Поизмятая роза, или Забавное похождение Ангелики с двумя удальцами - неизвестный автор (книги онлайн без регистрации .txt) 📗
Она в самом деле была продолжительна. Но не станем спешить открытием важнейших приключений, кои представляют нам после самый поразительный пример владычества и своенравия любви.
Ангелика, ея дух хранитель, сопутницы и сопутники подъехали уже к Испагану. Рыцари недоумевали, явиться ли им к Ибрагиму для принесения благодарности за оказанный им в проезде почести и благоприятство. Правда, что они не способны были к неучтивости, но не были расположены к обыкновениям восточных дворов. Самодержавцы Азийские могут почеться щастливыми только рабами фортуны. Возвышение в душах низких обыкновенно раждает гордость, а гордость требует, чтоб пред нею пресмыкались. От того то произошли восточныя обыкновения уничижительный для человечества и ничуть не славныя для Монарха. Рыцари гнушались сими ненавистными обыкновениями, но расположены были исполнить необходимый долг благопристойностию налагаемый.
Между тем, как они о сем разсуждали, окружены были отрядом царской гвардии. Предводителствовавший оным Хан сошел с коня, поклонился до земли и говорил: о великие подвижники в брани, краса мужества! да окропит вас роса небесная! да разцветут под ногами сих небесных прелестей цветы сада Едемскаго! Се изреченное великим Царем, коего величество превыше третьяго небеси; да продлятся дни его яко дни луны! «Храбрые Витязи! приидите к блистательному моему престолу; провождайте дни свои в обширных пределах царства моего, вы возчувствуете милости признательный и щедрыя души моея!»
Роланд просил Гидона ответствовать на сие цветное приветствие, что он и учинил следующим образом: «Да все дожди вешние прохладят величество непобедимаго Шаха Персидскаго. Царская его щедрость одождила уже нас своими милостями. Мы повергаем сердца наши ко всепресветлейшему его престолу».
По окончании сея церемонии рыцари в сопровождении Гвардии шествовали к царским чертогам в Зульфское предместие. Визирь Исуф принял их, сделал новое в восточном вкусе приветствие и предложил им во владение те чертоги, что подало им о щедрости Ибрагимовой высокия мысли.
Визирь уведомил их, что они на утрие будут иметь прием; почему Роланд и спросил у него, что надобно наблюдать в таком случае? Обыкновенный придворный обряд, ответствовал Исуф. Вошед в приемную палату вы преклоните колена, потом встав сделаете три шага вперед и наклонитесь так, чтоб на пядь только не достать ковра, после подойдете к трону, падете ниц и трижды ударите челом в землю.
Сии мелочи заставили Рыцарей улыбнуться. Разве милостивые Государи, пред европейскими Царями не унижаются? спросил Визирь. Извините, говорил Роланд, пред ними также пресмыкаются, да они обыкновенно и окружены бывают пресмыкающимися душами: но вот, Визирь! что я хочу сказать вам. Мы друзья Ибрагиму и чувствительны к его благодеяниям. Естьлибы дело дошло до оказания ему какой либо услуги, мы бы охотно за то взялись. Между тем я вам клянусь, что в состоянии отрубить тому голову, кто захочет нас принудить к преклонению колен, пред каким бы то Государем ни было.
Исуф более ничего нетребовал. Он сообщил точно Государю своему ответе Роландов, который для него был дело неслыханное. Дерзость была явная и пример опасный. Ибрагим во гневе своем повелел чужестранцев привести к себе в оковах. — Да удостоит милостиво внять Государь мой и Владыка словам моим! говорил Визирь: как я могу обременить оковами людей в один час взявших тот город, котораго восемьдесят тысяч человек не могли покорить в пять месяцев?
Сие униженное представление удостоено было снисхождения, потому что Ибрагим не совсем удален был от разсуждения и правоты. Гнев его исчез и он приняв спокойный виде спросил у Визиря: не уже ли точно сей воин грозил тебе отсечением головы? Почти так Государь! Ответствовал Исуф. Ну так видно он такой человек, говорил Ибрагим, который в состоянии это сделать. Надобно мне пощадить и простить их слабости; но я непременно хочу их видеть.
Исуф возвратившись донес им, что Государь его за пренебрежение их к Персидским обычаям весьма прогневался, но ему угодно, продолжал он, чтоб ничего больше о том и говорено не было. Между тем Визирь просил их о позволении приводить к ним иногда одного Агу своего друга не недостойнаго сей чести, что и было благосклонно позволено.
