Бедная мисс Финч - Коллинз Уильям Уилки (лучшие книги читать онлайн .txt) 📗
Рамсгет только предлог. И как она покинула его? Не только не повидавшись со мной, — я ничто! — но не выказав ни малейшей симпатии к материнскому положению мистрис Финч. Облаченная в свой дорожный костюм, дочь моя вошла поспешно (или, употребляя выражение моей жены, «влетела»), в детскую в то время, как мистрис Финч оказывала материнское вспомоществование младенцу. При таких обстоятельствах, которые тронули бы сердце разбойника или дикаря, моя бессердечная дочь (напомните мне, мистрис Финч. Мы почитаем сегодня вечером Шекспира. Я намерен прочесть «Короля Лира»), моя бессердечная дочь объявила, не приготовив жену мою ни одним словом, что семейная неприятность мешает вам сопровождать ее в Рамсгет. Мне очень жаль вас, дорогая мадам Пратолунго. Положитесь на Провидение. Мужайтесь, мистер Финч, мужайтесь! Поразив жену мою этой ужасной новостью, дочь моя, не дав ей опомниться, объявила о своем намерении покинуть родительский кров немедленно, не дождавшись даже возвращения отца. Не опоздать на поезд, видите ли, для нее было важнее родительских объятий и пастырского благословения. Поручив передать мне ее извинения, моя беспечная дочь (я употреблю опять выражение мистрис Финч. Вы обладаете прекрасным языком, мистрис Финч), моя бессердечная дочь «вылетела» из детской, спеша на свой поезд и не зная или не желая знать, что она нанесла жене моей такой удар, от которого мог пострадать источник материнского вспомоществования. Вот куда пал удар, мадам Пратолунго. Почем я знаю, что в настоящую минуту не переходят вместо здоровой пищи вредные вещества от матери к младенцу? Я приготовлю вам, мистрис Финч, щелочную микстуру, которую вы будете принимать после еды. Дайте мне ваш пульс. Если что-нибудь случится, мадам Пратолунго, ответственность падет на мисс Бечфорд. Дочь моя только орудие в руках родни моей первой жены. Дайте мне ваш пульс, мистрис Финч. Ваш пульс нехорош. Пойдемте наверх. Постельный режим и теплая ванна с помощью Провидения, мадам Пратолунго, может быть, отвратят удар. Будьте так добры, отворите дверь и поднимите платок мистрис Финч. Оставьте повесть, платок.
Воспользовавшись представившейся возможностью заговорить в тот момент, когда мистер Финч, обняв жену за талию, повел ее к двери, я задала вопрос, ради которого пришла, в следующих осторожных выражениях:
— Намерены ли вы, сэр, поддерживать связь с вашей дочерью или с мисс Бечфорд, пока Луцилла будет отсутствовать? Я спрашиваю это потому…
Прежде чем я успела назвать причину, мистер Финч обернулся (повернув вместе с собою мистрис Финч) и окинул меня с головы до ног негодующим взглядом.
— Как вы могли при виде гибели этих двоих, — сказал он, указывая на жену и младенца, — предположить, что я намерен поддерживать связь или иметь какие бы то ни было отношения с особами, причинившими ее? Душа моя! Должен ли я понять, что мадам Пратолунго оскорбляет меня?
Бесполезно было бы, с моей стороны, пытаться объясниться. Бесполезно было и со стороны мистрис Финч (сделавшей несколько неудачных попыток вставить слово или два от себя) стараться успокоить своего мужа. Все, что могла сделать бедная лимфатическая женщина, это обратиться ко мне с просьбой написать ей из-за границы: «Мне очень жаль, что у вас случилось такое несчастье, и я буду очень рада узнать о вас». Едва успела бедная женщина произнести эти добрые слова, как ректор обратился ко мне и громовым голосом повелел мне взглянуть на этих двоих гибнувших и уважать их, если я не уважаю его. С этими словами он вышел из комнаты, волоча за собой жену и младенца.
