Остров - Хаксли Олдос (книги бесплатно без txt) 📗
— Каруна.
— Внимание. Внимание.
— Каруна. Уилл снова тронул ее губы.
— Слышишь, что они говорят?
Сьюзила ответила не сразу. Наконец, сжав его указательный палец, она приложила его к своей нижней губе.
— Спасибо, — сказала она и открыла глаза.
— За что ты благодаришь меня? Разве не ты сама научила меня этому?
— А теперь ты учишь свою учительницу.
Словно два соперничающих гуру, каждый из которых расхваливает собственный путь духовной жизни, минахи кричали наперебой:
— Каруна! Внимание! — И наконец, голоса их слились в перекличке: — Рунаманиерунакамарувнима…
Доказывая, что он является неутомимым собственником всех своих жен и непобедимым соперником всех ложных претендентов, петушок в соседнем саду пронзительно возгласил свою божественность.
Сквозь маску страдания на лице пробилась улыбка; из замкнутого мира боли и воспоминаний Сьюзила вернулась в настоящее.
— Петел, — сказала она. — Я его очень люблю! Он точь-в-точь как Том Кришна, который просит всех пощупать его мускулы. А эти смешные минахи, старательно повторяющие советы, значения которых сами не понимают! Они такие же милые, как мой забияка.
— А как насчет представителя иного семейства двуногих? — поинтересовался Уилл. — Куда менее обожаемого…
Вместо ответа Сьюзила наклонилась и, схватив Уилла за волосы, притянула к себе и поцеловала в кончик носа:
— Пора тебе встать на ноги. Поднявшись, она подала ему руку и помогла встать со стула.
— Скептическое кукареканье и бессмысленное повторение чужих слов, — сказала Сьюзила. — Вот что присуще иному семейству двуногих.
— А вдруг пес опять вернется на свою блевотину?
— Возможно, так оно и будет, — заверила она его. — Или ты вернешься вот к этому. Уилл почувствовал, как кто-то шевельнулся у ног, и засмеялся.
— Старый знакомец, недавнее воплощение зла!
Сьюзила взяла Уилла за руку и подвела к раскрытому окну. Легкий ветерок, предвестник рассвета, шуршал в пальмовых ветвях. Под пальмами, зарывшись невидимыми корнями во влажную, остро пахнущую землю, рос куст гибискуса, щедро изобилующий яркой листвой и пламенно-алыми раструбами; свет лампы из комнаты пробудил его от двойной тьмы — ночного мрака и тени, падающей от деревьев.
— Невероятно! — проговорил Уилл. Он вновь вернулся в Четырнадцатое июля.
— Невероятно, — согласилась она, — но факт, как и все в этом мире. А теперь, когда ты окончательно признал мое существование, я позволю тебе взглянуть, что творится в твоем собственном сердце.
Уилл стоял молча, не шевелясь, и вглядывался, вглядывался в бесконечную последовательность нарастающих и углубляющихся ощущений. Слезы наполнили его глаза и покатились по щекам. Достав носовой платок, Уилл вытер их.
— Ничего не могу с собой поделать, — извинился он. Он не мог ничего с собой поделать, потому что не было другого способа для выражения переполнявшего его чувства благодарности. Благодарности за то, что он живет и видит чудо, окружающее его, более того — участвует в нем. Благодарности за лучезарное блаженство и постижение без знаний, за то, что он, пребывая в единении с божественным единством, в то же время остается лишь тварью среди прочих тварей земных.
— Почему люди плачут от благодарности? — спросил Уилл, вновь доставая носовой платок. — Бог знает отчего. Но это так. — Пузырек слова поднялся из ила впечатлений от прочитанного. — «Благодарность — это сами небеса», — процитировал он. — Чистейшая чепуха! Но теперь я вижу, что Елейк попросту фиксирует факт. Да, благодарность — это и есть небеса.
— Но куда божественнее, — сказала она, — когда можно быть божеством на земле, и не-божеством — в небе.
Вдруг, сквозь петушиный крик и кваканье лягушек, сквозь гудение насекомых и дуэт соперничающих гуру, донеслись звуки выстрелов.
— Что там происходит? — удивилась Сьюзила.
— Мальчишки устроили фейерверк, — весело ответил Уилл. Сьюзила покачала головой:
— У нас это не позволяется, Да и пиротехники мы не держим.
