Пятый персонаж - Дэвис Робертсон (лучшие книги онлайн txt) 📗
В тот день я пробыл у него недолго; в дверях я обернулся, чтобы помахать на прощание, и увидел, что он зажал свой медно-красный массивный нос крошечными щипчиками для шоколада и смеется.
– Ступайте с Богом, святой Данстан, – крикнул он. – Или Бог с вами.
В первый же день своего пребывания в Зальцбурге я попал на выставку «Schone Madonnen», развернутую в служебных помещениях Кафедрального собора, и тут же вспомнил Бласона. Потому что здесь я нашел то, что давно уже не надеялся найти, – маленькую Мадонну, явившуюся мне в Пашендале. Собственно говоря, выставка была организована для демонстрации искусства резьбы по камню и дереву; на ней экспонировались изображения Богородицы во всех ее аспектах, свезенные сюда со всей Европы из церквей, музеев и частных собраний.
Среди этих экспонатов была и моя Мадонна; я узнал ее сразу, во всех деталях, от короны на прелестной головке до ноги, попирающей полумесяц. Той ночью в неверном свете догоравшей ракеты я не успел толком рассмотреть земной шар, на котором покоился полумесяц, теперь же оказалось, что его обвивает библейский, с яблоком в пасти змей. Скипетр куда-то пропал, зато сохранился Божественный Младенец – толстый, серьезный человечек, взирающий на мир со скептическим прищуром. Была ли Мадонна похожа на молодую Мэри Демпстер? Строго говоря – не очень, хотя волосы у них лежали практически одинаково. Лицо миссис Демпстер, напоминавшее, на взгляд моей матери, миску с простоквашей, никогда не было таким прекрасным, как у пашендальской Мадонны, однако у них было абсолютно одно и то же выражение лица – выражение любви и милосердия, всепонимания и всепрощения.
Я задержался в Зальцбурге на неделю и каждый день, без единого пропуска, ходил на выставку. Маленькая Мадонна принадлежала одному из известнейших частных собраний; по мнению авторов каталога, она представляла собой хороший, хотя и поздний образчик деревянной скульптуры, созданный по канону Непорочного Зачатия. В иллюстративную часть каталога она не попала как малоценная. Фотографировать на выставке запрещалось. Но я и не нуждался в снимках – она была моя, моя навсегда.
6
Таинственная смерть Боя Стонтона попала на первые полосы всех газет, а любители нераскрытых преступлений – они были абсолютно уверены, что тут без преступления дело не обошлось, – обсуждают ее и по сей день. Ничуть не сомневаясь, что Вы, директор, прекрасно помните все подробности, я все же позволю себе их изложить. В понедельник, 4 ноября 1968 года, примерно в четыре часа ночи его «кадиллак» был поднят со дна озера Онтарио; машина слетела с бетонного мола Торонтского порта на такой большой скорости, что погрузилась в воду на расстоянии двадцати футов от его оконечности. Полиции потребовались определенные усилия, чтобы разомкнуть пальцы Стонтона, намертво вцепившиеся в баранку. Окна и крыша были наглухо закрыты, так что вода должна была заполнить утонувшую машину не сразу, а через довольно большое время. И последний, самый загадочный факт: полицейский врач обнаружил во рту Боя камень – заурядный обломок розоватого гранита размером примерно с куриное яйцо, – который никак не мог попасть туда в результате аварии; так что получалось, что либо он сам положил камень себе в рот, либо это сделал кто-то другой.
