Каменная месса - Грасс Гюнтер (читать книги онлайн регистрации txt, fb2) 📗
Конечно, в заголовках газет сразу замелькали хорошо известные, объявленные по всему миру в розыск имена и названия террористических организаций. Началась широкомасштабная облава. Параллельно последовал нескончаемый отток капитала. Хотя повреждения носили символический характер, Франкфуртской бирже настоятельно было рекомендовано сменить местоположение. И только в кулуарах, поодаль от жарких событий, поговаривали об одном счастливом случае: по словам очевидцев, за полчаса до взрыва перед главным входом в биржу стояла молодая женщина, одетая как средневековая святая. Некоторые видели её на том же самом месте в рабочие дни ещё на прошлой неделе. А другие свидетели сообщили, что наблюдали женщину в похожем или в таком же наряде перед зданием «Дойче Банка» ещё в октябре. И перед банком, и перед биржей она дарила розы маклерам, которые бросали ей монеты, и прочим прохожим. Полиция, кстати, подтвердила, что её место между банком и биржей было санкционировано для публичного стояния.
Только после того, как масштабная облава не принесла никаких результатов, с более чем недельным опозданием, святая, идентифицированная теперь как Елизавета Тюрингская, попала под подозрение. Газеты даже растиражировали фотографии переодетой женщины. Несмотря на активные меры, полиции не удалось её арестовать. Поздно, в который раз слишком поздно, следственные органы всерьёз восприняли информацию, которая вывела бы их по горячим следам на преступницу гораздо раньше. Молодой человек с собакой, который продавал журналы бездомным в центре города перед достопримечательностями, в том числе перед биржей, сразу после теракта всюду рассказывал, что он якобы видел «смешную святую», когда как раз шёл на работу, а на обратном пути «её уже не было, только коробка ещё была, на которой она стояла». Даже лежавший поблизости бездомный обратился к молодому человеку с собакой: «Ну ясно же. В коробке спрятали бомбу». Но кто поверит бродяге?
Всё это произошло одиннадцатого ноября, мрачным, пасмурным днём. Незадолго до наступления сумерек. Хотя моросило не сильно, говорили, что, вероятно, дождь прогнал святую. В спешке постамент — та зловещая коробка — был забыт. Так горячие следы простыли. Вскоре снова было объявлено, что за терактом стоят люди, которые находятся в международном розыске. Указания на подозреваемых и их организацию снова и снова вели на Ближний Восток, в гипотетических разговорах упорно всплывал Ливан. Мне было лучше знать.
Историю Али, наполовину казаха, и его семьи я послушал бы с удовольствием, когда с моей Утой, именуемой во внеслужебное время Юттой, ел чечевичный суп, в то время как она по кусочкам уплетала свой шницель. Но моя статуя, одетая в гражданское платье, не очень-то хотела распространяться об Али. Полагаю всё же, что дед Али по отцовской линии был настоящим поволжским немцем. Вся семья — крестьяне-меннониты [28] — сперва была депортирована в Сибирь, потом, после смерти Сталина, осела в Казахстане. Там отец Али мог жениться или вступить в любовную связь с настоящей казахской женщиной. Когда же Али, звавшегося тогда Гербертом, казахи оскорбляли как немца, отец Али вместе с сыном, как и многие другие, перебрались в Германию, где их оскорбляли уже как русских. Вот тут Али и вспомнил о своей мусульманской матери. Она осталась в Казахстане, где была её семья. Поскольку Али не хотел терпеть оскорблений ни как немец, ни как русский, он выучил арабский и увлёкся политикой.
Так или примерно так могла бы нашептать историю своего возлюбленного моя статуя, когда разделалась со шницелем. Но она созналась только в том, что при первой же возможности он снова хотел бы вернуться в казахские степи, а она отправилась бы за ним следом, несмотря ни на что.
Где ей суждено быть? Иногда я представляю её себе: на бескрайних просторах, стоящую неподвижно, укрытую до плеч конской накидкой. Взгляд её устремлён в никуда.
