Джон ячменное зерно. Рассказы разных лет - Лондон Джек (читать книги регистрация txt) 📗

Это не было враньем: я на самом деле умел хорошо управлять парусной лодкой. Но, не вселись в меня Джон Ячменное Зерно, я ни за что бы так не расхвастался.

Скотти, в котором тоже бурлил хмель, понятно, счел себя обиженным. Но я этого не испугался. Уж если пошло на то, так я поколочу любого матроса-дезертира, хотя ему и все семнадцать лет. Мы вскочили на ноги, как готовые к бою петухи, но гарпунщик примирил нас, налив еще по стакану, и мы моментально остыли и помирились, и снова душили друг друга в объятиях и клялись быть друзьями, как это делали Черный Мэт с Томом Морриси на ранчо в Сан-Матео. Воспоминание о них убедило меня окончательно в том, что я совсем взрослый мужчина, хотя мне всего четырнадцать лет.

Попойка закончилась пением матросских песен. Пели Скотти и гарпунщик, а я подтягивал. Тут, в каюте «Айдлера», я впервые услышал: «Ветер валит с ног», «Облака» и «Виски, Джонни, виски!». Я блаженствовал. Да, вот она настоящая жизнь. Не то что скучные будни в Оклендском лимане, глупая разноска газет, развозка льда и расстановка кеглей. Мне был доступен весь огромный мир, передо мной открылись все дороги, и Ячменное Зерно, разнуздав мою фантазию, рисовал передо мною в заманчивой перспективе все приключения, которые мне суждено было пережить. Мы оставили позади будничное и чувствовали себя мудрыми, сильными и великодушными, как юные боги.

По прошествии нескольких лет я скажу вполне искренне, что, будь Ячменное Зерно способен удерживать человека надолго в таком приподнятом состоянии, я не был бы трезвым в жизни ни одной минуты. Но в этом мире за все надо платить: за душевный взлет мы расплачиваемся упадком духа, за возвышение — падением, за кажущееся величие — унижением и стыдом, за моменты, когда чувствуешь себя богом, — моментами, в которые чувствуешь себя рептилией. Когда мы хотим сжать дни и недели скучной прозы в миг поднимающей дух поэзии, нам приходится платить за это с лихвой.

Интенсивность и длительность — такие же непримиримые враги, как вода и огонь. Они взаимно уничтожаются. Могучий волшебник Джон Ячменное Зерно так же подчинен законам органической химии, как и мы, простые смертные. Мы расплачиваемся за каждую марафонскую победу нашей нервной системы, и Ячменное Зерно не имеет такой власти, чтобы освободить нас от расплаты. Он может подарить вам минуту подъема, но продлить ее не в его власти; если бы это было иначе, ему молились бы все. За эти вспышки подъема нам приходится расплачиваться дорогой ценой.

Впрочем, до всего этого я додумался позднее. Эти мысли были чужды четырнадцатилетнему мальчишке, который сидел в каюте «Айдлера» с храбрым гарпунщиком и беглым матросом, вдыхая острый запах матросской одежды, издававшей разнообразные морские ароматы, и орал во все горло матросские песни.

У меня был здоровый организм и желудок страуса, способный переваривать камни. Поэтому я держался еще молодцом, когда Скотти начал сдавать. Язык его заплетался, он не находил нужных слов, вместо них издавал какие-то нечленораздельные звуки. Сознание его заволоклось туманом, глаза его стали мутными, а взгляд приобрел бессмысленное выражение. Мышцы его тоже более не повиновались мозгу. Он хотел выпить еще, но стакан выпал у него из рук. Потом я с удивлением увидел, как Скотти, заплакав, кое-как дошел до койки и упал на нее как труп. Через минуту в каюте раздался его громкий храп.

Мы с гарпунщиком все еще пили и посмеивались над беднягой Скотти. Прислушиваясь к храпу менее выносливого собутыльника, мы выпили еще бутылку. Затем очередь свалиться на койку дошла и до гарпунщика, так что я почувствовал себя чемпионом мира.