На дороге близ Экспериментальной станции послышался рев тяжелых мотоциклов; он становился все громче и громче. Сквозь рев мотоциклов донесся скрежет и визг громкоговорителя.
Листья в бархатном полумраке напоминали тонкие пластинки нефрита и изумруда, и в сердцевине блистающих драгоценностей сверкали рубиновые остроконечные звездочки. Благодарность, благодарность. Слезы продолжали течь по его щекам.
Обрывки ревущего визга складывались в слова. Поневоле Уилл вслушался в них.
— Народ Палы, — услышал Уилл; затем речь вновь сделалась нечленораздельной. Визг, вой, скрежет, и опять: — С вами говорит ваш раджа… сохраняйте спокойствие… приветствуйте своих друзей из-за пролива… Наконец, пришло узнавание:
— Это Муруган.
— И с ним — солдаты полковника Дайпы.
— Прогресс, — взволнованно выкрикивал громкоговоритель, — современная жизнь…— От каталога сэра Роубака он перешел к арсеналу рани и Куга Гуми. — Истина, — слышался визг, — ценности… подлинная духовность… нефть.
— Взгляни! — сказала Сьюзила. — Взгляни! Они приближаются к станции.
Сквозь прогалину меж двух островков бамбука Уилл увидел, как свет фар едущих друг за другом машин отразился на левой щеке каменного Будды у пруда лотосов и, минуя его, намекнул на блаженную возможность освобождения и вновь ушел в сторону.
— Трон моего отца, — ревел и визжал громкоговоритель, — присоединяется к трону предков матери… Два братских народа двинутся в будущее рука об руку… О нас узнают как о Едином Королевстве Рендана и Палы… Первый министр Объединенного Королевства, великий политический и духовный лидер, полковник Дайпа…
Цепочка фар исчезла за длинным рядом построек, и слышался лишь невнятный отрывистый шум. Но вскоре огни опять появились, и голос обрел членораздельность.
— Реакционеры, — раздался яростный вой, — противники принципов перманентной революции…
— Они остановились у бунгало доктора Роберта, — в ужасе прошептала Сьюзила.
Громкоговоритель выкрикнул последние слова, огни погасли, шум затих. Наступила тишина и мрак; лягушки и насекомые продолжали свои беспечные монологи, и минахи не уставали выкрикивать советы:
— Внимание. Каруна.
— Уилл взглянул на пылающий под окном куст и увидел Всетождественность мира и свое собственное внутреннее сияние вместе с Чистым Светом, который также (что несомненно!) являлся и сочувствием; Чистый Свет, который Уилл — как и многие другие — старался не замечать, и сочувствие, которому он предпочитал муки пошлости — не важно, терпел ли он их сам или причинял другим; предпочитал жалкое одиночество с живой Бэбз или умирающей Молли, одиночество с Джо Альдехайдом, муки одиночества в окружении огромной вселенной, где действуют надличные силы и царит всеобщая паранойя, вкупе с культом сатаны. И повсюду громко вопящие либо молчаливо авторитарные гипнотизеры, и вдобавок к этим правящим советчикам — отряды фигляров и торгашей, профессиональных лгунов и поставщиков оглупляющей развлекательности. Натасканные с колыбели, пребывающие под постоянным гипнозом, их жертвы, облаченные в мундиры, покорно продолжают маршировать и маршировать, убивая и умирая со сноровкой дрессированных пуделей. И все же, несмотря на более чем оправданный отказ говорить в ответ «да», непреложная истина состоит в том, что даже параноики способны сострадать, а поклонники сатаны — любить; и что единая природа всего проявляется и в цветущем кусте, и в человеческом лице; что существует свет, и этот свет — сочувствие. Послышался одинокий выстрел; за ним последовала автоматная очередь.
Сьюзила закрыла лицо руками. Она вся дрожала. Уилл обнял ее за плечи и притянул к себе.
Труд столетий был уничтожен за единую ночь. Но горестям приходит конец; это столь же непреложно, как то, что они случаются.
Заскрежетали стартеры, один за одним взревели моторы. Включились фары, и через минуту стало видно, как колонна медленно возвращается к автотрассе.
Из громкоговорителя зазвучала мелодия, воинственная и сладострастная, в которой Уилл узнал государственный гимн Рендана. Затем вурлицер выключили, и послышался голос Муругана.
