя среди них, – добавил милорд, не дожидаясь ответа, – были и какие-то препротивные, подозрительные личности.

– А когда вы в благородном порыве обратились к ним с пламенными словами, – начал секретарь, зорко следя за полуопущенными глазами лорда, которые от его слов постепенно стали разгораться, – когда вы им сказали, что никогда не были трусом или равнодушным человеком с вялой душонкой и поведете их вперед, хотя бы даже на смерть, когда вы упомянули, что по ту сторону шотландской границы сто двадцать тысяч человек готовы, если потребуется, в любую минуту выйти на бой за правду, когда вы воскликнули: «Долой папу и всех его гнусных приверженцев! Законы против них не будут отменены, пока у англичан есть руки и в груди бьется сердце!» – и, взмахнув руками, схватились за шпагу, вся толпа закричала: «Долой папистов!» – а вы в ответ: «Долой, даже если бы пришлось затопить землю кровью!» – и все стали бросать шапки в воздух, кричали: «Ура! Даже если земля будет в крови, долой папистов, лорд Джордж! Месть на их головы!» В эти минуты, милорд, видя и слыша все, что было, видя, как вы одним словом можете поднять народ или успокоить его, я понял, что значит величие души, и сказал себе: «Какая сила может сравниться с силой лорда Джорджа Гордона?»

– Да, вы правы, в наших руках – великая сила, великая сила! – воскликнул лорд Джордж, и глаза его засверкали. – Но скажите, дорогой Гашфорд, неужели же… я в самом деле говорил все это?

– И это и многое другое! – Секретарь поднял глаза к небу. – Ах, как вы говорили!

– И я вправду сказал им насчет ста сорока тысяч шотландцев? – допытывался лорд Джордж с явным удовлетворением. – Это было смело!

– Наше дело требует смелости. Правда всегда отважна.

– Ну, разумеется. И вера тоже. Ведь так, Гашфорд?

– Да, истинная вера смела, милорд.

– А наша вера – истинная, – подхватил лорд Джордж. Он снова беспокойно заерзал в кресле и принялся грызть ногти так ожесточенно, словно решил обгрызть их до живого мяса. – В этом никак нельзя сомневаться. Ведь вы в этом убеждены так же, как я, да, Гашфорд?

– Мне вы задаете такой вопрос, милорд! – жалобно протянул Гашфорд, придвигая свой стул ближе и кладя на стол широкую и плоскую руку. – Мне! – повторил он тем же обиженным тоном, с болезненной усмешкой обращая к лорду Гордону темные впадины глаз. – Мне, который только год назад в Шотландии, плененный магией ваших речей, отрекся от заблуждений Римской церкви и примкнул к вам, и ваша рука вовремя извлекла меня из бездны погибели!

– Вы правы. Нет, нет, я не сомневаюсь в твердости вашей веры, – сказал лорд Гордон, пожимая ему руку. Он поднялся и в волнении заходил по комнате. – Какая Это высокая миссия, Гашфорд, – вести за собой народ, добавил он вдруг, останавливаясь.

– И притом – силой убеждения, – услужливо подхватил секретарь.

– Да, разумеется. Пусть в парламенте кашляют, хихикают, брюзжат и называют меня глупцом и сумасшедшим, но кто из них способен возмутить этот людской океан и заставить его реветь или утихать по своему желанию? Никто.

– Никто, – повторил Гашфорд.

– А кто из них может доказать свою честность, как я? Кто не дал подкупить себя, отказался от тысячи фунтов в год за то, чтобы уступить свое место другому? Никто.

– Никто, – снова поддакнул Гашфорд, который к тому времени успел уже выпить львиную долю поданного лорду глинтвейна.

– И так как мы люди честные, Гашфорд, борцы за правое, за святое дело, – лорд Джордж положил лихорадочно дрожащую руку на плечо секретаря. Голос его окреп, щеки покраснели. – Так как мы одни стоим за народ, народ нас любит. Мы будем стоять за него до конца. Мы кликнем клич против этих папистов, которые недостойны называться англичанами, и наш боевой клич громом прокатится по всей стране. Я хочу быть достоин девиза, начертанного на моем гербе: «Призван, избран, верен».

