Кавалер Красного замка - Дюма Александр (читаемые книги читать онлайн бесплатно TXT) 📗
Морис не видел этих кумушек, не слышал их россказней; он видел только Женевьеву, которая собиралась к отъезду, обещавшему им свободу и счастье; он слышал только Женевьеву, которая распевала свою любимую песенку, и песенка эта так приятно звучала в его ушах.
На площадке лестницы Морис остановился; дверь была полурастворена. Обстоятельство это удивило Мориса, привыкшего видеть ее постоянно запертой. Он посмотрел вокруг себя, чтобы убедиться, нет ли Женевьевы в коридоре, но ее там не было.
Он прошел прихожую, столовую, гостиную, осмотрел спальню, но все эти комнаты были пусты. На зов его никто не откликался.
Слуга, как известно, вышел; Морис подумал, что в его отсутствие Женевьеве понадобилась веревочка, чтобы связать пожитки, или какая-нибудь провизия на дорогу и что она пошла сама купить их в лавке. Такое безрассудство показалось ему слишком непозволительным; однако он еще не сомневался ни в чем, хотя сильно был встревожен.
Таким образом Морис поджидал, ходя вдоль и поперек по комнате и по временам взглядывая в полурастворенное окно, в которое врывался временами ветер, захватывавший с собой брызги шедшего в то время дождя.
Вскоре Морису почудились шаги по лестнице; он прислушался — это не были шаги Женевьевы; тем не менее он выбежал на площадку, наклонился через перила и увидел своего слугу, который поднимался по ступенями с обыкновенной лакейской беспечностью.
— Сцевола! — закричал Морис.
Слуга поднял голову.
— А! Это вы, гражданин!
— Да, я; а где же гражданка?
— Гражданка? — спросил Сцевола, поднимаясь по лестнице.
— Разумеется. Не видел ты ее внизу?
— Нет.
— Так сойди вниз и справься у привратника и соседей.
— Сию минуту.
И слуга повернулся.
— Да шевелись же скорее!
Морис подождал минут пять на лестнице; потом видя, что Сцевола не идет, вернулся в свою квартиру и опять высунулся из окна.
Сцевола заходил в две-три лавочки и уходил из них, ничего не узнав.
Морис в нетерпении окликнул слугу и, когда тот взглянул наверх, сделал ему знак вернуться домой.
— Не может быть, чтобы она вышла! — говорил себе Морис и опять начал звать: — Женевьева! Женевьева!
Но все было мертво, и даже эхо опустевшей комнаты не отвечало на его зов.
Явился слуга.
— Ну, что? — спросил Морис.
— Ее видел только привратник.
— Видел?
— Да, но соседи не видели.
— Так ты говоришь, что ее видел привратник? Каким образом?
— Когда она выходила отсюда.
— Разве она ушла?
— Должно быть, так.
— Одна? Не может быть, чтобы Женевьева ушла одна.
— Я не говорил этого, гражданин: она ушла с мужчиной.
— Как!.. С мужчиной?
— По крайней мере, так говорил привратник.
— Разузнай, что это за мужчина!..
Сцевола сделал два шага к двери, но потом остановился.
— Постойте минутку, — сказал он, как будто соображая.
— Говори скорее, ты меня мучишь!
— Не тот ли это мужчина, который бежал за мной?
— Бежал за тобой?
— Да.
— Для чего?
— Взять ключ от вашего имени.
— Какой ключ? Говори яснее.
— А ключ от вашей квартиры.
— И ты отдал незнакомому человеку ключ от квартиры? — закричал Морис, обеими руками схватив слугу за ворот.
— Да ведь это знакомый человек, он бывал у вас.
— А, верно, Лорен? Она ушла с Лореном?
На бледном лице Мориса мелькнула улыбка, и он отер платком холодный пот со лба.
— Нет, нет, нет, сударь, — сказал Сцевола. — Это не господин Лорен! Разве я не знаю господина Лорена.
— Так кто же такой?
— А помните того господина, который приходил к вам однажды…
— Когда?
— А когда еще вы были скучны, а он увел вас, и вы воротились домой веселый-превеселый.
Сцевола, как наблюдательный слуга, замечал малейшие подробности.
Морис взглянул на него расстроенными глазами, дрожь пробежала по всем членам.
— Не Диксмер ли? — вскричал он после долгого молчания.
— Именно так, — отвечал слуга.