Так как цель, с которой я пришла в кабинет, была уже достигнута, я не старалась удержать его. Никогда не отличавшийся умом, человек этот был теперь решительно сбит с толку ударом, который Луцилла нанесла его мнению о своем высоком значении. Что он помирится с дочерью, когда наступит следующий срок уплаты ее дани на семейные расходы, было несомненно. Но я была также вполне уверена, что до тех пор он будет мстить за свое оскорбленное достоинство, отказываясь от всяких связей, личных или письменных, с Луциллой и с ее теткой. Поэтому мисс Бечфорд могла остаться в таком же неведении об опасном положении своей племянницы, как сама Луцилла. Узнав это, я выяснила все, что мне было нужно. Оставалось только обратиться к своему рассудку и поступить так, как он укажет.
Какое же указание дал мне мой рассудок?
В ту минуту я нашла только одно средство выйти из затруднения. Предположив, что Гроссе признает лечение Луциллы законченным до моего возвращения из-за границы, лучшее, что я могла сделать в таком случае, было дать мисс Бечфорд возможность открыть Луцилле истину вместо меня, не рискуя, однако, что это случится преждевременно. Иными словами, я решилась не поверять мисс Бечфорд тайну прежде, чем придет время, когда открытие ее будет безопасно.
Эта, по-видимому, сложная задача разрешилась легко. Стоило только написать два письма вместо одного.
Первое письмо я адресовала Луцилле. Не намекнув ни одним словом на ее поведение относительно меня, я объяснила ей со всеми подробностями и со всей необходимой деликатностью ее положение между Оскаром и Нюджентом и отсылала ее за доказательствами справедливости моих показаний к обитателям приходского дома. «Я оставляю на ваше усмотрение решать, ответить мне или нет, — прибавила я. — Удостоверьтесь в справедливости предостережения, которое я вам делаю, а если хотите знать, почему я не сделала его раньше, обратитесь за объяснением к Гроссе». Этим я закончила, решившись после обиды, нанесенной мне Луциллой, предоставить мое оправдание фактам. Признаюсь, что я была слишком глубоко оскорблена ее поступком, хотя и винила во всем Нюджента, поэтому и не хотела сказать хоть слово в свою защиту.
Запечатав это письмо, я написала тетке Луциллы.
Дело это было нелегкое. Презрение, с которым мисс Бечфорд относилась к политическим и религиозным мнениям мистера Финча, было ничтожно по сравнению с отвращением, которое внушали ей мои республиканские убеждения. Я уже говорила в начале своего рассказа, что один спор между торийской леди и мной окончился ссорой, навеки затворившей для меня двери ее дома. Зная это, я, тем не менее, решилась написать ей, потому что считала мисс Бечфорд (несмотря на ее нелепые предрассудки) женщиной порядочной в лучшем смысле этого слова, глубоко любящей свою племянницу и способной, если обратиться к ней во имя этой любви, быть справедливой ко мне (несмотря на мои нелепые предрассудки), как я была справедлива к ней. Обращаясь к мисс Бечфорд тоном непритворного уважения, я просила ее передать мое письмо Луцилле в тот день, когда доктор объявит, что лечение ее окончено, и умоляла ее, для блага племянницы, не говорить о нем ни слова раньше, добавляя, что причина этой просьбы объясняется содержанием письма, которое я уполномочивала ее прочесть, когда придет время распечатать его.
Я была твердо убеждена, что это единственное средство, которым я могу помешать Нюдженту Дюбуру причинить Луцилле какой-нибудь серьезный вред за время моего отсутствия.
Как бы он ни поступил под влиянием своей необузданной страсти к Луцилле, он не будет иметь возможность предпринять серьезные шаги, пока Гроссе не признает ее излечение полным. В тот день, когда Гроссе это объявит, она получит мое письмо и узнает, как гнусно она была обманута. Что же касается попытки отыскать Нюджента, мне это и в голову не приходило. Где бы он ни был, в Англии или за границей, бесполезно было бы обращаться опять к его чести. Это было бы самоунижением с моей стороны. Выдать его Луцилле при первой возможности было все, что я могла сделать.
Я уже покончила с моими письмами и вложила их одно в другое, когда почтенный мистер Гутридж заехал за мной в своей легкой тележке, чтоб отвести в Брайтон. Коляска, которую он держал для найма, была взята Луциллой и нянькой для такой же поездки и не была еще возвращена в трактир. Я прибыла на станцию железной дороги раньше отхода поезда, а приехав в Лондон, имела еще достаточно свободного времени.