Меня, или правильнее — Джона Ячменное Зерно распирало от гордости. Я чувствовал себя молодцом. Только что я пил в компании со взрослыми опытными мужчинами и оказался выносливее их. Я твердо стою на ногах, в то время как они валяются на койках. Я вышел на палубу, чтобы освежить воздухом свои воспаленные легкие. После этого случая я убедился в том, что обладаю крепкой головой и здоровым желудком. В то время я очень гордился этими качествами, но позднее я изменил свой взгляд на диаметрально противоположный. Какое счастье не быть в состоянии выпить больше двух рюмок и пьянеть от них до того, как больше уже вино не пойдет в глотку! Гораздо хуже, когда человек способен выпить несколько стаканов и быть, что называется, «ни в одном глазу», когда приходится пить и пить, чтобы получить, наконец, закономерный удар хлыстом.

Солнце уже садилось, когда я вышел на палубу. Я мог бы остаться на ночь на яхте, коек хватило бы на всех. Но я хотел вести себя, как настоящий мужчина. Тут стояла моя шлюпка. Ветер крепчал, появились белые барашки, и у выхода из бухты были ясно видны струи отлива. Я спустился в лодку, поднял парус, сел у руля и двинулся. Лодку швыряло из стороны в сторону, как щепку, волны окатывали меня с головы до ног, но я был сильно возбужден и распевал песни. В этот момент я не был четырнадцатилетним мальчиком, ведущим сонную жизнь в городе Окленде. Я был мужчиной, богом, и мне были подвластны стихии. Отлив обнажил то место около лодочной пристани, которое раньше было покрыто водой; теперь оно представляло покрытое тиной пространство, приблизительно ярдов в сто.

Я спустил парус и начал отталкиваться веслом. Но тут я убедился, что мои мышцы повинуются теперь воле Джона Ячменное Зерно, а не моей. Потеряв равновесие, я упал головой вниз, прямо в тину и, задев за какой-то железный предмет, поранил себе руку. С трудом поднявшись на ноги, бессмысленно озираясь кругом, я понял, что на самом деле пьян. Э, что за беда! На той стороне бухты я оставил двух сильных, опытных моряков в бесчувственном состоянии, а я выпил не меньше их и все еще стою на ногах. Я решил дойти до берега пешком; я пошел, толкая впереди себя лодку и горланя во все горло песни.

Разумеется, расплата не заставила себя долго ждать. Пару дней я был болен, порез на руке стал гноиться. С неделю я чувствовал боль в ней и с трудом мог одеваться и раздеваться. Я дал себе слово, что такое больше не повторится. Овчинка не стоит выделки. Слишком дорого приходится платить за удовольствие. За короткий миг интенсивной жизни не стоит расплачиваться длительным периодом пессимизма и тяжелых физических страданий.

Когда я возобновил плавание в своей лодке, я старался держаться подальше от «Айдлера». Скотти я потерял из виду, а гарпунщик хотя и оставался по-прежнему на яхте, но я избегал его. Мне казалось, что он опять может соблазнить меня выпивкой, вынув из кармана фляжку с виски.

Но Ячменное Зерно обладает могущественным обаянием: попойка на «Айдлере» вспоминалась мне как один из самых ярких моментов в моей скучной, монотонной жизни, и я охотно перебирал в памяти все ее подробности. Я приобрел много новых и интересных сведений, например, о жизни Скотти и его матери, услышал интересные рассказы гарпунщика о приключениях, которые приводили меня в изумление. Передо мною открылся новый мир, новые перспективы, которые казались мне доступными не менее, чем моим собутыльникам. Мне удалось увидеть обнаженной человеческую душу, в том числе и мою собственную, и я обнаружил и оценил ее богатые возможности.

Я до сих пор хорошо помню этот эпизод, яркое пятно в моей монотонной жизни в Оклендской гавани. Я всегда вспоминал о нем с удовольствием, но мне пришлось слишком дорого заплатить за него, и я не желал его повторения. Я снова начал находить прелесть в «пушечных ядрах» и в мексиканских тянучках. Это лишний раз подтверждает, что у меня вполне здоровый и нормальный организм, абсолютно враждебный алкоголю.

Я не только не любил алкоголя — он был мне противен. И тем не менее, все складывалось как-то так, что я систематически все ближе и ближе знакомился с Ячменным Зерном, так что мне, в конце концов, пришлось радикально переменить свои взгляды и превознести его как своего лучшего друга и покровителя. Я не люблю его и теперь, он по-прежнему ничего не вызывает во мне, кроме отвращения, но все-таки он мой друг… Странный друг, разумеется…