Газеты терялись в догадках. Что это – убийство? Но кому потребовалось убивать известного благотворителя, человека, чьи организаторские способности сослужили отечеству такую неоценимую службу в годы войны? Если раньше пресса травила Боя, то теперь, после смерти, он стал для нее героем. А может, самоубийство? Но с какой бы это стати президент корпорации «Альфа», один из двоих или троих богатейших в Канаде людей, человек, известный своей моложавостью и оптимизмом, решил вдруг покончить с собой? Его семейная жизнь могла служить образцом для подражания; он и его жена (бывшая Дениза Хорник, заслужившая большую известность своей борьбой за проведение законодательных и экономических реформ, улучшающих положение женщин) работали рука об руку в десятках культурных и благотворительных проектов. Кроме того, газеты нашли теперь уместным раскрыть, что буквально через пару дней должно было последовать назначение Стонтона губернатором провинции Онтарио. Невозможно себе представить, чтобы человек с такими высокими понятиями долга убил себя при подобных обстоятельствах. На тех же газетных страницах десятки именитых граждан отдавали покойному дань уважения и выражали соболезнования его семье. Одно из самых прочувствованных писем принадлежало перу Джоэла Серджонера; трагедия произошла буквально в нескольких сотнях ярдов от миссии «Лайфлайн», деятельность которой получала от покойного поддержку в высшей степени щедрую. Вы, директор, особо подчеркнули в своем письме, что вся жизнь Боя Стонтона является наилучшей иллюстрацией положения, на котором неустанно настаивает наша школа, – что чем больше человеку дано, тем больше с него и спросится.
Его жена описывалась в самых восторженных тонах, при этом практически не упоминался «первый брак, завершившийся в 1942 году, когда умерла первая миссис Стонтон, урожденная Леола Крукшанк». В списке безутешных родственников Лорена стояла впереди Дэвида (сорокалетний барристер и горький пьяница) и Каролины (миссис Бистон Бастабл, мать одной дочери, тоже Каролины).
Дениза очень старалась организовать похороны по государственному разряду, чтобы флаг на гробе и солдаты с ружьями, но у нее ничего не вышло. И все же в городе были приспущены многие флаги, а на кладбище явилось – опять же ее стараниями – более чем удовлетворительное количество важных личностей, а также личностей, которые представляли на похоронах личностей слишком важных, чтобы приехать лично. По всеобщему согласию почетная обязанность отдать Бою последнюю дань была возложена на епископа Вудиуисса, который знал покойного с юных его лет, хотя, ко всеобщему сожалению, этот бедолага последнее время бормочет так, что ничего не поймешь.
Поминки были организованы самым блестящим образом, и даже новый, очень просторный дом, построенный Боем по настоянию Денизы в самом фешенебельном пригороде Торонто, едва вместил всех гостей. Дениза проявила удивительное самообладание, и все прошло без сучка без задоринки. Вернее – почти.
Поздоровавшись в дверях со всеми скорбящими – если это определение применимо к группе людей, которые тут же принялись весело заправляться ржаным и ячменным, – она подошла ко мне со словами:
– Само собой, вы возьмете на себя написание официальной биографии.
– Какой официальной биографии? – пробормотал я, испуганно заикаясь.
– А какой бы вы думали? – Она смотрела на меня как на полного идиота.
– О, так, значит, будет биография? – Я отнюдь не иронизировал, я самым взаправдашним образом испугался. И не без оснований.
– Да, так, значит, будет биография. – Слова падали холодно и отчетливо, как кубики льда в стакан. – Вы знали Боя очень долго, с самого детства, так что сможете написать значительную часть книги самостоятельно, а уж в конце я возьму руководство на себя.
– Но почему официальная? – Мое недоумение было совершенно искренним. – Я хочу сказать, что придаст ей статус официальной? Это что, правительство захотело?
– Правительство не имело еще времени подумать на эту тему, – бесстрастно объяснила Дениза. – Ее хочу я, а с правительством уж как-нибудь разберемся. В данный же момент я хотела бы знать, намерены вы писать или нет.
Она говорила со мной, как мамаша с непослушным ребенком. «Я хотела бы знать, намерен ты делать то, что я тебе сказала, или нет?» Это был не вопрос, а щелчок кнута.
– Ну, – протянул я, – я хотел бы немного подумать.
– Думайте. Говоря откровенно, сперва я остановила свой выбор на Эрике Рупе – мне думалось, что тут уместно перо поэта, – но он слишком занят, хотя, если вспомнить, сколько грантов выбил для него Бой, мог бы как-нибудь и найти время. Но для вас Бой сделал еще больше. И все-таки какое-то разнообразие после всех этих ваших любимых святых. – Она резко повернулась и отошла.