– Да, – сказал секретарь. – Призван богом.

– Правда!

– Избран народом. – Да.

– Верен и тому и другому.

– До плахи!

Трудно описать то волнение, с каким лорд отвечал на подсказки секретаря, стремительность его речи, возбужденные жесты и тон, в которых сквозь обычную сдержанность пуританина прорывалось что-то неукротимое, почти исступление. Несколько минут он быстро шагал из угла в угол, затем круто остановился и воскликнул:

– Гашфорд, да ведь и вы вчера воодушевили их! Да, да, и вы тоже.

– Это ваша заслуга, милорд, – секретарь смиренно приложил руку к сердцу, – я следовал вашему при меру.

– Вы говорили хорошо, – сказал лорд Джордж. Вы – достойное орудие нашего великого дела. Позвоните, пожалуйста, Джону Груби, пусть перенесет мои вещи в спальню. И, если вы не очень устали, подождите здесь, пока я разденусь: мы, как всегда, потолкуем о наших делах.

– Устал? Это я-то, милорд? Какая доброта и заботливость! Настоящий христианин!

С этими словами, произнесенными как бы про себя, секретарь наклонил кувшин и пытливо заглянул внутрь, проверяя, сколько там еще осталось вина.

На звонок появились одновременно Джон Уиллет и Джон Груби, первый – с парадным подсвечником, второй – с дорожным мешком, и оба проводили лорда в его спальню. А секретарь, оставшись один, зевал, клевал носом и, наконец, крепко уснул, сидя перед огнем.

Через некоторое время (а ему-то казалось, что он вздремнул только на одну минуту) его разбудил голос Джона Груби над самым его ухом:

– Мистер Гашфорд, милорд уже в постели.

– Ага. Хорошо, Джон, – ответил секретарь мягко. Спасибо, Джон. Можете идти спать, не дожидаясь меня. Я знаю, где моя комната.

– Хоть бы вы сегодня больше не утруждали себя и не докучали милорду разговорами про Кровавую Марию! – сказал Джон. – И зачем только эта проклятая старуха родилась на свет!

– Я же вам сказал, чтобы вы шли спать, Джон, разве вы не слышали?

– От всех этих Кровавых Марий, да великих королев Бесс, да синих кокард, да «Долой папистов!», от этих протестантских союзов и бесконечных речей милорд и так уже ополоумел, – продолжал Джон Груби, словно не слыша замечания Гашфорда и, как всегда, глядя не на него, а куда-то в пространство. – Стоит вам только выйти на улицу, как за нами бежит с криками «Да здравствует Гордон!» толпа таких оборванцев, что от стыда просто не знаешь, куда глаза девать. Когда сидим дома, они орут, как черти, под окнами. А милорд, вместо того чтобы прогнать их, выходит на балкон да еще унижается перед ними, произносит речи, называет их «согражданами», «сынами Англии», благодарит за то, что пришли, – можно подумать, что он их нежно любит! Далась же им эта злосчастная Кровавая Мария – кричат о ней постоянно до хрипоты. Послушать их, так все они – протестанты, все до единого, от мала до велика. И протестанты эти, как я заметил, – большие охотники до серебряных ложек и всякой серебряной посуды: стоит только оставить открытым черный ход, как все утащат. Ну, да это еще полбеды, дай-то бог, чтобы чего похуже не было. Если вовремя не уймете этих бесноватых, мистер Гашфорд, – а вы-то и подливаете масла в огонь, знаю я вас! – так потом уже и вы с ними не справитесь. В один прекрасный день, когда наступит жаркая погода у «протестантов» этих пересохнет в глотках, они разнесут вдребезги весь Лондон. Знаменитую Кровавую Марию – и ту перещеголяют.