Морис пошатнулся и чуть не упал на кресла. В глазах его потемнело.
— Боже мой! — договорил он. Глаза его случайно упали на букет фиалок, забытый или, вернее, оставленный Женевьевой.
Морис бросился к нему, взял, начал целовать, и потом, заметив место, где лежали цветы, сказал:
— Теперь уже нет сомнения… эти фиалки… ее последнее «прости».
Морис обернулся, и только теперь увидел он, что чемодан был наполнен наполовину, а остальное белье лежало на полу или в полурастворенном шкафу.
Вероятно, белье, лежавшее на полу, выпало из рук Женевьевы при появлении Диксмера.
С этого мгновения объяснилось все: сцена, происходившая в этих стенах, еще недавних свидетелях счастья, живо представилась его глазам во всем ее ужасе.
До сих пор Морис был поражен, уничтожен; теперь гнев его проснулся во всем отчаянии.
Молодой человек встал, запер окно, взял на конторке два пистолета, заряженные на случай поездки, осмотрел затравку и, увидев, что она была в порядке, спрятал пистолеты в карман, прихватил пару свертков золотых луидоров, которые хранил в конторке, и, взяв саблю в ножнах, сказал:
— Сцевола, ты, кажется, предан мне; ты служил моему отцу и пятнадцатый год служишь мне…
— Да, гражданин, — отвечал слуга, испуганный мраморной бледностью и нервным трепетом молодого человека, чего прежде никогда не замечал он за своим господином, справедлво считавшимся самым бесстрастным и сильным человеком. — Что изволите приказать мне?
— Слушай, если дама, которая была здесь…
И он остановился; голос его так дрожал при этих словах, что он не мог продолжать.
— Если она вернется, — продолжал он через секунду, — прими ее, но запри за нею двери, возьми этот карабин, встань на лестнице и, заклинаю тебя своей головой, твоей жизнью и твоей душой, — не пускай никого! Если же захотят принудить тебя силой, защищайся, рази, убивай!.. И не бойся ничего, Сцевола: я беру всю ответственность на себя.
Голос молодого человека и его яростные движения наэлектризовали Сцеволу.
— Не только буду убивать, — сказал он. — Но еще дам убить себя за гражданку Женевьеву!
— Благодарю. Теперь выслушай, квартира эта мне ненавистна, и я не возвращусь сюда, покуда не отыщу ее. Если она успеет убежать и возвратится сюда, поставь на окно большую японскую вазу с маргаритками, которые она так любила. Это днем; ночью же выставь фонарь. По этим сигналам я узнаю, что она тут; но покуда я не увижу ни вазы, ни фонаря, я буду продолжать поиски.
— О, будьте, сударь, благоразумны! Будьте рассудительны! — закричал Сцевола.
Морис даже не ответил. Он бросился из комнаты, сбежал с лестницы, как будто на крыльях, и побежал к Лорену.
Трудно описать, до какой степени был поражен Лорен, когда выслушал рассказ Мориса.
— Так ты не знаешь, где она? — спросил он.
— Пропала! Исчезла! — горланил Морис в пароксизме отчаяния. — Он убил ее, Лорен, убил ее!
— Да нет же, друг мой, нет, мой добрый Морис; он не убивал; после стольких дней размышления не убивают женщину, подобную Женевьеве. Нет, если бы убил ее, он убил бы на месте, и если бы убил, то, в знак мести, оставил бы у тебя ее тело. Нет, мой друг, он убежал вместе с нею, слишком счастливый тем, что отыскал свое сокровище.
— Ты не знаешь его, Лорен, не знаешь! У этого человека в глазах было что-то ужасное.
— Да нет же, ты ошибаешься. Он всегда казался мне честным человеком. Он взял ее, чтобы принести в жертву. Он даст арестовать себя вместе с женой — и их убьют обоих. Вот в чем опасность, — говорил Лорен.
И слова эти удвоили ярость Мориса.
— Я отыщу ее! Отыщу или умру! — кричал он.
— О, если так, то мы, верно, отыщем ее; но только успокойся. Верь мне, любезный Морис: без размышления ничего не найдешь, а человек взволнованный, подобно тебе, не размышляет.
— Прощай, Лорен, прощай!
— Что с тобой?
— Ухожу.
— Оставляешь меня? Зачем?
— Затем, что это дело касается меня одного, потому что я один должен рисковать жизнью для спасения Женевьевы.