В Наумбурге я больше никогда не был. Может быть, в скором времени я и съезжу туда, как раньше, с моей женой. Мы пройдём через западные ворота к алтарной части собора, остановимся у хоров, посмотрим на статуи донаторов-основателей: Гербург и Реглинды, Дитмара и Вильгельма Камбургского, Тимо и Зиццо, госпожи Гепы и маркграфа, облокотившегося на свой меч, а рядом с ним — его супруги, у которой всё ещё есть основания, глядя поверх высоко поднятого ворота плаща, видеть всю начинённую опасностями современность, минувшие кошмары и наполненное ужасом будущее.
Может быть, тогда я расскажу жене всё или почти всё, что мне довелось пережить с Утой и что случилось со мной, когда я попал в поле зрения одной статуи.
Ульфсхале, 13 августа 2003
Послесловие переводчика
Писатели обладают редким даром — беседовать с нами из прошлого, предвидеть будущее, помогать осмыслить настоящее. Гюнтер Грасс (1927–2015) умел не только подчинять время своей фантазии, он создавал причудливую, зримую, необычную реальность, свободно сочетая в своём творчестве давно прошедшее и день сегодняшний — то, что, казалось бы, ещё не случилось, но уже готово стать историей.
Сегодня имя Грасса неотделимо не только от истории мировой литературы ХХ века. Перешагнув в новое столетие, он продолжает вести диалог с читателем, свидетельство тому — найденная в архивах писателя в 2019 году небольшая новелла, которая, вероятнее всего, создавалась для его «второй» масштабной автобиографической трилогии {1}, а именно для романа «Луковица памяти».
После женитьбы в 1979 году на музыканте и органистке Уте Грунерт (1936–2021) писатель много путешествовал по Германии на автомобиле, охотно проводя творческие встречи, где не только общался с читателями, но и исполнял главы из своих новых романов. Подобную практику он использовал часто: в неповторимой авторской интонации тексты звучали отчётливее, ярче, завоёвывая всё новых поклонников и почитателей. О подобном турне вспоминает он и в начале «Луковицы памяти». Обращение к истории создания собственных текстов, некий автокомментарий, — приём, который Грасс использовал виртуозно на протяжении многих лет: в каждом тексте — отсылка к предыдущему, история и современность переплавляются в единый осязаемый поток.
Диалоги с историческими личностями — своеобразный «перископ времени» писателя. Многолетние читатели Грасса помнят, что подобный приём был использован им, например, в новелле «Встреча в Тельгте» (1979). Детально зная историю Средневековья, он буквально оживляет персонажей, известных нам со школьной скамьи: они обретают речь, характер, плоть и кровь. Разговоры с ними нередко превращались под пером Грасса в побочные сюжеты в его романах; фантазия, на первый взгляд, уводя нас в сторону, приближала, делала максимально явственной окружающую действительность.
Вот и реальная поездка писателя в середине 1980-х в Наумбург, на территорию тогдашней ГДР, выросла в 2003 году в подобный побочный сюжет, который Грасс зафиксировал в черновиках, с неизменными собственными иллюстрациями, во время августовского отпуска на полуострове Ульфсхале, северо-западной оконечности датского острова Мён. Ещё с конца 1970-х он арендовал там небольшой летний дом, «Фогтерхус», где часто жил по полгода.
Текст не просто автобиографичен, он пронизан политическими и историческими реалиями {2}. Остаётся вопросом, почему этой истории не нашлось места в дневнике Грасса 1990 года «На пути из Германии в Германию», изданном не так давно (Unterwegs von Deutschland nach Deutschland: Tagebuch, 2009), где также встречаем печальные духовно-исторические ландшафты сразу после обрушения Берлинской стены — времени, которое в немецком словаре навечно отпечаталось выражением "nach der Wende". Возможно, этот набросок мог бы стать целой повестью — во всяком случае, о включении этого сюжета в корпус «Луковицы памяти» Грасс думал неоднократно. Три разных варианта черновиков (частично опубликованных Фондом наследия Грасса) демонстрируют, как постепенно текст воспоминания «обрастал» подробностями, как менялся синтаксис, добавлялись усилительные частицы, а главное — историческое и фантастическое обретало реальные очертания. Воистину в этой маленькой новелле, найденной недавно и представляющей собой законченное целое, в который раз открывается перед нами удивительное мастерство писателя: сопрягая прошлое и настоящее, предвидеть будущее.