Ибрагим повелел угощать Рыцарей с царским роскошеством. Почему определены к ним были придворные служители; также музыкальный хор, лучшия танцовщицы и комедианты, кои попеременно их забавляли.
В один вечер Исуф представил им друга своего Агу Алия. Но друг сей имел в своем вид нечто столь великое, и Визирь был перед ним так мал, что Рыцари наши удобно познали в нем Ибрагима. Роланд решился воспользоваться сим случаем и принести ему благодарность за все его к ним милости. Они все тотчас сели за стол, потому что в Рыцарских комнатах надобно было следовать европейскому обычаю. Не угодно ли вам Визирь! выслать отсюда мызыкантов, говорил Роланд, дабы они не лишили нас удовольствия беседовать с Вами и Господином Алием. Они начали говорить о обыкновениях различных народов, о войне, Политике, удовольствиях и женщинах. Рыцари веселили беседу сию острыми и приятными шутками. Все сие для Аги было ново. Наскуча уже пышным величеством своим и тягостным почтительностями придворных, кои без его позволения немогли никогда даже открыть рта, он пленился вольными и веселыми разговорами рыцарей, и благородною их искренностию приведен был в приятное восхищение.
Седши на софе подле Ангелики чудился он редкой ея красоте, внимательно слушал ее и говорил мало. Визирь опасался, чтоб из того невышло какого-нибудь для него неудовольствия; но Али обратясь тотчас к рыцарям говорил: никогда не имел я, милостивые Государи, так приятнаго ужина. Я нахожу здесь вольность, веселость, учтивство, великих людей и прекрасных женщин. Мы посоветуем Ибрагиму делать почаще такие ужины.
Между тем налили вина в золотые покалы. Роланд встал с своего места и говорил Are: мне кажется, милостивый Государь, что вам обычаи набюдаемые за европейскими столами не противны. Там часто пьют за царское здоровье: и так мы выпьем за здоровье великодушнаго Ибрагима. При сем слове Визирь затрепетал; но Али встав с софы поклонился. Мы известим о сем Государя, говорил он, я уверен, что это ему будет приятно. Прибавте, милостивый Государь, сказала Ангелика, что мы желаем сему великому Государю славы и благополучия. Гордый Али, который никогда никому не оказывал отличнаго почтения, поклонился Княжне весьма низко.
Али вкушал в сей компании такия приятности, который до толе Персии не были известны, и между протчим говорил гостям своим: признаюсь вам, что я скорее бы применился и привык к вашим обычаям, недели вы к нашим. Есть конечно обычаи, ответствовал Роланд, коим всякой человек с понятием следовать должен; но есть такие, кои совсем не сходны с разсудком. Как, на пример, вы думаете о томе Государе, который управляет народом невыхода никогда из своих чертогов, как между тем Министры его все делают по своей воле и угнетают народ его именем! — Разве вы не знаете, сказал Ага краснея, что для Государя необходимо нужны Министры и что он один не может всего делать? Но та беда, подхватил Роланд, что иные под предлогом невозможности одному все делать совсем ничего не делают. Они вовсе опускают из рук своих брозды правления и вдают оныя в руки подлых царедворцев, кои составляют злополучие и совершают падение государства, а сами между тем покоятся в лоне роскоши и неги, не зная что имена их проклинаются милионами нещыстных.
Сей разговор чрезвычайно вольный в разсуждении лиц и места произвел в Aгe великое движение. Он уже готов был открыть пламень своего гнева и едва мог от того удержаться. Визить смутился; но Али разсудил, что слышанное им в первый раз очень могло быть истинною, странною токмо для Государей. Храбрый Витязь, сказал он Роланду, не уже ли вы думаете, что зло сие не есть неизбежно, и разве вы не знаете к отвращению онаго какого нибудь средства? Скажите пожалуйте, чтобы вы сделали будучи сами на месте сих Государей? — Что бы я сделал? Ага! ответствовал Роланд с жаром: я скажу вам о том. Избрав сам мудрых и просвещенных людей вверил бы им важнейший места моих владений. С одной стороны предложил бы им самыя высокий почести и богатства, с другой смерть при первом вероломстве. Понадобилось ли бы мне объехать все мои провинции, я бы постарался увериться собственными глазами в поведении своих министров. Мудрость их и верность получили бы достойное возмездие, я бы простил погрешности вырывающийся из человеческой слабости, но умышленное преступление никогда бы не избежало казни. Наконец, Ага! продолжал Роланд, я приказал бы начертать сии слова на дверях сокровищницы моей: «может быть сюда не входит ни единая лепта, которая бы не была омыта потом и слезами моего народа».
